Или - в поведении нашей либеральной земской и городской
оппозиции, в ее тактике, приноровленной к бюрократическим веяниям,
нерешительной, неспособной слить буржуазную оппозицию с движением народных
низов, методически повторяющей все ошибки и преступления европейской
буржуазии, - что тут "самобытного"?
Все это уже было. Если что отличает переживаемую нами эпоху революционной
ломки от соответственных периодов европейской истории, так это большее
развитие у нас капиталистических отношений, более глубокая классовая
дифференциация внутри освобождающейся буржуазной нации и, как результат
этого, несравненно более самостоятельная роль пролетариата. Это, конечно,
вовсе не опровергается тем фактом, что законодательствующий гофмейстер
делает попытку лишить пролетариат избирательных прав. Гофмейстер уйдет так
же внезапно, как внезапно он пришел. А пролетариат разовьет еще всю ту
революционную энергию, которую вкладывает в него "общий всем народам
экономический процесс".
Было бы слишком плоско искать корней современного освободительного движения
"в глубине веков - в Новгороде и Пскове, в запорожском казачестве, в
низовой вольнице Поволжья, в церковном расколе, в протесте против реформ
Петра с призывом к идеализированной самобытной старине*, и пр. и пр., как
это делает беспомощная либеральная мысль, живущая в мире формальных
аналогий, идеологических теней и безжизненных абстракций.
/* Статья проф. Кузьмина-Караваева. "Русь", N 214, 1905 г./
Борьба за демократическое обновление России коренится всецело в условиях
новой социально-исторической эпохи. Те самые товарно-капиталистические
отношения, которые окончательно уничтожили хозяйственную культуру
"самобытной старины", создавшую в свое время Новгород, запорожское
казачество и раскол, выдвинули современную революционную борьбу. Она
целиком выросла из капитализма, ведется силами, сложившимися на основе
капитализма и непосредственно, в первую очередь, направлена против
феодально-крепостнических помех, стоящих на пути развития
капиталистического общества. Искать предтеч современного революционного
движения в Новгороде или в Сечи можно разве с таким же основанием, с каким
революционная английская буржуазия времен Кромвеля*155 искала своих предтеч
в библейских преданиях.
"Смута" старых веков имела не только другие лозунги, другие субъективные
цели, но и другую объективную природу. Она создавалась
натурально-хозяйственной средой. Изолированные друг от друга, хозяйственно
независимые, себе довлеющие организмы боролись за свою независимость от
слагавшейся на их основе, их соками питавшейся и насильственно соединявшей
их военно-государственной организации. Это не была борьба за известные
гарантии государственного существования, но борьба разрозненных ячеек за
независимость от слагавшейся государственности.
Эта борьба не имела государственного размаха и политической оформленности,
ибо несвязанные друг с другом органическою связью, охранявшие свою
особность натурально-хозяйственные ячейки могли вести лишь хаотическую
партизанскую борьбу. В раздробленности этой борьбы и примитивности ее
социально-экономических оснований и лежит причина ее поражения.
Товарное хозяйство связало ячейки, столь дорожившие своей изолированностью,
в одно органическое целое, и на этой новой хозяйственной основе создало
современные города как нервные центры экономической, политической и вообще
культурной жизни. Патриархально-азиатский деспотизм и вся та
социально-правовая обстановка, которую он выражает, давно уже стали помехой
элементарному по своей природе процессу хозяйственного развития страны. Тот
же процесс создал и силы, смертельно враждебные абсолютизму, и толкнул
врагов на путь борьбы. Борьба прошла уже через несколько фазисов, но она
еще далеко не развернулась во всей своей широте. Положение о
Государственной Думе представляет собою бюрократически закрепленное
отражение одного из фазисов в процессе революционной ликвидации устоев
старой азиатской, варварской России.
XI. Слишком поздно!
Государственная Дума пришла слишком поздно. Еслиб она явилась в 60-ые годы,
как увенчание так называемых великих реформ, правительство страшно усилило
бы себя. Тогда цвет и краса либерализма были на побегушках у абсолютизма,
занявшегося государственным ремонтом. Широкой оппозиции, которая бы
противопоставляла себя бюрократии-преобразовательнице, не было. Парламент,
самый узкий и ограниченный, явился бы плодом предусмотрительной инициативы
правительства. Либеральная буржуазия развилась бы в легальной
государственной ячейке. Вместе с монархией она отбивалась бы от масс. Такое
положение было бы крайне выгодно для монархии и для цензовой буржуазии,
которая боится общественных потрясений. Было ли бы оно выгодно для дела
демократии, - это большой вопрос. Но развитие не пошло по этому пути. У
бюрократии нехватило исторической инициативы, у либерального общества -
самостоятельной силы перетянуть правительство на конституционный путь. В то
время как буржуазный либерализм развивался и организовывался, пользуясь
учреждениями якобы-великих реформ, как опорными пунктами; в то время как
неведомая еще новой русской истории активная масса показалась из-за спины
либерального "общества", бюрократия культивировала свою неизменность и
зорко следила за тем, чтоб общественное развитие не испортило ее чертежей.
Вместо того, чтобы рука в руку с промышленным капиталом и землевладением
итти впереди капиталистического процесса, умело сдерживая и "дисциплинируя"
пролетариат, бюрократия поставила себя против всего буржуазного развития,
обрекла себя на одиночество, превратила возможных союзников в
действительных врагов, и в критическую минуту с горечью увидела, что все,
что у нее остается - это военно-полицейский аппарат ее господства.
Смущенная собственными самоубийственными победами над первыми выступлениями
нации, напуганная своим одиночеством, бюрократия пытается задним числом
исправить то, что по существу непоправимо. Она декретирует парламент
"мнения" и открывает его для тех, кого считает наименее для себя опасным.
Она этим еще более восстановляет против себя тех, кто и без того стоял
против нее непримиримым врагом. Она как бы забывает, что ей придется
властвовать не в парламенте, а над всей нацией. Что же ей даст
Государственная Дума?
Пролетариат, который сумел уже показать, что он - сила, недоволен, потому
что перед ним дверь Думы заперта наглухо. Сознательные элементы
крестьянства, влияние которых угрожающе растет, недовольны, потому что,
прежде чем войти в Думу, крестьянство должно пройти сквозь такой фильтр,
который задержит все лучшие элементы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410
оппозиции, в ее тактике, приноровленной к бюрократическим веяниям,
нерешительной, неспособной слить буржуазную оппозицию с движением народных
низов, методически повторяющей все ошибки и преступления европейской
буржуазии, - что тут "самобытного"?
Все это уже было. Если что отличает переживаемую нами эпоху революционной
ломки от соответственных периодов европейской истории, так это большее
развитие у нас капиталистических отношений, более глубокая классовая
дифференциация внутри освобождающейся буржуазной нации и, как результат
этого, несравненно более самостоятельная роль пролетариата. Это, конечно,
вовсе не опровергается тем фактом, что законодательствующий гофмейстер
делает попытку лишить пролетариат избирательных прав. Гофмейстер уйдет так
же внезапно, как внезапно он пришел. А пролетариат разовьет еще всю ту
революционную энергию, которую вкладывает в него "общий всем народам
экономический процесс".
Было бы слишком плоско искать корней современного освободительного движения
"в глубине веков - в Новгороде и Пскове, в запорожском казачестве, в
низовой вольнице Поволжья, в церковном расколе, в протесте против реформ
Петра с призывом к идеализированной самобытной старине*, и пр. и пр., как
это делает беспомощная либеральная мысль, живущая в мире формальных
аналогий, идеологических теней и безжизненных абстракций.
/* Статья проф. Кузьмина-Караваева. "Русь", N 214, 1905 г./
Борьба за демократическое обновление России коренится всецело в условиях
новой социально-исторической эпохи. Те самые товарно-капиталистические
отношения, которые окончательно уничтожили хозяйственную культуру
"самобытной старины", создавшую в свое время Новгород, запорожское
казачество и раскол, выдвинули современную революционную борьбу. Она
целиком выросла из капитализма, ведется силами, сложившимися на основе
капитализма и непосредственно, в первую очередь, направлена против
феодально-крепостнических помех, стоящих на пути развития
капиталистического общества. Искать предтеч современного революционного
движения в Новгороде или в Сечи можно разве с таким же основанием, с каким
революционная английская буржуазия времен Кромвеля*155 искала своих предтеч
в библейских преданиях.
"Смута" старых веков имела не только другие лозунги, другие субъективные
цели, но и другую объективную природу. Она создавалась
натурально-хозяйственной средой. Изолированные друг от друга, хозяйственно
независимые, себе довлеющие организмы боролись за свою независимость от
слагавшейся на их основе, их соками питавшейся и насильственно соединявшей
их военно-государственной организации. Это не была борьба за известные
гарантии государственного существования, но борьба разрозненных ячеек за
независимость от слагавшейся государственности.
Эта борьба не имела государственного размаха и политической оформленности,
ибо несвязанные друг с другом органическою связью, охранявшие свою
особность натурально-хозяйственные ячейки могли вести лишь хаотическую
партизанскую борьбу. В раздробленности этой борьбы и примитивности ее
социально-экономических оснований и лежит причина ее поражения.
Товарное хозяйство связало ячейки, столь дорожившие своей изолированностью,
в одно органическое целое, и на этой новой хозяйственной основе создало
современные города как нервные центры экономической, политической и вообще
культурной жизни. Патриархально-азиатский деспотизм и вся та
социально-правовая обстановка, которую он выражает, давно уже стали помехой
элементарному по своей природе процессу хозяйственного развития страны. Тот
же процесс создал и силы, смертельно враждебные абсолютизму, и толкнул
врагов на путь борьбы. Борьба прошла уже через несколько фазисов, но она
еще далеко не развернулась во всей своей широте. Положение о
Государственной Думе представляет собою бюрократически закрепленное
отражение одного из фазисов в процессе революционной ликвидации устоев
старой азиатской, варварской России.
XI. Слишком поздно!
Государственная Дума пришла слишком поздно. Еслиб она явилась в 60-ые годы,
как увенчание так называемых великих реформ, правительство страшно усилило
бы себя. Тогда цвет и краса либерализма были на побегушках у абсолютизма,
занявшегося государственным ремонтом. Широкой оппозиции, которая бы
противопоставляла себя бюрократии-преобразовательнице, не было. Парламент,
самый узкий и ограниченный, явился бы плодом предусмотрительной инициативы
правительства. Либеральная буржуазия развилась бы в легальной
государственной ячейке. Вместе с монархией она отбивалась бы от масс. Такое
положение было бы крайне выгодно для монархии и для цензовой буржуазии,
которая боится общественных потрясений. Было ли бы оно выгодно для дела
демократии, - это большой вопрос. Но развитие не пошло по этому пути. У
бюрократии нехватило исторической инициативы, у либерального общества -
самостоятельной силы перетянуть правительство на конституционный путь. В то
время как буржуазный либерализм развивался и организовывался, пользуясь
учреждениями якобы-великих реформ, как опорными пунктами; в то время как
неведомая еще новой русской истории активная масса показалась из-за спины
либерального "общества", бюрократия культивировала свою неизменность и
зорко следила за тем, чтоб общественное развитие не испортило ее чертежей.
Вместо того, чтобы рука в руку с промышленным капиталом и землевладением
итти впереди капиталистического процесса, умело сдерживая и "дисциплинируя"
пролетариат, бюрократия поставила себя против всего буржуазного развития,
обрекла себя на одиночество, превратила возможных союзников в
действительных врагов, и в критическую минуту с горечью увидела, что все,
что у нее остается - это военно-полицейский аппарат ее господства.
Смущенная собственными самоубийственными победами над первыми выступлениями
нации, напуганная своим одиночеством, бюрократия пытается задним числом
исправить то, что по существу непоправимо. Она декретирует парламент
"мнения" и открывает его для тех, кого считает наименее для себя опасным.
Она этим еще более восстановляет против себя тех, кто и без того стоял
против нее непримиримым врагом. Она как бы забывает, что ей придется
властвовать не в парламенте, а над всей нацией. Что же ей даст
Государственная Дума?
Пролетариат, который сумел уже показать, что он - сила, недоволен, потому
что перед ним дверь Думы заперта наглухо. Сознательные элементы
крестьянства, влияние которых угрожающе растет, недовольны, потому что,
прежде чем войти в Думу, крестьянство должно пройти сквозь такой фильтр,
который задержит все лучшие элементы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410