Что же теперь получается? Пока у нас не вполне !
сформировалась идея личности, мы могли не ставить оконча-1
тельно вопроса о мифической отрешенности. Чтобы отграни- \
чить миф от поэтического образа, достаточно было просто
указать на факт необычности и как бы сверхъестественности
его содержания; и этим область мифа отмежевывалась от поэ-
зии довольно просто, не говоря уже о том, что миф - вещест-
вен, поэзия же - <незаинтересованна>. Покамест мы говорим
об отношении мифа к вещам вообще, достаточно бьшо опять-
таки этого же указания; и - делалось ясным, что мифический
факт и мифическая вещь есть вид фактов и вещей вообще.
Этим вполне рисовалась его фактичность и вещность, а боль-
ше ничего и не надо было в соответствующих отграничениях.
Но вот оказалось, что миф есть личностное бытие, что он -
историческое бытие, что он - слово. Оказалось, что миф есть"
344
(осознание. Раз миф есть самосознание, то в нем необходи-
мым образом должна содержаться в сознательной форме та от-
решенность, которая для него специфична. Миф есть слово:
это значит, что он должен высказать, в чт именно заключает-
ся его отрешенность; отрешенность должна быть выражена и
выявлена, высказана. Отграничивая миф от метафизического
построения, мы указали, что <сверхъестественный> момент
если и содержится в мифе, то не мешает его телесности и ве-
щественности. Приравнивая миф символу, мы показали, что
отношение <естественного> и <сверхъестественного> в мифе
надо мыслить символически, т. е. нумерически едино, как
одну вещь. Но что это такое за <сверхъестественное> по свое-
му существу, - этого мы не решали, ограничиваясь более или
менее неопределенными характеристиками, вроде <необыч-
ное>, <странное> и т. д. Теперь миф превратился для нас в со-
знательно-личностно-словесную форму, развертывающуюся
к тому же исторически. Это значит, что мы не можем теперь
отбрасывать это <необычное> и <странное> в сторону, ограни-
чиваясь простым его констатированием. Личность, история,
слово - этот ряд понятий привел нас к необходимости со-
здать такую категорию, которая бы охватила сразу и этот ряд,
и то самое <сверхъестественное>, <необыкновенное> и пр., ох-
ватила в одной неделимой точке так, чтобы и эта последняя,
вся эта не-вещественная, не-метафизическая, не-поэтичес-
кая, а чисто мифическая отрешенность объединилась бы в
единый синтез с явленностью, с символом, с самосознанием
личности, с историческим событием и с самим словом - этим
началом и истоком самого самосознания. Это значит, что мы
приходим к понятию чуда. Миф есть чудо. Вот эта давно
жданная и уже окончательная формула, синтетически охваты-
вающая все рассмотренные антиномии и антитезы. Всмот-
римся в это сложное понятие.
2. Тут тоже накопилось много предрассудков, - больше
даже, чем в других областях, связанных с мифом. Практики-
этнографы и ученые-мифологи почему-то считают это поня-
тие совершенно ясным и обыкновенно не дают себе ни малей-
шего труда, чтобы его выяснить. Философы считают себя
выше этого понятия и относятся к нему с презрением. Бого-
словы кое-что говорят, но говорят или апологетически, что
Для нас в данном случае бесполезно, ибо нам хочется выяс-
нить самое понятие, а не защищать его или опровергать, или
говорят в стиле научного позитивизма, соблазняясь <прогрес-
сом> в науке и наивно думая, что религию как-то можно по-
345
мирить с этим <прогрессом>. Ни этнографы, ни философы, ни
позитивистически настроенные богословы нам не помогут, и
нам придется в этом вопросе искать собственных путей.
а) Наиболее распространенное учение гласит, что чудо
есть вмешательство высшей Силы или высших сил, и притом
особое вмешательство. Этот взгляд требует уточнения и рас-
крытия. Не забудем, что мы имеем в виду все время исключи-
тельно мифического субъекта, а не нас самих или кого бы то ни
было другого. Необходимо решить вопрос, что такое чудо с
точки зрения самого же мифического сознания. Конечно, говоря
вообще, для мифа чудо есть вмешательство высших сил. Но,
во-первых, с точки зрения мифа вообще ничего не существует
без вмешательства тех или других высших сил. Раз мы уже заго-
ворили о мифе-чуде, то с этой точки зрения чудо творится не-
прерывно и нет вообще ничего не-чудесного. Так, если взять
христианскую мифологию, то творение мира есть величайшее
чудо, искупление - величайшее чудо, рождение, жизнь и
смерть человека - сплошное чудо, не говоря уже о такой ми-
фологии, как мифология Богоматери, Воскресения, Страш-
ного Суда и т. д. Спрашивается: что же такое является тогда
чудом, если не-чуда вообще никакого нет, если вся мировая и
человеческая жизнь, со всеми ее мелочами и подробностями,
есть сплошное чудо? Явно, что взгляд на чудо как на вмеша- 1
тельство высших сил, собственно говоря, не выдерживает ни-
какой критики.
Во-вторых, говорят, что это есть особое вмешательство. Но
тогда какое же? Пожалуй, если иметь в виду самого мифичес-
кого субъекта, то действительно чудо переживается им как
особое вмешательство. Но этого очень мало. Тут неясен самый
принцип, по которому данное событие трактовано как особое;
и неясно, что именно вмешивается. Чудо переживается совер-
шенно специфически, и простым указанием на <особое> тут
ничего нельзя поделать, как и нашими предыдущими общими
квалификациями <необычное>, <странное> и т. д. Специфич-
ность чуда должна быть выявлена как таковая. ,
Ь) Другое воззрение гласит, что чудо есть нарушение зако-
нов природы и прорыв в общем течении механистической Вселен- .
ной. Если угодно, это воззрение можно объединить с первым и
трактовать его как уточнение первого. Тогда получится, что
чудо есть акт вмешательства высших сил, нарушающий меха-
нистическое протекание явлений. Это решительно противоре-
чит феноменологии чуда.
Во-первых, тут опять вносится точка зрения, чуждая само-
W
му мифическому сознанию. Именно, чудо есть нарушение за-
конов природы, если к нему и к ним подходить с точки зрения
урбанистической науки XVII-XIX вв. Такая условность, одна-
ко, не только не обязательна, но она в корне пресекает самую
возможность существенного вскрытия понятия чуда. Мало ли
как кому представляется чудо! Да что такое чудо само-то по
себе, - для того, кто живет этим чудом, для того, кто его
берет именно как таковое, для кого чудо есть именно чудо, а
не что-нибудь другое? А для такого субъекта, я берусь это ут-
верждать с полной научной достоверностью, чудо вовсе не есть
нарушение законов природы. Не нарушение законов природы
есть чудо, а, наоборот, установление и оправдание, их осмыс-
ление. С точки зрения мифического сознания чудо-то и есть
установление и проявление подлинных, воистину нерушимых
законов природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
сформировалась идея личности, мы могли не ставить оконча-1
тельно вопроса о мифической отрешенности. Чтобы отграни- \
чить миф от поэтического образа, достаточно было просто
указать на факт необычности и как бы сверхъестественности
его содержания; и этим область мифа отмежевывалась от поэ-
зии довольно просто, не говоря уже о том, что миф - вещест-
вен, поэзия же - <незаинтересованна>. Покамест мы говорим
об отношении мифа к вещам вообще, достаточно бьшо опять-
таки этого же указания; и - делалось ясным, что мифический
факт и мифическая вещь есть вид фактов и вещей вообще.
Этим вполне рисовалась его фактичность и вещность, а боль-
ше ничего и не надо было в соответствующих отграничениях.
Но вот оказалось, что миф есть личностное бытие, что он -
историческое бытие, что он - слово. Оказалось, что миф есть"
344
(осознание. Раз миф есть самосознание, то в нем необходи-
мым образом должна содержаться в сознательной форме та от-
решенность, которая для него специфична. Миф есть слово:
это значит, что он должен высказать, в чт именно заключает-
ся его отрешенность; отрешенность должна быть выражена и
выявлена, высказана. Отграничивая миф от метафизического
построения, мы указали, что <сверхъестественный> момент
если и содержится в мифе, то не мешает его телесности и ве-
щественности. Приравнивая миф символу, мы показали, что
отношение <естественного> и <сверхъестественного> в мифе
надо мыслить символически, т. е. нумерически едино, как
одну вещь. Но что это такое за <сверхъестественное> по свое-
му существу, - этого мы не решали, ограничиваясь более или
менее неопределенными характеристиками, вроде <необыч-
ное>, <странное> и т. д. Теперь миф превратился для нас в со-
знательно-личностно-словесную форму, развертывающуюся
к тому же исторически. Это значит, что мы не можем теперь
отбрасывать это <необычное> и <странное> в сторону, ограни-
чиваясь простым его констатированием. Личность, история,
слово - этот ряд понятий привел нас к необходимости со-
здать такую категорию, которая бы охватила сразу и этот ряд,
и то самое <сверхъестественное>, <необыкновенное> и пр., ох-
ватила в одной неделимой точке так, чтобы и эта последняя,
вся эта не-вещественная, не-метафизическая, не-поэтичес-
кая, а чисто мифическая отрешенность объединилась бы в
единый синтез с явленностью, с символом, с самосознанием
личности, с историческим событием и с самим словом - этим
началом и истоком самого самосознания. Это значит, что мы
приходим к понятию чуда. Миф есть чудо. Вот эта давно
жданная и уже окончательная формула, синтетически охваты-
вающая все рассмотренные антиномии и антитезы. Всмот-
римся в это сложное понятие.
2. Тут тоже накопилось много предрассудков, - больше
даже, чем в других областях, связанных с мифом. Практики-
этнографы и ученые-мифологи почему-то считают это поня-
тие совершенно ясным и обыкновенно не дают себе ни малей-
шего труда, чтобы его выяснить. Философы считают себя
выше этого понятия и относятся к нему с презрением. Бого-
словы кое-что говорят, но говорят или апологетически, что
Для нас в данном случае бесполезно, ибо нам хочется выяс-
нить самое понятие, а не защищать его или опровергать, или
говорят в стиле научного позитивизма, соблазняясь <прогрес-
сом> в науке и наивно думая, что религию как-то можно по-
345
мирить с этим <прогрессом>. Ни этнографы, ни философы, ни
позитивистически настроенные богословы нам не помогут, и
нам придется в этом вопросе искать собственных путей.
а) Наиболее распространенное учение гласит, что чудо
есть вмешательство высшей Силы или высших сил, и притом
особое вмешательство. Этот взгляд требует уточнения и рас-
крытия. Не забудем, что мы имеем в виду все время исключи-
тельно мифического субъекта, а не нас самих или кого бы то ни
было другого. Необходимо решить вопрос, что такое чудо с
точки зрения самого же мифического сознания. Конечно, говоря
вообще, для мифа чудо есть вмешательство высших сил. Но,
во-первых, с точки зрения мифа вообще ничего не существует
без вмешательства тех или других высших сил. Раз мы уже заго-
ворили о мифе-чуде, то с этой точки зрения чудо творится не-
прерывно и нет вообще ничего не-чудесного. Так, если взять
христианскую мифологию, то творение мира есть величайшее
чудо, искупление - величайшее чудо, рождение, жизнь и
смерть человека - сплошное чудо, не говоря уже о такой ми-
фологии, как мифология Богоматери, Воскресения, Страш-
ного Суда и т. д. Спрашивается: что же такое является тогда
чудом, если не-чуда вообще никакого нет, если вся мировая и
человеческая жизнь, со всеми ее мелочами и подробностями,
есть сплошное чудо? Явно, что взгляд на чудо как на вмеша- 1
тельство высших сил, собственно говоря, не выдерживает ни-
какой критики.
Во-вторых, говорят, что это есть особое вмешательство. Но
тогда какое же? Пожалуй, если иметь в виду самого мифичес-
кого субъекта, то действительно чудо переживается им как
особое вмешательство. Но этого очень мало. Тут неясен самый
принцип, по которому данное событие трактовано как особое;
и неясно, что именно вмешивается. Чудо переживается совер-
шенно специфически, и простым указанием на <особое> тут
ничего нельзя поделать, как и нашими предыдущими общими
квалификациями <необычное>, <странное> и т. д. Специфич-
ность чуда должна быть выявлена как таковая. ,
Ь) Другое воззрение гласит, что чудо есть нарушение зако-
нов природы и прорыв в общем течении механистической Вселен- .
ной. Если угодно, это воззрение можно объединить с первым и
трактовать его как уточнение первого. Тогда получится, что
чудо есть акт вмешательства высших сил, нарушающий меха-
нистическое протекание явлений. Это решительно противоре-
чит феноменологии чуда.
Во-первых, тут опять вносится точка зрения, чуждая само-
W
му мифическому сознанию. Именно, чудо есть нарушение за-
конов природы, если к нему и к ним подходить с точки зрения
урбанистической науки XVII-XIX вв. Такая условность, одна-
ко, не только не обязательна, но она в корне пресекает самую
возможность существенного вскрытия понятия чуда. Мало ли
как кому представляется чудо! Да что такое чудо само-то по
себе, - для того, кто живет этим чудом, для того, кто его
берет именно как таковое, для кого чудо есть именно чудо, а
не что-нибудь другое? А для такого субъекта, я берусь это ут-
верждать с полной научной достоверностью, чудо вовсе не есть
нарушение законов природы. Не нарушение законов природы
есть чудо, а, наоборот, установление и оправдание, их осмыс-
ление. С точки зрения мифического сознания чудо-то и есть
установление и проявление подлинных, воистину нерушимых
законов природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72