Обернувшись, Талсу увидал, что слуга полковника Дзирнаву тащит в сторону командирской палатки внушительный поднос, накрытый серебряным колпаком.
— Эй, Варту, что у тебя там? — окликнул он вполголоса.
— Завтрак его светлости, что же еще? — ответил денщик.
Талсу раздраженно фыркнул.
— Я и не думал, что его ночной горшок! Я спрашиваю, чем наш сиятельный граф будет наслаждаться этим утром?
— Сколько могу судить — ничем, — отозвался Варту, закатив глаза. — А если ты имел в виду «Чем он изволит завтракать?» — так на этом подносе свежевыпеченные корзиночки с черникой, яйца-пашот с беконом на тостах с масляным соусом, зрелый сыр и канталупа с побережья. А в чайнике — это, что б ты ни думал, не ночной горшок — чай с бергамотом.
— Хватит! — Талсу вскинул руки. — Ты разбиваешь мне сердце. — В животе у него заурчало. — И желудок.
Оба разговаривали негромко: палатка полкового командира стояла в десятке шагов от них.
— Видишь, чего ты лишен из-за цвета крови? — съехидничал Варту. — За дорогую нашу Елгаву можно проливать и красную кровь, но чтобы получить такой завтрак на передовой, нужна голубая. А мне пора пошевеливаться. Если горячее остынет, а холодное нагреется, его светлость мне голову точно отгрызет…
Денщик нырнул в палатку.
— Где тебя носило, дармоеда?! — приглушенно заорал Дзирнаву. — Голодом меня уморить вздумал?
— Нижайше прошу прощения вашей светлости, — смиренно отвечал Варту, как и подобает слуге перед лицом барского гнева.
Талсу уткнулся в рукав собственного буро-зеленого мундира, чтобы не расхохотаться. Дзирнаву был пузат, как мячик. Чтобы уморить его, потребовались бы годы.
Снабдив завтраком командира, полковые кухари могли заняться кормежкой простой солдатни. Талсу пристроился в хвост очереди, состоявшей из парней в таких же навозного цвета мундирах, как его собственный. Добравшись, наконец, до котла, он протянул оловянную тарелку и деревянную кружку. Один заморенный повар вывалил на тарелку поварешку жидкой ячневой каши и бросил сероватую сардельку. Другой нацедил кислого пива в кружку.
— Мое любимое, — сообщил им Талсу, — хрен мертвеца и его моча.
— Шутник нашелся, — буркнул один из поваров, которому шутка, верно, успела приесться. — Проваливай, шутник, пока я тебе котелок на голову не напялил.
— Про хрен мертвеца у зазнобы своей спроси, — добавил второй.
— Это ты про свою жену, что ли?
Посмеявшись, Талсу устроился на большом валуне, снял с пояса нож и принялся резать на куски сардельку — жирную и почти безвкусную, если бы не начинала подванивать. Полковым пайком можно было набить живот, но и только. Талсу стало любопытно, пробовал ли хоть раз полковник Дзирнаву, чем питаются его люди. Вряд ли: когда бы Дзирнаву отведал такую сардельку, его вопли услыхали бы альгарвейцы в Трикарико.
В конце концов полковой командир соизволил покинуть палатку. Обросший в два слоя усыпанными самоцветами почетными наградами буро-зеленый мундир так туго обтягивал его брюхо, а форменные брюки — массивное седалище, что его светлость более всего напоминал героический кокос.
— Солдаты! — провозгласил он, потрясая тройным подбородком. — Солдаты, вы продвинулись вперед недостаточно далеко и быстро, чтобы заслужить благосклонность нашего блистательнейшего сюзерена, его сиятельнейшего королевского величества Доналиту Пятого! Отныне наступайте отважнее, дабы его величество были вами довольны.
— Как думаешь, — пробормотал один из приятелей Талсу, тощий и длинный Смилшу, — его величеству не приходило в голову, что мы продвинулись недостаточно далеко и быстро, потому что нами командует полковник Дзирнаву?
— Он еще и граф Дзирнаву, так что ничего с ним не поделаешь, — ответил Талсу. — Если бы мы взялись наступать быстрее, полковник бы просто отстал. — Он примолк на миг. — Может, тогда нам всем бы стало полегче.
Смилшу хихикнул так громко, что заработал недобрый взгляд сержанта. Талсу сержантов ненавидел и жалел одновременно. Те, как могли, измывались над рядовыми представителями своего сословия и в то же время знали, что офицеры презирают их за низкое происхождение, и, как бы героически они ни служили своей стране, офицерское звание им не светило.
Полковник Дзирнаву вновь скрылся в палатке, очевидно, утомившись от натуги.
— Ты, кстати, заметил, — продолжал Смилшу, — что король недоволен нами, а не хотя бы нами и полковником?
— Так всегда и бывает, — смиренно заметил Талсу. — Вот когда мы выиграем эту войну, он будет доволен полковником и, может быть, если припомнит, — нами.
Из палатки донесся нечленораздельный рев Дзирнаву. Мимо пробежал Варту — узнать, чего требует командир, — потом выскочил из палатки снова и умчался, чтобы вернуться с квадратной бутылочкой темно-зеленого стекла.
— Это что ж такое? — поинтересовался Талсу.
Он и сам знал ответ, но ему было любопытно, как денщик выкрутится.
Варту нашел-таки слово:
— Бальзам.
Талсу рассмеялся.
— Ну так забальзамируй его напрочь! Если он будет храпеть в палатке, покуда мы перестреливаемся с альгарвейцами, всем будет проще.
— Нет, нет, нет! — Смилшу помотал головой. — Лучше подлечи его до состояния праведной ярости. Я бы полюбовался, как он мчится по скалам прямо на альгарвейцев. Они же разбегутся, точно кролики — маленькие такие, пушистые. Кому же в голову придет, что мы сумели загнать в горы бегемотов?
Варту расхихикался так, что чуть не уронил зеленую бутылочку, и только отчаянным рывком, к счастью для себя, все же поймал — как раз в тот момент, когда его светлость, к несчастью, соизволил взреветь:
— Варту! Пропади ты пропадом, олух безмозглый, чем ты там занят — рукоблудием?
— Если бы занимался рукоблудием, тебе и то было бы веселей, — сообщил денщику Талсу.
Вздохнув, Варту понес командиру лекарство.
— Если бы сиятельный граф был ему больше по сердцу, мы бы с ним не смогли болтать так свободно, — заметил Смилшу.
— Если бы сиятельный граф был по сердцу Варту, он и нам был бы по сердцу, так что нам не пришлось бы перемывать ему кости, — парировал Талсу.
Его приятель задумчиво кивнул.
— Из некоторых дворян получаются неплохие офицеры, — признал Смилшу, поразмыслив. — Иначе, пожалуй, мы бы никогда не выиграли Шестилетнюю войну.
— Ну не знаю, — ответил Талсу. — Трудно сказать. Понимаешь, у альгарвейцев в командирах тоже дворяне ходят.
— Ха! — Смилшу погрозил приятелю кулаком. — Ну и что ты натворил, вшивый предатель?!
— Это ты о чем? — изумился Талсу.
— Заставил меня пожалеть проклятого врага, о чем же еще? — Смилшу примолк, как бы размышляя. — Хотя не так сильно, чтобы я не избавил бедолагу от мучений при случае. Так что, наверное, докладывать о тебе не придется.
Талсу хотел было ляпнуть, что в тылу, пожалуй, сейчас приятней, чем на фронте, но прикусил язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
— Эй, Варту, что у тебя там? — окликнул он вполголоса.
— Завтрак его светлости, что же еще? — ответил денщик.
Талсу раздраженно фыркнул.
— Я и не думал, что его ночной горшок! Я спрашиваю, чем наш сиятельный граф будет наслаждаться этим утром?
— Сколько могу судить — ничем, — отозвался Варту, закатив глаза. — А если ты имел в виду «Чем он изволит завтракать?» — так на этом подносе свежевыпеченные корзиночки с черникой, яйца-пашот с беконом на тостах с масляным соусом, зрелый сыр и канталупа с побережья. А в чайнике — это, что б ты ни думал, не ночной горшок — чай с бергамотом.
— Хватит! — Талсу вскинул руки. — Ты разбиваешь мне сердце. — В животе у него заурчало. — И желудок.
Оба разговаривали негромко: палатка полкового командира стояла в десятке шагов от них.
— Видишь, чего ты лишен из-за цвета крови? — съехидничал Варту. — За дорогую нашу Елгаву можно проливать и красную кровь, но чтобы получить такой завтрак на передовой, нужна голубая. А мне пора пошевеливаться. Если горячее остынет, а холодное нагреется, его светлость мне голову точно отгрызет…
Денщик нырнул в палатку.
— Где тебя носило, дармоеда?! — приглушенно заорал Дзирнаву. — Голодом меня уморить вздумал?
— Нижайше прошу прощения вашей светлости, — смиренно отвечал Варту, как и подобает слуге перед лицом барского гнева.
Талсу уткнулся в рукав собственного буро-зеленого мундира, чтобы не расхохотаться. Дзирнаву был пузат, как мячик. Чтобы уморить его, потребовались бы годы.
Снабдив завтраком командира, полковые кухари могли заняться кормежкой простой солдатни. Талсу пристроился в хвост очереди, состоявшей из парней в таких же навозного цвета мундирах, как его собственный. Добравшись, наконец, до котла, он протянул оловянную тарелку и деревянную кружку. Один заморенный повар вывалил на тарелку поварешку жидкой ячневой каши и бросил сероватую сардельку. Другой нацедил кислого пива в кружку.
— Мое любимое, — сообщил им Талсу, — хрен мертвеца и его моча.
— Шутник нашелся, — буркнул один из поваров, которому шутка, верно, успела приесться. — Проваливай, шутник, пока я тебе котелок на голову не напялил.
— Про хрен мертвеца у зазнобы своей спроси, — добавил второй.
— Это ты про свою жену, что ли?
Посмеявшись, Талсу устроился на большом валуне, снял с пояса нож и принялся резать на куски сардельку — жирную и почти безвкусную, если бы не начинала подванивать. Полковым пайком можно было набить живот, но и только. Талсу стало любопытно, пробовал ли хоть раз полковник Дзирнаву, чем питаются его люди. Вряд ли: когда бы Дзирнаву отведал такую сардельку, его вопли услыхали бы альгарвейцы в Трикарико.
В конце концов полковой командир соизволил покинуть палатку. Обросший в два слоя усыпанными самоцветами почетными наградами буро-зеленый мундир так туго обтягивал его брюхо, а форменные брюки — массивное седалище, что его светлость более всего напоминал героический кокос.
— Солдаты! — провозгласил он, потрясая тройным подбородком. — Солдаты, вы продвинулись вперед недостаточно далеко и быстро, чтобы заслужить благосклонность нашего блистательнейшего сюзерена, его сиятельнейшего королевского величества Доналиту Пятого! Отныне наступайте отважнее, дабы его величество были вами довольны.
— Как думаешь, — пробормотал один из приятелей Талсу, тощий и длинный Смилшу, — его величеству не приходило в голову, что мы продвинулись недостаточно далеко и быстро, потому что нами командует полковник Дзирнаву?
— Он еще и граф Дзирнаву, так что ничего с ним не поделаешь, — ответил Талсу. — Если бы мы взялись наступать быстрее, полковник бы просто отстал. — Он примолк на миг. — Может, тогда нам всем бы стало полегче.
Смилшу хихикнул так громко, что заработал недобрый взгляд сержанта. Талсу сержантов ненавидел и жалел одновременно. Те, как могли, измывались над рядовыми представителями своего сословия и в то же время знали, что офицеры презирают их за низкое происхождение, и, как бы героически они ни служили своей стране, офицерское звание им не светило.
Полковник Дзирнаву вновь скрылся в палатке, очевидно, утомившись от натуги.
— Ты, кстати, заметил, — продолжал Смилшу, — что король недоволен нами, а не хотя бы нами и полковником?
— Так всегда и бывает, — смиренно заметил Талсу. — Вот когда мы выиграем эту войну, он будет доволен полковником и, может быть, если припомнит, — нами.
Из палатки донесся нечленораздельный рев Дзирнаву. Мимо пробежал Варту — узнать, чего требует командир, — потом выскочил из палатки снова и умчался, чтобы вернуться с квадратной бутылочкой темно-зеленого стекла.
— Это что ж такое? — поинтересовался Талсу.
Он и сам знал ответ, но ему было любопытно, как денщик выкрутится.
Варту нашел-таки слово:
— Бальзам.
Талсу рассмеялся.
— Ну так забальзамируй его напрочь! Если он будет храпеть в палатке, покуда мы перестреливаемся с альгарвейцами, всем будет проще.
— Нет, нет, нет! — Смилшу помотал головой. — Лучше подлечи его до состояния праведной ярости. Я бы полюбовался, как он мчится по скалам прямо на альгарвейцев. Они же разбегутся, точно кролики — маленькие такие, пушистые. Кому же в голову придет, что мы сумели загнать в горы бегемотов?
Варту расхихикался так, что чуть не уронил зеленую бутылочку, и только отчаянным рывком, к счастью для себя, все же поймал — как раз в тот момент, когда его светлость, к несчастью, соизволил взреветь:
— Варту! Пропади ты пропадом, олух безмозглый, чем ты там занят — рукоблудием?
— Если бы занимался рукоблудием, тебе и то было бы веселей, — сообщил денщику Талсу.
Вздохнув, Варту понес командиру лекарство.
— Если бы сиятельный граф был ему больше по сердцу, мы бы с ним не смогли болтать так свободно, — заметил Смилшу.
— Если бы сиятельный граф был по сердцу Варту, он и нам был бы по сердцу, так что нам не пришлось бы перемывать ему кости, — парировал Талсу.
Его приятель задумчиво кивнул.
— Из некоторых дворян получаются неплохие офицеры, — признал Смилшу, поразмыслив. — Иначе, пожалуй, мы бы никогда не выиграли Шестилетнюю войну.
— Ну не знаю, — ответил Талсу. — Трудно сказать. Понимаешь, у альгарвейцев в командирах тоже дворяне ходят.
— Ха! — Смилшу погрозил приятелю кулаком. — Ну и что ты натворил, вшивый предатель?!
— Это ты о чем? — изумился Талсу.
— Заставил меня пожалеть проклятого врага, о чем же еще? — Смилшу примолк, как бы размышляя. — Хотя не так сильно, чтобы я не избавил бедолагу от мучений при случае. Так что, наверное, докладывать о тебе не придется.
Талсу хотел было ляпнуть, что в тылу, пожалуй, сейчас приятней, чем на фронте, но прикусил язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201