— Я понимаю, дедушка, — ответила Ванаи.
Спорить с Бривибасом не было проку. Кроме того, увидеться с Эалстаном она теперь сможет разве что случайно. Рано или поздно Бривибас поймет это сам и, если повезет, перестанет донимать ее.
— Нарезать вам хлеба с сыром? — спросила она, надеясь отвлечь деда от мыслей о фортвежском юноше.
— Нет, не трудись. Я не голоден, — ответил Бривибас.
Ванаи кивнула; у деда редко просыпался аппетит. И тут, к ее изумлению, старик просиял.
— Я уже рассказал тебе вчерашние новости?
— Нет, дедушка, — отозвалась Ванаи. — А что за новости? До Ойнгестуна они добираются так редко, что я была бы рада почти любым.
— Мне пришло письмо из редакции екабпилсского «Журнала каунианской археологии», — ответил старик, именуя Громхеорт старинным имперским именем. — Сообщают, что альгарвейские оккупационные власти вскоре позволят им возобновить публикации, так что мои исследования вновь найдут путь к ученым.
— Это действительно добрая весть, — согласилась Ванаи.
Лишенный возможности печататься, Бривибас был еще капризней обычного. Кроме того, от безделья он пытался проследить за каждой мелочью в доме.
— В общем и целом добрая, — отозвался старик и возмущенно добавил: — Если не считать того, что отныне статьи должны быть поданы или на фортвежском, или на альгарвейском. Письма на классическом каунианском, истинном языке науки, по приказу оккупантов приниматься не будут.
Ванаи вздрогнула, хотя на кухне было тепло.
— Какое право имеют рыжики запрещать наш язык? — спросила она.
— Право, которое понимают лучше всего, — право завоевателя, — безрадостно отозвался Бривибас и вздохнул. — Я уже много лет не пытался всерьез воспользоваться своими знаниями фортвежского — кому бы пришло в голову утруждать себя, когда существует каунианский язык? Полагаю, однако, что мне придется напрячь память, если я собираюсь и дальше передавать плоды своих исследований ученому сообществу.
Мысль о том, что ученое сообщество обойдется без плодов его исследований, старику в голову не приходила.
Не успела Ванаи ответить, как с улицы донеслись крики и топот ног. Девушка глянула в кухонное окошко — не более чем щель в стене, предназначенная для того, чтобы пропускать воздух, а не демонстрировать пейзаж за окном. Фортвежцы, вне зависимости от происхождения, предпочитали зрелище собственного дворика виду унылых улиц. Мимо промчался белобрысый парень. Он улепетывал так, словно от этого зависела его жизнь — да так оно, верно, и было, потому что по пятам за ним топотали с жезлами наперевес альгарвейские солдаты.
— Стоят! — орали они то на своем языке, то на фортвежском.
Один припал на колено, чтобы прицелиться в убегающего, но тот, должно быть, метнулся за угол прежде, чем солдат успел направить на него оружие, потому что альгарвеец тут же вскочил со сдавленным проклятьем.
— Стоят! — гаркнул его товарищ снова, и оба ринулись вслед беглецу.
— Интересно, что он натворил? — подумала Ванаи вслух. — Да и натворил ли?
— Вероятно, нет. — Голос деда прозвучал печально. — Там, где дело касается альгарвейцев, преступление более не является необходимым условием наказания.
Ванаи кивнула. В этом она уже успела убедиться.
Бембо вышагивал туда-сюда по лужайке напротив муниципальной арены Трикарико. Хотя день выдался прохладный, по лицу жандарма ручьями стекал пот. Усы намокли и грозили обвиснуть, будто с них сошел воск. Толстопузому жандарму уже много лет не приходилось ходить в строю.
Сержанту-инструктору было на это наплевать.
— Пожри вас силы преисподние! — взвыл он в истерике, даже по альгарвейским меркам великолепной. — Я вам рога ставил! Я вашим папашам рога ставил, если вы только знаете своих папаш!
Со стороны лица гражданского такие слова непременно привели бы к смертному поединку. Но солдату на службе короля Мезенцио еще менее жандарма следовало опасаться задеть чью-нибудь честь.
Сержант махнул рукой, и неровная колонна замерла. Бембо пришлось собрать остаток сил, чтобы не рухнуть на траву. Ноги его, казалось, превратились в разваренные макароны. От жандарма разило потом. Сквозь аромат духов он чуял, что от стоящих рядом тоже несет.
— Попробуем снова! — прорычал инструктор. — Я знаю, что вы кретины, но все же постарайтесь не забыть, где правая нога, а где левая! Если вонючие елгаванские чучела все же слезут с гор, это вам придется встать в строй, чтобы остановить их. Может, они даже решат, что перед ними настоящие солдаты, хотя я сомневаюсь. Но может быть. А теперь… вперед шагом… марш !!!
Бембо вместе с остальными жителями Трикарико, попавшими в местное ополчение, двинулся шагом марш. Елгаванцы еще не вырвались из предгорий хребта Брадано, хотя были к этому несколько раз близки. Бембо надеялся, что регулярная армия сдержит их напор. А если нет, если Альгарве придется бросить в бой таких, как он, значит, родина в опасности!
— Левой! — взревел сержант-инструктор. — Л-левой! Раз-два-три! Громче!
— Раз-два! — послушно простонал Бембо.
— Громче!
— Три-четыре!
— Раз-два-три! — Сержант набрал в грудь воздуху для следующей команды. — Кру-гом! Шагом… марш!!!
Ополченцы зашагали не в ногу. Сержант схватился за голову.
— Если вы так будете на передовой приказы исполнять, вас всех до единого тут же поставят к стенке! Да, елгаванцы — олухи панталончатые, но они свое дело знают, а вы… вы — сосунки только от титьки! Нале-во! Марш!!!
— Посмотрел бы я, — просипел ковыляющий рядом с Бембо горожанин, — как этот горластый пень печенье будет лепить спервоначалу, вот что!
— Ваша работа? — спросил Бембо, на что кондитер молча кивнул.
— А где, — жандарм расчетливо усмехнулся, — ваша лавочка расположена?
— Р-разговорчики в строю! — взвыл инструктор, прежде чем кондитер успел отозвался. — Следующий, кто пискнет без спросу, будет у меня до конца дней сопрано петь! Все слышали?!
Жандарм был убежден, что слышал весь Трикарико. Возможно, слышали и елгаванцы на востоке, у подножия гор Брадано. И уж точно слышал кондитер, потому что захлопнул рот с ясно слышным стуком.
Бембо вздохнул. Жандарм, заглянувший в кондитерскую лавку, беспременно покинет ее с пакетом сладостей, благоухающих марципаном, сливками, вишнями и изюмом, а главное — не заплатит за них ни гроша медного. Ну он так и не узнал, в какую лавку ему следует заглянуть. Жизнь полна маленьких трагедий.
Наконец, когда казалось, что миновала вечность, но на самом деле не прошло и половины ее, инструктор отпустил своих жертв.
— Послезавтра, однако же, увидимся снова, — пригрозил он, — а то и раньше, если враг все же прорвет фронт. Молитесь лучше, чтобы этого не случилось, потому что на вас на всех, болваны, кладбищ не хватит.
— Жизнерадостный какой поганец, — пробурчал Бембо, но кондитер уже отвернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201