Я тоже хотел при случае сказать Маленькому Оленю, что мы ему не совсем верим.
— Какая нога у моего молодого друга болит? — спросил я у него.
— Шинш-ка, левая нога,— ответил он.
— Почему же тогда мой брат хромал на правую ногу? Он растерянно улыбнулся, но сразу же ответил:
— Мой храбрый брат ошибается.
— У меня острое зрение. Почему же Маленький Олень хромает только тогда, когда его кто-то видит?
Он посмотрел на меня молча и изучающе. Я же продолжал:
— Мой молодой друг слышал обо мне. Он знает, что я умею читать следы, что от меня не ускользнет ни стебель травы, ни песчинка. Когда сегодня утром Маленький Олень шел к реке, он не хромал. Я видел его следы. Он и теперь будет утверждать, что я ошибаюсь?
Он смотрел в землю и молчал.
— И зачем Маленький Олень говорит, что он идет пешком в священные каменоломни, если сюда он приехал из своего вигвама на лошади?
— Уфф! — сказал он удивленно.— Как ты можешь знать это?
— Великий вождь апачей был моим учителем. Ты думаешь, я бы опозорил его, позволив обмануть себя молодому индейцу, который еще не имеет права носить ружье? Твой конь — чи-кайи-кле, рыжий.
— Уфф, уфф! — воскликнул он два раза в знак наивысшего удивления.
— И ты хочешь обмануть брата Инчу-чуна? — укоризненно спросил я его.
Положив руку на сердце, он ответил:
— Ши-иткли хо-тли чи-кайи-кле, у меня есть рыжий конь.
— Вот так-то лучше. А я тебе расскажу, как гы сегодня утром рано упражнялся в боевом искусстве индейцев.
— Мой большой брат всеведущий, как великий Маниту! — воскликнул он пораженно.
— Ехал ты галопом, одной ногой держался за седло, рукой держался за подпругу, всем телом прижавшись к боку лошади. Так поступают в бою, когда желают спрятаться от пуль, а в мирное время только тогда, когда упражняются. И только при такой езде может случиться, что конский волос застрянет между ремнем и ножнами. А такие волосы могут быть только у рыжего коня.
Он обеими руками схватился за поясок, за который был заткнут нож. На нем висело несколько волосков. Даже индейский цвет кожи не скрыл его румянца, я же прибавил:
— Глаз Маленького Оленя зоркий, но он еще не приучен к таким мелочам, от которых зачастую зависит жизнь. Мой молодой брат пришел сюда для того, чтобы наблюдать за хозяином дома. Его привела к этому человеку кровная месть?
— Я дал обет молчания,— ответил он,— но мой белый брат друг апачей. Я покажу ему кое-что, что СЕ мне вернет еще сегодня. Я могу говорить об этом, так как мое время пришло.
Он распахнул охотничью рубашку и вытащил из-за пазухи кусок кожи, сложенный, как почтовый пакет. Подал мне его и быстро направился к кукурузному полю, тде его ждал Джозеф. Он взял белого юношу за руку, и они ушли.
С первого взгляда я понял, что у меня в руке своего рода тотем, так как снаружи на коже был вырезан знак в виде дымящейся трубки.
Я развернул обертку из мягкой оленьей кожи. Внутри бьша другая кожа, теперь уже теленка бизона, очищенная от шерсти и обработанная известью, вычищенная до подобия пергамента. Когда я развернул телячью кожу, то увидел ряды фигурок, нарисованных красной краской. В мои руки попала большая редкость: индейское письмо. От восторга я сначала не мог и подумать о чтении, а побежал за Биллом, чтобы похвастаться своим сокровищем. Он покачал головой и сказал удивленно:
— И это возможно прочесть?
— Разумеется!
— Вот и прочти его мне. Я до чтения не охотник, что до обычного, что до этого, индейского. Никогда не увлекался чтением, предпочитая ружье перу. Как ты хочешь расшифровать эти рисунки — для меня загадка.
— Так пойдем на улицу, здесь темно.
Мы вышли из дома. Женщина осталась, чтобы подкла-дывать дрова в очаг, над которым жарились куски нашего сушеного мяса.
В то время, когда я всматривался в письмо, Билл поднял глаза к небу. Он обеспокоенно пробормотал:
— Странная туча. Я такой раньше никогда не видел. Что ты на это скажешь?
Я посмотрел. Туча вроде бы не выросла, но выглядела сейчас совершенно иначе. Раньше она была сине-серая, теперь приобрела прозрачный светло-красный цвет, и казалось, что от нее протянулись по всему небосводу матовые золотистые нити, словно паутинка. Эти едва заметные нити были неколебимы, неподвижны, словно были туго натянуты.
— Ничего подобного я еще не видел.
— Может, это и вправду будет циклон.
— Очень на это похоже. Молодой апач вообще-то говорил о смерче. Это было бы еще хуже.
— Будь что будет, но ничего не остается делать, кроме как ждать. Я надеюсь, ты в индейском письме разбираешься лучше, чем в предсказании погоды. И что же здесь изображено?
— Хм! Вот здесь, в самом начале, нарисовано солнце, все лучи направлены вверх, стало быть, это восходящее солнце. Потом еще четыре всадника. У них шляпы на головах, тогда это белые. У первого из них что-то на седле. Вроде бы небольшая сумка. За этими четырьмя едут еще двое. На неприкрытых головах у них перья, возможно, это индейские вожди.
— Однако ничего больше нет. И это ты называешь чтением?
— Это лишь начало. Сначала мы должны научиться различать буквы, а потом только переходим к словам. Над этими рисунками мы видим еще и другие, поменьше. Над одним из индейцев изображен бизон, пасть его раскрыта, из нее выходят черточки. Из пасти может исходить разве что рев: что, очевидно, должно означать ревущего бизона. Над головой второго опять же трубка, и опять же из нее выходят черточки. Похоже, что изображен дым. Здесь трубка горит.
— Ты знаешь, я начинаю читать! — сказал Билл.— Сейчас мне кажется, что я знал двоих вождей апачей, двоих братьев. Одного из них звали Ревущий Бизон, и он уже давно мертв. Второго звали Горящей Трубкой, потому что он был миролюбивый и рад был в каждом удобном случае раскурить трубку мира. Но этот еще жив.
— Как знать, может, это в самом деле они. Увидим. Над вот этим вторым белым нарисован глаз, перечеркнутый черточкой. То ли у него один глаз, то ли этот глаз не видит. Знаю, кому подошло бы это имя, которое раньше называл Маленький Олень: Злой Глаз! Возможно, это означает дурной глаз. А над третьим белым изображена рука, тянущаяся к мешку. Наверное, это означает кражу?
— Точно! — включился Солтерс.— Злодейская рука! Я уже знаю! Вспомнил, где я видел этого Роллинса. В Черных Горах, за рекой, его звали Холлер, и он воровал лошадей и шкурки бобров, звали его Злодейской Рукой.
— А что, если ты ошибаешься?
— Нет, нет! Злодейская Рука и Злой Глаз были побратимами или даже братьями, они поддерживали компанию.
— Итак, сначала восходящее солнце. Это означает, что всадники ехали на восток. Здесь во втором ряду мы видим точно такие же фигурки, повторяющиеся по нескольку раз, но в различных сочетаниях. Первая группа: три белых стреляют сзади в четвертого белого, едущего впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Какая нога у моего молодого друга болит? — спросил я у него.
— Шинш-ка, левая нога,— ответил он.
— Почему же тогда мой брат хромал на правую ногу? Он растерянно улыбнулся, но сразу же ответил:
— Мой храбрый брат ошибается.
— У меня острое зрение. Почему же Маленький Олень хромает только тогда, когда его кто-то видит?
Он посмотрел на меня молча и изучающе. Я же продолжал:
— Мой молодой друг слышал обо мне. Он знает, что я умею читать следы, что от меня не ускользнет ни стебель травы, ни песчинка. Когда сегодня утром Маленький Олень шел к реке, он не хромал. Я видел его следы. Он и теперь будет утверждать, что я ошибаюсь?
Он смотрел в землю и молчал.
— И зачем Маленький Олень говорит, что он идет пешком в священные каменоломни, если сюда он приехал из своего вигвама на лошади?
— Уфф! — сказал он удивленно.— Как ты можешь знать это?
— Великий вождь апачей был моим учителем. Ты думаешь, я бы опозорил его, позволив обмануть себя молодому индейцу, который еще не имеет права носить ружье? Твой конь — чи-кайи-кле, рыжий.
— Уфф, уфф! — воскликнул он два раза в знак наивысшего удивления.
— И ты хочешь обмануть брата Инчу-чуна? — укоризненно спросил я его.
Положив руку на сердце, он ответил:
— Ши-иткли хо-тли чи-кайи-кле, у меня есть рыжий конь.
— Вот так-то лучше. А я тебе расскажу, как гы сегодня утром рано упражнялся в боевом искусстве индейцев.
— Мой большой брат всеведущий, как великий Маниту! — воскликнул он пораженно.
— Ехал ты галопом, одной ногой держался за седло, рукой держался за подпругу, всем телом прижавшись к боку лошади. Так поступают в бою, когда желают спрятаться от пуль, а в мирное время только тогда, когда упражняются. И только при такой езде может случиться, что конский волос застрянет между ремнем и ножнами. А такие волосы могут быть только у рыжего коня.
Он обеими руками схватился за поясок, за который был заткнут нож. На нем висело несколько волосков. Даже индейский цвет кожи не скрыл его румянца, я же прибавил:
— Глаз Маленького Оленя зоркий, но он еще не приучен к таким мелочам, от которых зачастую зависит жизнь. Мой молодой брат пришел сюда для того, чтобы наблюдать за хозяином дома. Его привела к этому человеку кровная месть?
— Я дал обет молчания,— ответил он,— но мой белый брат друг апачей. Я покажу ему кое-что, что СЕ мне вернет еще сегодня. Я могу говорить об этом, так как мое время пришло.
Он распахнул охотничью рубашку и вытащил из-за пазухи кусок кожи, сложенный, как почтовый пакет. Подал мне его и быстро направился к кукурузному полю, тде его ждал Джозеф. Он взял белого юношу за руку, и они ушли.
С первого взгляда я понял, что у меня в руке своего рода тотем, так как снаружи на коже был вырезан знак в виде дымящейся трубки.
Я развернул обертку из мягкой оленьей кожи. Внутри бьша другая кожа, теперь уже теленка бизона, очищенная от шерсти и обработанная известью, вычищенная до подобия пергамента. Когда я развернул телячью кожу, то увидел ряды фигурок, нарисованных красной краской. В мои руки попала большая редкость: индейское письмо. От восторга я сначала не мог и подумать о чтении, а побежал за Биллом, чтобы похвастаться своим сокровищем. Он покачал головой и сказал удивленно:
— И это возможно прочесть?
— Разумеется!
— Вот и прочти его мне. Я до чтения не охотник, что до обычного, что до этого, индейского. Никогда не увлекался чтением, предпочитая ружье перу. Как ты хочешь расшифровать эти рисунки — для меня загадка.
— Так пойдем на улицу, здесь темно.
Мы вышли из дома. Женщина осталась, чтобы подкла-дывать дрова в очаг, над которым жарились куски нашего сушеного мяса.
В то время, когда я всматривался в письмо, Билл поднял глаза к небу. Он обеспокоенно пробормотал:
— Странная туча. Я такой раньше никогда не видел. Что ты на это скажешь?
Я посмотрел. Туча вроде бы не выросла, но выглядела сейчас совершенно иначе. Раньше она была сине-серая, теперь приобрела прозрачный светло-красный цвет, и казалось, что от нее протянулись по всему небосводу матовые золотистые нити, словно паутинка. Эти едва заметные нити были неколебимы, неподвижны, словно были туго натянуты.
— Ничего подобного я еще не видел.
— Может, это и вправду будет циклон.
— Очень на это похоже. Молодой апач вообще-то говорил о смерче. Это было бы еще хуже.
— Будь что будет, но ничего не остается делать, кроме как ждать. Я надеюсь, ты в индейском письме разбираешься лучше, чем в предсказании погоды. И что же здесь изображено?
— Хм! Вот здесь, в самом начале, нарисовано солнце, все лучи направлены вверх, стало быть, это восходящее солнце. Потом еще четыре всадника. У них шляпы на головах, тогда это белые. У первого из них что-то на седле. Вроде бы небольшая сумка. За этими четырьмя едут еще двое. На неприкрытых головах у них перья, возможно, это индейские вожди.
— Однако ничего больше нет. И это ты называешь чтением?
— Это лишь начало. Сначала мы должны научиться различать буквы, а потом только переходим к словам. Над этими рисунками мы видим еще и другие, поменьше. Над одним из индейцев изображен бизон, пасть его раскрыта, из нее выходят черточки. Из пасти может исходить разве что рев: что, очевидно, должно означать ревущего бизона. Над головой второго опять же трубка, и опять же из нее выходят черточки. Похоже, что изображен дым. Здесь трубка горит.
— Ты знаешь, я начинаю читать! — сказал Билл.— Сейчас мне кажется, что я знал двоих вождей апачей, двоих братьев. Одного из них звали Ревущий Бизон, и он уже давно мертв. Второго звали Горящей Трубкой, потому что он был миролюбивый и рад был в каждом удобном случае раскурить трубку мира. Но этот еще жив.
— Как знать, может, это в самом деле они. Увидим. Над вот этим вторым белым нарисован глаз, перечеркнутый черточкой. То ли у него один глаз, то ли этот глаз не видит. Знаю, кому подошло бы это имя, которое раньше называл Маленький Олень: Злой Глаз! Возможно, это означает дурной глаз. А над третьим белым изображена рука, тянущаяся к мешку. Наверное, это означает кражу?
— Точно! — включился Солтерс.— Злодейская рука! Я уже знаю! Вспомнил, где я видел этого Роллинса. В Черных Горах, за рекой, его звали Холлер, и он воровал лошадей и шкурки бобров, звали его Злодейской Рукой.
— А что, если ты ошибаешься?
— Нет, нет! Злодейская Рука и Злой Глаз были побратимами или даже братьями, они поддерживали компанию.
— Итак, сначала восходящее солнце. Это означает, что всадники ехали на восток. Здесь во втором ряду мы видим точно такие же фигурки, повторяющиеся по нескольку раз, но в различных сочетаниях. Первая группа: три белых стреляют сзади в четвертого белого, едущего впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62