Многие валмиерцы пытались наесться впрок. С едой в Приекуле последние месяцы было плохо.
Альгарвейской кухней, да и любыми новшествами, Краста интересовалась мало. Ее вполне устраивали сосиски с красной капустой. После нескольких рюмок сладкой вишневой наливки все, что говорил Лурканио, начало казаться остроумным. И когда полковник по-свойски обнял маркизу за талию, Краста прильнула к нему, вместо того чтобы выплеснуть ему в лицо остатки наливки.
К этому времени она уже была благодарна Лурканио. Видя, как он обнимает Красту, большинство альгарвейцев в толпе не отваживались лапать, щипать и пошлепывать ее по ягодицам. Большинство, но не все: общество полковника не могло впечатлить пару бригадиров и немалое число гражданских чиновников, правивших оккупированной Валмиерой.
— У вас мужчины всегда себя так ведут? — спросила она у Лурканио, после того как ей пришлось не только прикрикнуть на распустившего руки чиновника, но и наступить наглецу на ногу.
— Как правило, — спокойно ответил полковник. — Но и женщины наши обыкновенно ведут себя схожим образом. Таков обычай нашей державы — не лучше и не хуже здешних, просто своеобычный.
Краста из его тирады поняла только, что все альгарвейки — шлюхи, и едва не сказала об этом вслух, но вовремя осеклась. Она уже усвоила, что оскорблять завоевателей — не лучшая мысль. Кроме того, она не могла не заметить, что в гостиной Вальню собралось немало чистокровных валмиерских шлюх.
Она не переставала озираться, замечая знакомых и обращая внимание на то, что некоторых знатных особ, кого можно было ожидать на приеме, не было. Многие озирались подобным же образом — как валмиерцы, так и альгарвейцы. Тех, кто не пришел, просто не пригласили — скажем, потому, что они зануды? Или они отказались прийти сами, потому что не хотели общаться с альгарвейцами? Разговоры звучали жестко и хрустко, словно корка над тем, о чем лучше не упоминать.
Музыкантов, исполнявших альгарвейские песни, сменил валмиерский оркестрик — гулкие духовые и ударные. В центре зала расчистили площадку, и пары закружились в танце.
— Пойдем? — спросила Краста, дерзко глянув на Лурканио.
— Почему бы нет? — ответил тот.
Оказалось, что полковник отменно танцует и знаком с фигурами местных танцев. Когда он обнимал ее, то не пытался предаться страсти прямо на полу, как Вальню в той ресторации перед альгарвейским вторжением. Впрочем, Краста и не подзадоривала его. Лурканио вел себя так, словно ему нечего доказывать миру — все уже решено. Краста не могла сообразить, раздражает ее это или притягивает. Между танцами она выпила еще несколько рюмок. Это помогло ей решиться. Многие из женщин, пришедших в сопровождении захватчиков, тоже решились. Ничего нового для себя Краста не увидела, но интересного — немало. «Они поняли, кто победил в этой войне», — подумала она. И если бы она не думала так же, разве кружилась бы она в объятьях альгарвейского дворянина?
— Вернемся в вашу усадьбу? — спросил Лурканио в конце концов, склонившись к самому уху маркизы. — Боюсь, возраст и офицерское достоинство не позволят мне прилюдно проявить себя с наилучшей стороны.
Краста выпила уже столько наливки, что не сразу поняла, о чем он толкует, а когда поняла — заколебалась, но ненадолго. Маркиза зашла уже так далеко, что отступить не могла. И не хотела. Она позволила Лурканио взять ее под руку, накинуть на плечи манто и повести к выходу.
Вальню стоял у дверей рука об руку с молодым и красивым альгарвейским офицером. Виконт одарил Красту и Лурканио ослепительной улыбкой.
— Только не делайте ничего такого, что мне бы не понравилось! — крикнул он им вслед.
Сколько могла понять Краста, любовникам давали карт-бланш.
От кучера несло перегаром. Слуга произнес что-то по альгарвейски, и они с Лурканио расхохотались.
— Он мне завидует, — пояснил Лурканио, помогая Красте забраться в коляску, и снова хохотнул. — Полагаю, у него есть на это веская причина.
Когда они вернулись в усадьбу, никого из домашних слуг не было видно. Никто не заметил, как они с Лурканио поднялись в спальню маркизы — или Краста не видела, что кто-то заметил, разницы для нее не существовало.
В спальне, как и на протяжении всего вечера, тон задавал Лурканио. Он решил, что лампа останется гореть. Он раздел Красту — стянул блузку через голову, целуя и лаская по ходу дела ее груди, потом расшнуровал брюки. Маркиза вздохнула — скорей от облегчения, чем от страсти.
Но страсть уже разгоралась в ней, и альгарвеец умел ее раздуть. Очень скоро Краста сама делала все, чтобы возбудить его. Лурканио был, как она обнаружила, обрезан — в отличие от мужчин Валмиеры.
— Обряд возмужания, — пояснил он. — Мне было четырнадцать. — Он примостился между ног Красты. — А сейчас — еще один древний обряд.
Когда обряд был завершен — к полнейшему взаимному удовлетворению, — любовники распростерлись бок о бок. Ладони Лурканио властно блуждали по телу маркизы.
— Вы весьма снисходительны к чужеземному солдату, — промолвил он. — Вы не пожалеете.
Краста редко о чем-либо жалела. Тем более когда сладкая любовная истома еще не растаяла. В эти минуты она могла злиться, отчего волшебство рассеивалось, но жалеть — никогда.
— Скоро вы, альгарвейцы, станете править всем миром, — проговорила она.
Это был ответ и увертка одновременно.
— А вы избрали сторону победителей? — Лурканио расчесал пальцами тонкую поросль внизу ее живота. — Видите? В глубине души вы очень практичная особа. Это хорошо.
Хотя Талсу до сих пор надевал порою форменный мундир и брюки елгаванского солдата, выходя на улицы родной Скрунды, альгарвейские патрульные не обращали на него никакого внимания. Молодой человек был этому только рад. У него осталось не так много одежды, чтобы выбрасывать ее. И он не единственный в Скрунде мог похвалиться остатками военной формы — это относилось почти ко всем солдатам, кого захватчики не озаботились бросить в лагеря для пленных.
Как бывшие его товарищи по оружию, Талсу зарабатывал чем мог — копал котлованы, или подметал дворы, или ворочал мешки с чечевицей. Однажды, перекидав несчетное число мешков с фасолью, кувшинов с оливковым и кунжутным маслом с телег на альгарвейский склад, он принес домой полдюжины мелких сребреников с портретом короля Мезенцио. Когда юноша выложил их на обеденный стол, монетки приятно зазвенели.
— Что у тебя там? — спросил отец.
Плечистый и сутулый Траку походил на уличного громилу, а на жизнь зарабатывал портняжным ремеслом. Зрение его слабело все сильнее; чтобы приглядеться к монеткам, он нагнулся к самой столешнице. Потом прорычал невнятное проклятие и смел сребреники на пол. Кошка принялась гонять блестящие кругляшки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Альгарвейской кухней, да и любыми новшествами, Краста интересовалась мало. Ее вполне устраивали сосиски с красной капустой. После нескольких рюмок сладкой вишневой наливки все, что говорил Лурканио, начало казаться остроумным. И когда полковник по-свойски обнял маркизу за талию, Краста прильнула к нему, вместо того чтобы выплеснуть ему в лицо остатки наливки.
К этому времени она уже была благодарна Лурканио. Видя, как он обнимает Красту, большинство альгарвейцев в толпе не отваживались лапать, щипать и пошлепывать ее по ягодицам. Большинство, но не все: общество полковника не могло впечатлить пару бригадиров и немалое число гражданских чиновников, правивших оккупированной Валмиерой.
— У вас мужчины всегда себя так ведут? — спросила она у Лурканио, после того как ей пришлось не только прикрикнуть на распустившего руки чиновника, но и наступить наглецу на ногу.
— Как правило, — спокойно ответил полковник. — Но и женщины наши обыкновенно ведут себя схожим образом. Таков обычай нашей державы — не лучше и не хуже здешних, просто своеобычный.
Краста из его тирады поняла только, что все альгарвейки — шлюхи, и едва не сказала об этом вслух, но вовремя осеклась. Она уже усвоила, что оскорблять завоевателей — не лучшая мысль. Кроме того, она не могла не заметить, что в гостиной Вальню собралось немало чистокровных валмиерских шлюх.
Она не переставала озираться, замечая знакомых и обращая внимание на то, что некоторых знатных особ, кого можно было ожидать на приеме, не было. Многие озирались подобным же образом — как валмиерцы, так и альгарвейцы. Тех, кто не пришел, просто не пригласили — скажем, потому, что они зануды? Или они отказались прийти сами, потому что не хотели общаться с альгарвейцами? Разговоры звучали жестко и хрустко, словно корка над тем, о чем лучше не упоминать.
Музыкантов, исполнявших альгарвейские песни, сменил валмиерский оркестрик — гулкие духовые и ударные. В центре зала расчистили площадку, и пары закружились в танце.
— Пойдем? — спросила Краста, дерзко глянув на Лурканио.
— Почему бы нет? — ответил тот.
Оказалось, что полковник отменно танцует и знаком с фигурами местных танцев. Когда он обнимал ее, то не пытался предаться страсти прямо на полу, как Вальню в той ресторации перед альгарвейским вторжением. Впрочем, Краста и не подзадоривала его. Лурканио вел себя так, словно ему нечего доказывать миру — все уже решено. Краста не могла сообразить, раздражает ее это или притягивает. Между танцами она выпила еще несколько рюмок. Это помогло ей решиться. Многие из женщин, пришедших в сопровождении захватчиков, тоже решились. Ничего нового для себя Краста не увидела, но интересного — немало. «Они поняли, кто победил в этой войне», — подумала она. И если бы она не думала так же, разве кружилась бы она в объятьях альгарвейского дворянина?
— Вернемся в вашу усадьбу? — спросил Лурканио в конце концов, склонившись к самому уху маркизы. — Боюсь, возраст и офицерское достоинство не позволят мне прилюдно проявить себя с наилучшей стороны.
Краста выпила уже столько наливки, что не сразу поняла, о чем он толкует, а когда поняла — заколебалась, но ненадолго. Маркиза зашла уже так далеко, что отступить не могла. И не хотела. Она позволила Лурканио взять ее под руку, накинуть на плечи манто и повести к выходу.
Вальню стоял у дверей рука об руку с молодым и красивым альгарвейским офицером. Виконт одарил Красту и Лурканио ослепительной улыбкой.
— Только не делайте ничего такого, что мне бы не понравилось! — крикнул он им вслед.
Сколько могла понять Краста, любовникам давали карт-бланш.
От кучера несло перегаром. Слуга произнес что-то по альгарвейски, и они с Лурканио расхохотались.
— Он мне завидует, — пояснил Лурканио, помогая Красте забраться в коляску, и снова хохотнул. — Полагаю, у него есть на это веская причина.
Когда они вернулись в усадьбу, никого из домашних слуг не было видно. Никто не заметил, как они с Лурканио поднялись в спальню маркизы — или Краста не видела, что кто-то заметил, разницы для нее не существовало.
В спальне, как и на протяжении всего вечера, тон задавал Лурканио. Он решил, что лампа останется гореть. Он раздел Красту — стянул блузку через голову, целуя и лаская по ходу дела ее груди, потом расшнуровал брюки. Маркиза вздохнула — скорей от облегчения, чем от страсти.
Но страсть уже разгоралась в ней, и альгарвеец умел ее раздуть. Очень скоро Краста сама делала все, чтобы возбудить его. Лурканио был, как она обнаружила, обрезан — в отличие от мужчин Валмиеры.
— Обряд возмужания, — пояснил он. — Мне было четырнадцать. — Он примостился между ног Красты. — А сейчас — еще один древний обряд.
Когда обряд был завершен — к полнейшему взаимному удовлетворению, — любовники распростерлись бок о бок. Ладони Лурканио властно блуждали по телу маркизы.
— Вы весьма снисходительны к чужеземному солдату, — промолвил он. — Вы не пожалеете.
Краста редко о чем-либо жалела. Тем более когда сладкая любовная истома еще не растаяла. В эти минуты она могла злиться, отчего волшебство рассеивалось, но жалеть — никогда.
— Скоро вы, альгарвейцы, станете править всем миром, — проговорила она.
Это был ответ и увертка одновременно.
— А вы избрали сторону победителей? — Лурканио расчесал пальцами тонкую поросль внизу ее живота. — Видите? В глубине души вы очень практичная особа. Это хорошо.
Хотя Талсу до сих пор надевал порою форменный мундир и брюки елгаванского солдата, выходя на улицы родной Скрунды, альгарвейские патрульные не обращали на него никакого внимания. Молодой человек был этому только рад. У него осталось не так много одежды, чтобы выбрасывать ее. И он не единственный в Скрунде мог похвалиться остатками военной формы — это относилось почти ко всем солдатам, кого захватчики не озаботились бросить в лагеря для пленных.
Как бывшие его товарищи по оружию, Талсу зарабатывал чем мог — копал котлованы, или подметал дворы, или ворочал мешки с чечевицей. Однажды, перекидав несчетное число мешков с фасолью, кувшинов с оливковым и кунжутным маслом с телег на альгарвейский склад, он принес домой полдюжины мелких сребреников с портретом короля Мезенцио. Когда юноша выложил их на обеденный стол, монетки приятно зазвенели.
— Что у тебя там? — спросил отец.
Плечистый и сутулый Траку походил на уличного громилу, а на жизнь зарабатывал портняжным ремеслом. Зрение его слабело все сильнее; чтобы приглядеться к монеткам, он нагнулся к самой столешнице. Потом прорычал невнятное проклятие и смел сребреники на пол. Кошка принялась гонять блестящие кругляшки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201