Левой рукой я держал его, а правой вытащил нож, приставил ему к горлу и угрожающе крикнул его людям:
— Ни с места! Или я его убью. Я друг нуэру, много недель я прожил в племени луу, элиабу и агонку. Но вас я не знаю. Кто вы?
Вопрос относился к молодому, очень стройному всаднику, который казался самым воинственным из всех, потому что наставил на меня свое копье и опустил его только из-за моего пленника.
— Мы принадлежим к элиабу,— глухо проговорил он.
— Так вы меня должны знать, так как я был у вас в Бахр эль Джабале.
— Наш род ушел в Бахр эль Газал,— объяснил он.
— Я о вас слышал. Вашего вождя зовут Абу Зауба, Отец Ветра, потому что в бою он побеждает, подобно порыву ветра. Это самый сильный и смелый воин народа нуэру.
— И все же ты его победил.
— Я? Как это? Разве этот человек — Абу Зауба?
— Да, это он. А я его сын. Ты сильный, как Абу Шидда, Отец Силы, о нем нам рассказывали наши братья из Бахр эль Джабала.
— Абу Шидда? Да, так меня звали элиабу.
— А этот человек, наверное, Абу Калинин? — быстро спросил меня молодой человек.
— Да,— ответил я. Хаджи Халеф Омар необычайно гордился своими усами, хотя достоинства их были весьма спорными. За это элиабу прозвали его Отец маленьких, что Халефу не очень нравилось. А сейчас он сразу отозвался на свое прозвище.
— Да, так меня звали в племени элиабу. И уж если вы знаете наши имена, вы должны знать, что мы ваши братья.
— Да, вы наши друзья и поможете нам в борьбе против баггара. Позвольте вас поприветствовать.
Он приблизился ко мне и к Халефу и плюнул нам в лицо и на правую руку, на что мы незамедлительно ответили тем же. Слюна должна была высохнуть, только тогда это странное приветствие обретает свое значение, как договор на жизнь и смерть.
Мы спешились, и я осторожно положил предводителя на землю. Он быстро пришел в себя, а когда узнал, кто мы такие, с удовольствием простил меня. Обряд оплевывания повторился.
Самым умиротворенным таким исходом казался Марра-ба. Он ослепительно улыбался всем, показывая великолепные зубы, а глаза его светились.
Мое предположение было правильным. Баггара напали на Бахр эль Газал. Сопротивления они не встретили, потому что деревня была небольшой, а мужчины уехали на охоту. Старики и маленькие дети были безжалостно убиты, молодых женщин, девушек и подростков баггара увели с собой, чтобы потом продать рабовладельцам.
Такого рода предпринимательство небезопасно, так как работорговля запрещена, но, кто захочет, найдет окольные пути. Если удастся переправить «товар» на другой берег Нила, считай, экспедиция удалась. Там за каждого негра платят по пятьдесят марок. Чем дальше на север, тем цена выше. Дорога к Нилу скорее обременительная, чем опасная. Опасность начинается на реке, потому что там есть правительственные чиновники, которые обязаны с помощью воинских подразделений бороться с работорговцами. Но и у них много значит золотое и даже серебряное рукопожатие. Самое страшное заключается в том, что при газве на каждого раба приходится три убитых негра. Таким образом в Африке ежегодно погибает до двух миллионов человек. Эти люди чувствуют радость и печаль точно так же, как и мы.
Когда элиабу возвратились с охоты, они нашли деревню сгоревшей, опустевшей, в развалинах лежали обугленные трупы. Они предприняли самые необходимые меры и бросились по следам разбойников. Но догнать их не удалось — к сожалению. К счастью, подумалось мне. Я был уверен, что стычка для них кончилась бы очень плохо. Ведь их было всего двадцать против более многочисленных и лучше вооруженных баггара.
Абу Зауба закончил рассказ, его люди сидели вокруг нас в угрюмом молчании. Тут Абу Зауба вскочил и закричал:
— Вперед! По коням! Мы должны ехать, иначе опоздаем.
— Подождите еще! — попросил я.— У вас еще есть время.
— Ждать? Ты это серьезно, эмир? Когда пленников переправят на ту сторону реки, они для нас навсегда будут потеряны.
— Нет. Следы оставлены день назад. Караван прошел туда вчера в полдень, вечером они были на реке. Если они перевезли пленников через реку сразу, то все уже свершилось, и мы ничего не сможем изменить. Если все же они по какому-то поводу до сих пор остались на этом берегу, тогда можно принять этот повод во внимание и считать, что ваши родные тоже все еще здесь.
— Именно поэтому мы должны спешить! Моя душа изнывает от желания воткнуть нож в сердце врагов.
— Ты хочешь, чтобы нож воткнули они? Мы на земле баггара и селимов, которые здесь живут. У них добрых пять сотен воинов. А вас только двадцать.
— А ты нам не поможешь, эмир?
— Помогу, ведь мы братья.
— Я слышал, что ты никогда не считаешь врагов, хотя бы их было и сто человек. А если вы вдвоем будете с нами, мы можем ничего не бояться. Ведь у тебя есть волшебная пушка, которая стреляет без остановки, и ее не нужно перезаряжать.
Они имели в виду мой штуцер Генри. Слава Богу, без перезарядки из него удавалось выстрелить двадцать пять раз.
Я ответил:
— И в самом деле мы не имеем привычки считать своих врагов, потому что полагаемся не столько на свою силу, сколько на хитрость. Если вы погонитесь за баггара, вы будете среди них как двадцать шакалов между пятисот гиен. Они разорвут вас на куски. А если же вы послушаете меня, мы прибегнем к хитрости, и, возможно, нам удастся спасти рабов.
Абу Зауба колебался: поступок баггара взывал к кровавому отмщению, только кровь могла послужить платой за мертвых. Но все же победила мысль о живых.
— Хорошо, веди нас. Но если твоя хитрость не удастся, тогда как? Будешь ли с нами сражаться, если не останется ничего другого?
— Конечно, ведь я ваш брат.
— Будь нашим шейхом и эмиром, господин.
— Но в таком случае вы должны слушаться моих приказов, иначе вас ждет погибель.
Мы сели на лошадей и направились по следам — я с Халефом во главе отряда.
АБУ АЛЬ МАВАДДА
Приблизительно через час езды я заметил следы одинокого всадника, влившиеся слева на нашу тропу. Я слез с лошади, чтобы подробнее рассмотреть следы, и обнаружил, что у коня этого всадника нет правой задней подковы.
— Смотри-ка! — воскликнул Халеф.— А ведь это наш баггара. Он повернул к реке. Но для чего же такой крюк?
— А чтобы его никто не увидел,— ответил я.— Он не хочет, чтобы мы знали о том, что он повернул предупредить о нашем подходе своих людей.
— В таком случае мы должны быть внимательными, чтобы они на нас не напали.
— На нас нападут! — заныл Марраба.— Что с нами будет? Нас застрелят, нас заколют, а потом надругаются и замучают.
— Не бойся! — утешали мы его.— Баггара думают, что мы едем к английскому миссионеру на остров Аба. Они будут ждать нас на северо-востоке, а мы едем на восток, как раз туда, куда ведут следы газвы. Вперед!
В следующие полчаса мы увидели еще одного всадника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Ни с места! Или я его убью. Я друг нуэру, много недель я прожил в племени луу, элиабу и агонку. Но вас я не знаю. Кто вы?
Вопрос относился к молодому, очень стройному всаднику, который казался самым воинственным из всех, потому что наставил на меня свое копье и опустил его только из-за моего пленника.
— Мы принадлежим к элиабу,— глухо проговорил он.
— Так вы меня должны знать, так как я был у вас в Бахр эль Джабале.
— Наш род ушел в Бахр эль Газал,— объяснил он.
— Я о вас слышал. Вашего вождя зовут Абу Зауба, Отец Ветра, потому что в бою он побеждает, подобно порыву ветра. Это самый сильный и смелый воин народа нуэру.
— И все же ты его победил.
— Я? Как это? Разве этот человек — Абу Зауба?
— Да, это он. А я его сын. Ты сильный, как Абу Шидда, Отец Силы, о нем нам рассказывали наши братья из Бахр эль Джабала.
— Абу Шидда? Да, так меня звали элиабу.
— А этот человек, наверное, Абу Калинин? — быстро спросил меня молодой человек.
— Да,— ответил я. Хаджи Халеф Омар необычайно гордился своими усами, хотя достоинства их были весьма спорными. За это элиабу прозвали его Отец маленьких, что Халефу не очень нравилось. А сейчас он сразу отозвался на свое прозвище.
— Да, так меня звали в племени элиабу. И уж если вы знаете наши имена, вы должны знать, что мы ваши братья.
— Да, вы наши друзья и поможете нам в борьбе против баггара. Позвольте вас поприветствовать.
Он приблизился ко мне и к Халефу и плюнул нам в лицо и на правую руку, на что мы незамедлительно ответили тем же. Слюна должна была высохнуть, только тогда это странное приветствие обретает свое значение, как договор на жизнь и смерть.
Мы спешились, и я осторожно положил предводителя на землю. Он быстро пришел в себя, а когда узнал, кто мы такие, с удовольствием простил меня. Обряд оплевывания повторился.
Самым умиротворенным таким исходом казался Марра-ба. Он ослепительно улыбался всем, показывая великолепные зубы, а глаза его светились.
Мое предположение было правильным. Баггара напали на Бахр эль Газал. Сопротивления они не встретили, потому что деревня была небольшой, а мужчины уехали на охоту. Старики и маленькие дети были безжалостно убиты, молодых женщин, девушек и подростков баггара увели с собой, чтобы потом продать рабовладельцам.
Такого рода предпринимательство небезопасно, так как работорговля запрещена, но, кто захочет, найдет окольные пути. Если удастся переправить «товар» на другой берег Нила, считай, экспедиция удалась. Там за каждого негра платят по пятьдесят марок. Чем дальше на север, тем цена выше. Дорога к Нилу скорее обременительная, чем опасная. Опасность начинается на реке, потому что там есть правительственные чиновники, которые обязаны с помощью воинских подразделений бороться с работорговцами. Но и у них много значит золотое и даже серебряное рукопожатие. Самое страшное заключается в том, что при газве на каждого раба приходится три убитых негра. Таким образом в Африке ежегодно погибает до двух миллионов человек. Эти люди чувствуют радость и печаль точно так же, как и мы.
Когда элиабу возвратились с охоты, они нашли деревню сгоревшей, опустевшей, в развалинах лежали обугленные трупы. Они предприняли самые необходимые меры и бросились по следам разбойников. Но догнать их не удалось — к сожалению. К счастью, подумалось мне. Я был уверен, что стычка для них кончилась бы очень плохо. Ведь их было всего двадцать против более многочисленных и лучше вооруженных баггара.
Абу Зауба закончил рассказ, его люди сидели вокруг нас в угрюмом молчании. Тут Абу Зауба вскочил и закричал:
— Вперед! По коням! Мы должны ехать, иначе опоздаем.
— Подождите еще! — попросил я.— У вас еще есть время.
— Ждать? Ты это серьезно, эмир? Когда пленников переправят на ту сторону реки, они для нас навсегда будут потеряны.
— Нет. Следы оставлены день назад. Караван прошел туда вчера в полдень, вечером они были на реке. Если они перевезли пленников через реку сразу, то все уже свершилось, и мы ничего не сможем изменить. Если все же они по какому-то поводу до сих пор остались на этом берегу, тогда можно принять этот повод во внимание и считать, что ваши родные тоже все еще здесь.
— Именно поэтому мы должны спешить! Моя душа изнывает от желания воткнуть нож в сердце врагов.
— Ты хочешь, чтобы нож воткнули они? Мы на земле баггара и селимов, которые здесь живут. У них добрых пять сотен воинов. А вас только двадцать.
— А ты нам не поможешь, эмир?
— Помогу, ведь мы братья.
— Я слышал, что ты никогда не считаешь врагов, хотя бы их было и сто человек. А если вы вдвоем будете с нами, мы можем ничего не бояться. Ведь у тебя есть волшебная пушка, которая стреляет без остановки, и ее не нужно перезаряжать.
Они имели в виду мой штуцер Генри. Слава Богу, без перезарядки из него удавалось выстрелить двадцать пять раз.
Я ответил:
— И в самом деле мы не имеем привычки считать своих врагов, потому что полагаемся не столько на свою силу, сколько на хитрость. Если вы погонитесь за баггара, вы будете среди них как двадцать шакалов между пятисот гиен. Они разорвут вас на куски. А если же вы послушаете меня, мы прибегнем к хитрости, и, возможно, нам удастся спасти рабов.
Абу Зауба колебался: поступок баггара взывал к кровавому отмщению, только кровь могла послужить платой за мертвых. Но все же победила мысль о живых.
— Хорошо, веди нас. Но если твоя хитрость не удастся, тогда как? Будешь ли с нами сражаться, если не останется ничего другого?
— Конечно, ведь я ваш брат.
— Будь нашим шейхом и эмиром, господин.
— Но в таком случае вы должны слушаться моих приказов, иначе вас ждет погибель.
Мы сели на лошадей и направились по следам — я с Халефом во главе отряда.
АБУ АЛЬ МАВАДДА
Приблизительно через час езды я заметил следы одинокого всадника, влившиеся слева на нашу тропу. Я слез с лошади, чтобы подробнее рассмотреть следы, и обнаружил, что у коня этого всадника нет правой задней подковы.
— Смотри-ка! — воскликнул Халеф.— А ведь это наш баггара. Он повернул к реке. Но для чего же такой крюк?
— А чтобы его никто не увидел,— ответил я.— Он не хочет, чтобы мы знали о том, что он повернул предупредить о нашем подходе своих людей.
— В таком случае мы должны быть внимательными, чтобы они на нас не напали.
— На нас нападут! — заныл Марраба.— Что с нами будет? Нас застрелят, нас заколют, а потом надругаются и замучают.
— Не бойся! — утешали мы его.— Баггара думают, что мы едем к английскому миссионеру на остров Аба. Они будут ждать нас на северо-востоке, а мы едем на восток, как раз туда, куда ведут следы газвы. Вперед!
В следующие полчаса мы увидели еще одного всадника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62