Таким образом, в борьбе с революцией посредством уступок и репрессий
правительство теряет всякую поддержку и приобретает новых активных врагов в
низах - в мещанстве, крестьянстве, армии, даже в уличных подонках; но, с
другой стороны, оно теряет "активных" врагов и даже приобретает друзей в
новых консервативных и антиреволюционных формациях вчера еще оппозиционной
буржуазии. Все это совершается на наших глазах.
Развитие стачечного движения в самодержавной России толкнуло фабрикантов на
путь конституционализма, так как "правопорядок" представился капиталу
единственной гарантией "мирного хода промышленной жизни". Это неоднократно
заявляли сами промышленники и инженеры. Но дальнейший рост рабочего
движения и повышение его требований оттолкнули капиталистов от
"освободительного движения" и превратили их в опору порядка quand meme
(несмотря ни на что). Поведение московской городской думы, недавно столь
оппозиционной, а ныне гучковско-дубасовской, поясняет это без дальних слов.
Крестьянское движение произвело такое же воздействие на помещичий
либерализм. О сколько-нибудь активной оппозиционной роли земств теперь
говорить совершенно не приходится.
Эти политические перемены, соответственным образом преломившись, сказались
в отношениях между профессурой и студенчеством. Неутомимость и
непримиримость студенческой борьбы выбила наши ученые корпорации из позиции
закоренелого холопства. Профессора примкнули к оппозиционному движению, как
к средству создать нормальные условия учебной и научной деятельности. Но
так как студенчество пошло дальше, расширило свои задачи и связало свои
действия с действиями рабочих масс, то "порядок" в университетах так и не
наступил. И теперь снова раздается временно умолкшая проповедь о том, что
университет создан для науки, а не для политики. Профессура, этот наиболее
тяжеловесный и косный отряд интеллигенции, становится снова
анти-революционной силой.
Каждый новый этап революции ставит на испытание верность следующей по
очереди группы буржуазных классов. Правда, так как революция - сложная
комбинация движений и контр-движений, то иногда слои, которые вот-вот
готовы были успокоиться, снова приходят в брожение: излишние бесчинства
реакции нарушают правильность политических отложений и задерживают
консолидирование консервативного блока. Но, в общем, его образование
наверху идет так же неудержимо, как революционизирование темных масс,
вплоть до вчерашних черных сотен, внизу. Во всяком случае представители
землевладения и торгово-промышленного капитала представляют теперь силу
совершенно и открыто анти-революционную.
События революции после 17 октября поставили на очередь вопрос о дальнейшей
роли демократической интеллигенции: отколется ли она от революции и, если
отколется, то в каком объеме? или же пойдет вперед и, если пойдет, то до
какого этапа?
---------------
Интеллигенция может облегчить ход революции и может поставить ему серьезные
затруднения, но поведение интеллигенции не может иметь решающего значения.
Это определяется всем характером нашей революции.
В Великой Французской Революции руководящую роль с начала до конца играла
буржуазия, в лице различных своих фракций. Якобинцы, это - интеллигенция,
левое крыло буржуазии, адвокаты, журналисты. За ними идет "народ".
Фейльяны*301 (монархисты-конституционалисты), жирондисты, якобинцы - таковы
политические группировки буржуазии и вместе с тем этапы Великой Революции.
Сперва господствует партия Мирабо*302, и он презрительно кричит демократам:
"молчать, тридцать!". Но революция идет вперед, превращает
конституционалистов в консервативную силу и передает власть жирондистам. А
затем через политический труп Жиронды приходят к власти якобинцы. В
буржуазии еще столько политической энергии, что каждая из ее фракций
оказывается способной, хотя на время, овладеть кормилом революции.
В 1848 г. буржуазия уже неспособна вести за собой народ. Революция толкает
ее вперед, но она упирается. Страх пред пролетариатом, революционным по
инстинкту, делает ее консервативною после первых успехов народа. Буржуазия
отдает неорганизованные массы в жертву старым усмирителям и тем сразу
доставляет торжество контр-революции. И это не только капиталистическая
буржуазия, которая и в 1789 - 1793 г.г. не играла революционной роли, но и
"демократическая" интеллигенция. Она не осмеливается выступить во главе
рабочих масс вопреки настроению и воле имущей буржуазии, с которой она
связана всеми условиями своего существования. Только в Вене студенчество,
наиболее независимая и чуткая часть интеллигенции, проявляет готовность
взять на себя руководство революцией. Венское студенчество опирается на
массы, в особенности на предместья; в его руках - большая сила. Но оно
молодо, неопытно и, сверх того, боится все же порвать со старшим поколением
(профессорами, адвокатами, журналистами) и оказаться в одиночестве. Под
влиянием справа студенчество после победы венских восстаний проявляет
нерешительность и колебания, проповедует рабочим порядок и спокойствие,
вместо того, чтобы организовать, вооружать и вести их вперед. Вена
становится жертвой победоносной реакции.
В России классовые противоречия внутри буржуазной нации гораздо глубже не
только, чем во Франции конца XVIII в., но и чем в Пруссии или Австрии
середины XIX в. Капиталистическое развитие зашло гораздо дальше, крупная
индустрия создала громадные центры. Это порождает несравненно более резкую
политическую диференциацию. Французская буржуазия руководила революцией и
олицетворяла нацию. Прусская и австрийская буржуазия уже не осмелилась
представлять нацию; она представляла свой классовый эгоизм. Единственной
буржуазной группой, которой удалось до известной степени сосредоточить на
себе революционные ожидания масс, было, как мы сказали, венское
студенчество. В России ни одна из фракций буржуазии не руководит
революцией. Наиболее независимая и самоотверженная часть интеллигенции,
студенчество, оказалась во главе событий лишь во время первых революционных
выступлений 1899 - 1901 г.г. Но со времени ростовской стачки 1902 г. и
особенно после 9 января 1905 г. руководящая роль перешла к рабочим. Если в
октябрьском восстании в Харькове центром действий был университет, то в
декабре генеральной квартирой революции является завод Гельфериха-Саде.
Старые революции не знали ничего подобного нынешним огромным промышленным
центрам с этими пролетарскими массами, собранными на колоссальных заводах и
фабриках. Железная дорога и телеграф, придающие такое могучее единство
революционным выступлениям, не были известны старым революциям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410