Один отставал, впустую загребая воздух левым крылом, проваливаясь все ниже, покуда не рухнул на песок в полутора десятках шагов перед Иштваном. Солдат увидал, что перепонки крыла прожжены насквозь. Летчик-дьёндьёшец, весь в крови, шатаясь, проковылял несколько шагов в сторону окопа. «Отбились!» — вскрикнул он и рухнул лицом вперед.
Несколько солдат ринулись вперед, подхватили его на руки. Сержант Йокаи вновь принялся ругаться.
— Да, — бормотал он, — сейчас отбились. Потому что у нас против их сюрприза был заготовлен свой, да потому, что рано засекли атаку. Но запускать драконов с палубы! Ублюдки косоглазые, пропади от них силы, очередную скверну придумали.
Иштвану внезапно стал совсем не обидно, что он так и не поучаствовал в настоящем бою. Лучше уж не в таком.
Пекка наблюдала, как студенты заполняют аудиторию, — не самую большую в городском колледже Каяни, но Пекку это не тревожило. Теоретическое чародейство, в отличие от прикладного, не вело становой жилой к славе или богатству. Но без научной теории волшебства никто бы даже не узнал о существовании становых жил, не говоря о том, чтобы научиться черпать их силу.
Опершись о кафедру, она глубоко вдохнула и начала: прежде всего иного — ритуал.
— Допрежь кауниан здесь были мы — куусамо. Допрежь лагоан здесь были мы — куусамо. Когда отбыли кауниане, здесь остались мы — куусамо. Мы, куусамо, здесь. Когда отбудут лагоанцы, здесь останемся мы — куусамо.
Студенты повторяли за ней простые гордые слова. Кое-кто из них сам был каунианской крови — приезжие из Елгавы или Валмиеры, другие прибыли из Лагоаша. Высокий рост, резкие черты лица и светлые — золотые или медные — волосы выделяли чужаков из общей массы (хотя некоторые подданные семи князей, особенно в восточной части страны, могли бы сойти за лагоанцев на вид). Но, откуда бы не явились, они исполняли тот же ритуал. Отказавшимся на лекции Пекки ходу не было.
— Человечество использовало силы, проявляемые и высвобождаемые в становых родниках, еще до начала письменной истории, — начала она.
Студенты принялись конспектировать. Зрелище это не уставало забавлять Пекку. Большинство записывало все дословно, даже если все сказанное уже было им известно. Те, кому суждено преуспеть в избранном ремесле, избавятся от этой привычки. Теория волшебства в конечном итоге к тому и сводилась, чтобы отделять существенное от наслоений случайного.
— Только успехи в развитии как теоретических основ чародейства, так и практического их воплощения позволили нам продвинуться дальше, чем колдуны Каунианской империи, — продолжала Пекка, продемонстрировав классу амулет из янтаря и магнетита вроде тех, которыми пользовались корабельные маги. — Обратите внимание, что эти успехи шли рука об руку. Улучшенные инструменты чародейства позволяли получить новые данные, а те, в свою очередь, позволяли приблизить теорию к наблюдаемой реальности, так же, как новые теории помогали создавать новые инструменты для своего опытного подтверждения.
Обернувшись, она написала на грифельной доске формулировки законов сходства — «сходные причины порождают сходные эффекты» — и контакта — «единожды вступив в контакт, предметы продолжают влиять друг на друга». Почерк ее, как и тело, был мелким, изящным и ровным.
— За кого она нас принимает — за дебилов? — разочарованно прошипела соседке одна из студенток за передней партой. — Об этом знали даже во времена империи.
Пекка кивнула.
— Да, в дни империи два закона уже были известны людям. Наши собственные предки, — студентка, как и преподаватель, была куусаманкой, — знали о них прежде, чем кауниане пересекли Валмиерский пролив и захватили наш остров. Предки дьёндьёшцев открыли их независимо. Некоторые племена дикарей в отдаленных уголках джунглей экваториальной Шяулии и на островах Великого северного моря тоже о них знают. Даже косматые обитатели льдов пользуются двумя законами, хотя эти, возможно, узнали о них от жителей Дерлавая.
По лицу студентки видно было, что она жалеет, что вообще открыла рот. Пекка на ее месте тоже бы пожалела. Но теория колдовства не сожалениями строится.
— Но мы видим перед собой, — продолжала Пекка, — не количественную, а качественную формулировку. Законы сходства и контакта утверждают, что данные эффекты проявятся, но не говорят, в какой форме или с какой силой. Именно этим мы и займемся в предстоящем семестре.
Прежде чем лекция закончилась, Пекка несколько раз заполняла доску формулами и расчетами от края до края, и ей приходилось стирать мел старой фланелевой тряпкой. Когда она отпустила, наконец, студентов, один из них подошел к преподавателю и с поклоном спросил:
— Госпожа Пекка, разве вы не могли очистить доску волшебством, вместо того чтобы марать руки?
— Чародей с большей склонностью к практике справился бы легче, но — да, могла бы. — Пекка постаралась скрыть веселье. Этот вопрос ей задавали самое малое через семестр. Глаза юноши блеснули — он уже собирался задать следующий вопрос, но Пекка его опередила: — Я чищу доску тряпкой, а не чарами, потому что это проще, чем любое заклятье, которое я могла бы наложить. Одно волшебник должен усвоить твердо: если он может что-то сделать, это еще не значит, что должен .
Юноша воззрился на нее с полнейшим непониманием, распахнув глаза, насколько мог.
— Тогда в чем прок от магии, если ничего не делать? — спросил он.
— В том, чтобы знать, что делать, — мягко подсказала Пекка.
Но студент не понял. Это было очевидно. Возможно, к концу семестра до него и дойдет. А может, и нет. Мальчик так молод. Кроме того, для мужчин пределы — это не границы, а преграды.
Юноша отошел, качая головой. Пекка позволила себе слегка улыбнуться. Она ответила еще на пару вопросов, не столь существенных, иначе как для обратившихся с ними студентов: об учебниках и экзаменах. Когда в аудиторию начали заходить, болтая, юноши и девушки и стало ясно, что лекция по кристаллографии скоро начнется, преподавательница ловко смела свои заметки в кожаный чемоданчик и вышла.
За время занятий солнце вышло из-за туч, и оставленные ночным ливнем лужи ослепительно сверкали. Но в Каяни даже летом солнечные лучи казались разбавленными. Куусамо — страна туманов, дождей и мглы, край, где небо из серого становилось сизым, где густой, яркой зелени лесов, лугов и взгорий приходилось отдуваться за тусклые оттенки небесного свода.
Зелень справлялась — так мог гордо похвастать любой куусаманин, и в этом Пекка не отличалась от соотечественников. Однако четыре не то пять лет тому обратно — наверное, пять, потому что дело было еще до войны с Дьёндьёшем, — она провела отпуск на знаменитых золотых пляжах северной Елгавы. Золотистая кожа южанки лучше переносила яростное солнце, чем бледные бока жарившихся на песке елгаванцев, — одно из воспоминаний, которые она привезла домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201