Предсказать, откуда и что тебе угрожает в испытательной работе, невозможно, иначе она не была бы испытательной. Ну разве можно было предусмотреть, что вот Севрук полетит, а какой-то сумасшедший зенитный расчет начнет его обстреливать? Слава Богу, не попали.
При летных испытаниях мог подвести не только двигатель, который испытывался, но и самолет, на котором его испытывали. Уже в 1944 году судьба снова сберегла нам Королева. Молодой инженер Александров упросил однажды Сергея Павловича разрешить ему один испытательный полет. Королев не стал возражать. И на его глазах – они стояли на аэродроме с ведущим военпредом Сергеем Александровичем Карегиным – у Пе-2 остановился один мотор, он быстро стал терять высоту, выпустил шасси, но до полосы не дотянул, зацепился колесами за крышу какой-то избушки, обломил крыло с бензобаком, дом вспыхнул, как стог сена, однокрылый бомбардировщик протащился на брюхе несколько метров и замер. Когда Королев и Карегин подбежали, Александров был еще жив, но в тот же день умер. Васильченко, который пилотировал бомбардировщик, повредил позвоночник и ногу, лежал в госпитале, но потом опять начал летать.
Судьба Королева хранила всегда: мог подорваться на мине в Одессе – не подорвался, мог сломать шею на планере в Киеве – не сломал. Судьба убрала его с поста заместителя начальника РНИИ – и его не расстреляли, придержала на Колыме – и он не утонул на «Индигирке». И в Казани вновь подвела она его к тому краю, за которым уже нет ничего, но дальше не пустила. Случилось это уже перед самым отъездом из Казани. Сохранился документ:
«Приказ № 3 по опытно-конструкторскому бюро специальных двигателей от 8 июня 1945 года.
12 мая 1945 года во время опытного высотного полета самолета со спецдвигателем на высоте 7000 метров при включении спецдвигателя произошел взрыв, разрушивший двигатель и повредивший хвостовое оперение самолета. Особо отмечаю четкую и умелую работу экипажа самолета во время аварии, блестяще справившегося со своей задачей в сложной обстановке и благополучно посадившего машину на аэродроме. В связи с этим объявляю благодарность экипажу самолета:
летчику-испытателю капитану Васильченко А.Г.
инженеру-экспериментатору Королеву С.П.
бортмеханику Харламову С.Ф.
Главный конструктор ОКБ В. Глушко».
Что же случилось 12 мая, на третий день после Победы?
Мать Сергея Павловича Мария Николаевна Баланина вспоминала, что во время аварии летчик даже приказал Королеву покинуть самолет, прыгать с парашютом, но он не прыгнул.
– После аварии он целые сутки почти не видел, – рассказывала она.
Александр Романов в книге «Конструктор космических кораблей» передает такой рассказ Валентина Петровича Глушко: «В одном из отладочных полетов двигатель неожиданно взорвался. Хвостовое оперение самолета оказалось разрушенным. Однако летчик Александр Васильченко не потерял самообладания и сумел благополучно посадить машину. Казалось бы, после этого случая Сергей Павлович надолго откажется от испытательных полетов. Но он был другого склада. Выйдя из самолета, Королев сказал нам: „Я, кажется, нашел причину. Я верю в двигатель. Завтра начну снова его испытывать“. И начал».
Петр Асташенков в книге «Академик С.П. Королев» приводит рассказ еще одного очевидца – Константина Ивановича Трунова, также работавшего тогда в Казани. Трунов рассказывает, что Королев занял место в задней кабине, и самолет улетел. После пуска ускорителя он неожиданно пошел на посадку. «Сергея Павловича нашли в кабине с окровавленной головой. Помогли ему выбраться из самолета, забинтовали голову и сдали на попечение врача. Как оказалось, он был ранен в лицо осколками взорвавшегося двигателя, но, к счастью, не тяжело... Немного поправившись, Сергей Павлович продолжал испытание двигателей».
В книге воспоминаний «Академик С.П. Королев. Ученый, инженер, человек» (М.: Наука, 1986. С. 43-44) есть рассказ не только свидетеля, но и в определенной мере участника этой истории – инженера Николая Сергеевича Шнякина: «Работы приближались к завершению, когда произошло неожиданное – ЖРД взорвался в воздухе. Значительно поврежденным оказалось хвостовое оперение самолета, но А.Васильченко благополучно посадил самолет. Я подбежал к самолету одним из первых. У Сергея Павловича были опалены веки и брови, обожжено лицо. Он мне сказал, что почти полностью потерял зрение. Мы с ним отправились в глазную клинику, где была быстро организована помощь. Прибыл профессор (фамилию его, к сожалению, не помню), внимательно осмотрел Сергея Павловича, провел необходимую лечебную обработку, завязал ему оба глаза и велел в течение пяти дней не снимать повязки».
Заранее оговорюсь: у меня нет никаких оснований не доверять свидетельствам людей столь уважаемых, тем более очевидцев всех этих событий. Но, согласитесь, что представить себе истинную картину случившегося было бы значительно легче, если бы не противоречивость этих рассказов, которая сразу бросается в глаза. По сути похоже в них только начало: во время испытаний произошел взрыв. О том, что случилось в результате этого взрыва с самолетом, говорится тоже примерно одно и то же: оперение разрушено (Глушко) или значительно повреждено (Шнякин). Галлай, который хорошо знал Александра Григорьевича Васильченко, говорил, что летное мастерство этого замечательного летчика-испытателя могло компенсировать потерю половины хвостового оперения. Итак, самолет сел.
Но что случилось с Королевым? В приказе о ранении не упоминается. Из рассказа Валентина Петровича тоже следует, что ничего не случилось, спокойно вышел из самолета и назавтра уже проводил испытания. Вряд ли. Ужели за сутки успели и отремонтировать самолет, и заменить взорвавшийся двигатель? Да и прежде чем снова лететь, не худо бы разобраться, отчего он взорвался. Вторая версия более распространенная: Королев ранен – обгорел (Шнякин), разбита голова (Трунов), потерял зрение на день (Баланина), на пять дней (Шнякин).
Но не эти разночтения настораживают. Дело не в том, сколько дней Королев лечил глаза, а как он их опалил. По словам Трунова, Королев сам пригласил его на аэродром. «Ты как летчик скажи свое мнение», – попросил якобы Королев Трунова. Но как Трунов мог высказать свое мнение, если пуск ускорителя произошел на высоте семь километров, что Константин Иванович мог разглядеть с земли?
Должен признаться, что знакомясь с историей ранения Сергея Павловича, я вновь ощущаю некий привкус мифотворчества. В ней есть «кинематографическое» желание придать нашему герою черты исключительности.
Подобное стремление украсить его биографию нам уже знакомо. Вспомним «поездку» Королева в Калугу к Циолковскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390