— Заходи.
Мартусино подчинился. Бембо и тюремщик следили за ним через зарешеченное окошко.
На внутренней двери вместо замка стояло заклятье. Надзиратель пробормотал себе под нос отпирающее заклинание, и дверь распахнулась. Мартусино прошел внутрь, к остальным арестантам, ожидающим суда. Фронтино забормотал вновь, и дверь захлопнулась.
— А что случится, если внутренней дверью займется арестант, поднахватавшийся чародейных наук? — полюбопытствовал жандарм.
— Считается, что ее расклясть может колдун не ниже второго ранга, — ответил тюремщик, — а дипломированных волшебников в обычную камеру не сажают — уж поверь мне, Бембо, мальчик мой. Для таких у нас особое местечко припасено.
— Слышал, дорогие шлюхи тоже так говорят, — заметил Бембо.
Фыркнув, Фронтино ткнул жандарма локтем в бок.
— Не знал, что ты такой шутник.
— Я это скрываю, — сообщил Бембо. — Если люди узнают, мне придется выступать на сцене. Я буду богат и знаменит, и мне этого не перенести. Лучше уж я останусь простым жандармом!
— Простак ты большой, это точно, — согласился тюремщик.
Бембо посмеялся, но не над шуткой надзирателя: он ожидал, что Фронтино ляпнет нечто в этом роде, и порадовался своей проницательности. Потом его отвлекла другая мысль.
— Скажи-ка, что ты там почитываешь? — спросил он. — На вид любопытно.
— Вот помяни дорогих шлюх… — проворчал тюремщик, вытаскивая книгу из-под стола.
Когда Бембо смог оторвать взгляд от завораживающей иллюстрации на обложке, то обнаружил, что романчик называется «Путиняй: Любовница императора». Фронтино рекомендовал ее наилучшим образом:
— Она в неделю кувыркается больше, чем армия акробатов за месяц.
— Звучит неплохо. — Бембо вчитался в надпись мелким шрифтом пониже заголовка: — «Основано на реальных случаях из бурной истории Каунианской империи». — Он покачал головой. — Эти кауниане всегда были большие похабники.
— И не скажи! — поддержал надзиратель. — Эта Путиняй чего только не вытворяет, и все с превеликим удовольствием. Можешь взять у меня книгу, когда я дочитаю… только поклянись, что вернешь.
— Верну-верну, — заверил его Бембо не вполне искренне.
Фронтино, видимо, понял это.
— А можешь, — заметил он, — себе другой купить. Похоже, в последнее время через два романа на третий только и пишут, какие гнусности творились в Каунианской империи и как отважные яростные альгарвейские наемники ее наконец сокрушили. Суровые сукины дети были наши предки, если хоть половина того, что пишут, правда.
— Ага, — согласился Бембо. — А что, может, и куплю. Вот пара лишних монет в кошеле бы на такое дело пригодилась.
— С этим разобраться недолго.
Из мешка, куда отправились одежда и вещи Мартусино, тюремщик выудил поясной кошель воришки, и на пару с Бембо они поделили содержимое — серебро и пару мелких золотых.
— Нечетная — моя, — заявил Бембо, забирая лишнюю монетку. — Пезаро потребует свою долю.
Фронтино кивнул. Так делались дела в Трикарико.
Высоко над гаванью Тырговиште — над всеми портами Сибиу — кружили драконы, выглядывая, не надвигаются ли альгарвейцы по морю или по воздуху. Всякий раз, как взгляд капитана третьего ранга Корнелю устремлялся ввысь, вид ящеров успокаивал его. Без сомнения, и чародеи за закрытыми дверями выискивали следы возмущений в становых жилах, оставленные выступившим против островной державы вражеским флотом. Но чародеев не было видно, и Корнелю приходилось лишь предполагать, что они заняты делом. А драконов он видел своими глазами.
Сегодня, правда, увидеть их было тяжеловато: туман и низкие призрачные облака почти скрывали крылатых великанов от взгляда. По мере того, как осень уступает место зиме, погода будет неуклонно ухудшаться. Драконам трудней будет вовремя засечь противника, а чародеям тяжелое бремя ляжет на плечи.
Корнелю нахмурился. Волшба волшбою, но и наблюдателями в небе пренебрегать не следовало бы. Моряки, склонные рисковать, гибли обычно прежде, чем привычка успевала закрепиться. Это относилось в равной мере к рыбакам в лодках, к матросам на скользящих по становым жилам крейсерах, и к подобным Корнелю наездникам на левиафанах.
Размышляя о вреде риска, Корнелю споткнулся о булыжник и едва не полетел кувырком с холма в море. От гавани Тырговиште карабкался вверх по крутому склону, и часто можно было видеть, что одна, обращенная к Узкому морю, ярко выкрашенная стена у лавки на холме отчетливо выше другой.
Поперек витрины винной лавки был растянут транспарант: «РАСПРОДАЖА ПЕРЕД ЗАКРЫТИЕМ». Корнелю заглянул внутрь — вдруг удастся выгодно прикупить что-нибудь. Сибиу по одному своему расположению не могла оказаться не чем иным, как державой исключительно торговою, и запах прибыли разгонял в жилах капитана застоявшуюся кровь почти так же сильно, как запах любимых жениных духов.
Но вместо удачных покупок в лавке его ждали только пустые полки.
— Зачем тогда объявление вешать? — спросил он купца.
— А где я возьму товар? — с горечью отвечал тот. — Торговал-то я все больше альгарвейскими винами, как война началась, так всю мою торговлю в сердце прожгло. Ну да пару бутылок из Валмиеры и Елгавы я смогу достать — пару, не больше. Дороги они, точно золотые, — мне закупать дорого, и продаются медленно. Хоть продавай все и за другое ремесло берись — хуже точно не будет, уж поверьте.
— Если мы будем сидеть сложа руки, то окажемся под королем Мезенцио, — заметил Корнелю. — В Шестилетнюю войну мы едва не опоздали. Сейчас мы не смеем рисковать вновь.
— Вам легко говорить — по вашим счетам платит король Буребисту. — Гримаса виноторговца была мрачней туч над головою. — А по моим кто заплатит, когда война у меня отняла источник пропитания? Не хуже меня понимаете: никто.
Корнелю торопливо вышел, горько пожалев, что вообще зашел в лавку. Ему хотелось думать, что Сибиу в едином порыве противостоит Альгарве. Капитан знал, что это не так, но самообман помогал ему лучше выполнять солдатский долг. Явное свидетельство обратного оказывало действие противоположное и крайне неприятное.
Он поспешил вниз по склону в направлении гавани. Из сточных канав при его приближении взлетали стаи крикливых, гомонящих чаек-падальщиков. Капитан понадеялся, что птицы не решат выместить зло на его шляпе или рукавах мундира, и тут же, словно в насмешку, в шаге от его ботинок на мостовой расплескалась белесая клякса. Он прибавил шагу и прибыл в кабинет командора Дельфину, не измаравшись.
— Сударь, — спросил Корнелю, когда моряки обменялись приветствиями и расцеловали друг друга в обе щеки, — удалось ли нам, наконец, провести левиафанов в барийские гавани?
Дельфину мрачно покачал головой.
— Нет. Мы только потеряли еще нескольких ребят — да ты, наверное, слышал и сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Мартусино подчинился. Бембо и тюремщик следили за ним через зарешеченное окошко.
На внутренней двери вместо замка стояло заклятье. Надзиратель пробормотал себе под нос отпирающее заклинание, и дверь распахнулась. Мартусино прошел внутрь, к остальным арестантам, ожидающим суда. Фронтино забормотал вновь, и дверь захлопнулась.
— А что случится, если внутренней дверью займется арестант, поднахватавшийся чародейных наук? — полюбопытствовал жандарм.
— Считается, что ее расклясть может колдун не ниже второго ранга, — ответил тюремщик, — а дипломированных волшебников в обычную камеру не сажают — уж поверь мне, Бембо, мальчик мой. Для таких у нас особое местечко припасено.
— Слышал, дорогие шлюхи тоже так говорят, — заметил Бембо.
Фыркнув, Фронтино ткнул жандарма локтем в бок.
— Не знал, что ты такой шутник.
— Я это скрываю, — сообщил Бембо. — Если люди узнают, мне придется выступать на сцене. Я буду богат и знаменит, и мне этого не перенести. Лучше уж я останусь простым жандармом!
— Простак ты большой, это точно, — согласился тюремщик.
Бембо посмеялся, но не над шуткой надзирателя: он ожидал, что Фронтино ляпнет нечто в этом роде, и порадовался своей проницательности. Потом его отвлекла другая мысль.
— Скажи-ка, что ты там почитываешь? — спросил он. — На вид любопытно.
— Вот помяни дорогих шлюх… — проворчал тюремщик, вытаскивая книгу из-под стола.
Когда Бембо смог оторвать взгляд от завораживающей иллюстрации на обложке, то обнаружил, что романчик называется «Путиняй: Любовница императора». Фронтино рекомендовал ее наилучшим образом:
— Она в неделю кувыркается больше, чем армия акробатов за месяц.
— Звучит неплохо. — Бембо вчитался в надпись мелким шрифтом пониже заголовка: — «Основано на реальных случаях из бурной истории Каунианской империи». — Он покачал головой. — Эти кауниане всегда были большие похабники.
— И не скажи! — поддержал надзиратель. — Эта Путиняй чего только не вытворяет, и все с превеликим удовольствием. Можешь взять у меня книгу, когда я дочитаю… только поклянись, что вернешь.
— Верну-верну, — заверил его Бембо не вполне искренне.
Фронтино, видимо, понял это.
— А можешь, — заметил он, — себе другой купить. Похоже, в последнее время через два романа на третий только и пишут, какие гнусности творились в Каунианской империи и как отважные яростные альгарвейские наемники ее наконец сокрушили. Суровые сукины дети были наши предки, если хоть половина того, что пишут, правда.
— Ага, — согласился Бембо. — А что, может, и куплю. Вот пара лишних монет в кошеле бы на такое дело пригодилась.
— С этим разобраться недолго.
Из мешка, куда отправились одежда и вещи Мартусино, тюремщик выудил поясной кошель воришки, и на пару с Бембо они поделили содержимое — серебро и пару мелких золотых.
— Нечетная — моя, — заявил Бембо, забирая лишнюю монетку. — Пезаро потребует свою долю.
Фронтино кивнул. Так делались дела в Трикарико.
Высоко над гаванью Тырговиште — над всеми портами Сибиу — кружили драконы, выглядывая, не надвигаются ли альгарвейцы по морю или по воздуху. Всякий раз, как взгляд капитана третьего ранга Корнелю устремлялся ввысь, вид ящеров успокаивал его. Без сомнения, и чародеи за закрытыми дверями выискивали следы возмущений в становых жилах, оставленные выступившим против островной державы вражеским флотом. Но чародеев не было видно, и Корнелю приходилось лишь предполагать, что они заняты делом. А драконов он видел своими глазами.
Сегодня, правда, увидеть их было тяжеловато: туман и низкие призрачные облака почти скрывали крылатых великанов от взгляда. По мере того, как осень уступает место зиме, погода будет неуклонно ухудшаться. Драконам трудней будет вовремя засечь противника, а чародеям тяжелое бремя ляжет на плечи.
Корнелю нахмурился. Волшба волшбою, но и наблюдателями в небе пренебрегать не следовало бы. Моряки, склонные рисковать, гибли обычно прежде, чем привычка успевала закрепиться. Это относилось в равной мере к рыбакам в лодках, к матросам на скользящих по становым жилам крейсерах, и к подобным Корнелю наездникам на левиафанах.
Размышляя о вреде риска, Корнелю споткнулся о булыжник и едва не полетел кувырком с холма в море. От гавани Тырговиште карабкался вверх по крутому склону, и часто можно было видеть, что одна, обращенная к Узкому морю, ярко выкрашенная стена у лавки на холме отчетливо выше другой.
Поперек витрины винной лавки был растянут транспарант: «РАСПРОДАЖА ПЕРЕД ЗАКРЫТИЕМ». Корнелю заглянул внутрь — вдруг удастся выгодно прикупить что-нибудь. Сибиу по одному своему расположению не могла оказаться не чем иным, как державой исключительно торговою, и запах прибыли разгонял в жилах капитана застоявшуюся кровь почти так же сильно, как запах любимых жениных духов.
Но вместо удачных покупок в лавке его ждали только пустые полки.
— Зачем тогда объявление вешать? — спросил он купца.
— А где я возьму товар? — с горечью отвечал тот. — Торговал-то я все больше альгарвейскими винами, как война началась, так всю мою торговлю в сердце прожгло. Ну да пару бутылок из Валмиеры и Елгавы я смогу достать — пару, не больше. Дороги они, точно золотые, — мне закупать дорого, и продаются медленно. Хоть продавай все и за другое ремесло берись — хуже точно не будет, уж поверьте.
— Если мы будем сидеть сложа руки, то окажемся под королем Мезенцио, — заметил Корнелю. — В Шестилетнюю войну мы едва не опоздали. Сейчас мы не смеем рисковать вновь.
— Вам легко говорить — по вашим счетам платит король Буребисту. — Гримаса виноторговца была мрачней туч над головою. — А по моим кто заплатит, когда война у меня отняла источник пропитания? Не хуже меня понимаете: никто.
Корнелю торопливо вышел, горько пожалев, что вообще зашел в лавку. Ему хотелось думать, что Сибиу в едином порыве противостоит Альгарве. Капитан знал, что это не так, но самообман помогал ему лучше выполнять солдатский долг. Явное свидетельство обратного оказывало действие противоположное и крайне неприятное.
Он поспешил вниз по склону в направлении гавани. Из сточных канав при его приближении взлетали стаи крикливых, гомонящих чаек-падальщиков. Капитан понадеялся, что птицы не решат выместить зло на его шляпе или рукавах мундира, и тут же, словно в насмешку, в шаге от его ботинок на мостовой расплескалась белесая клякса. Он прибавил шагу и прибыл в кабинет командора Дельфину, не измаравшись.
— Сударь, — спросил Корнелю, когда моряки обменялись приветствиями и расцеловали друг друга в обе щеки, — удалось ли нам, наконец, провести левиафанов в барийские гавани?
Дельфину мрачно покачал головой.
— Нет. Мы только потеряли еще нескольких ребят — да ты, наверное, слышал и сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201