д., страдали этим колоссальным недостатком. Герои Гоме-
ра - Ахилл, Одиссей и пр. - почему-то сводились на различ-
ные <явления природы>. Везде видели то восходящее или за-
ходящее солнце, то вообще атмосферные явления, то видели в
этих мифических образах обожествление каких-то историчес-
ких личностей. Мифические герои представлялись в этих тео-
риях не просто как мифические герои, но в каком-то особен-
ном переносном смысле. Они указывали на какую-то другую
действительность, более важную и осмысленную, а сами не
были подлинной и окончательной действительностью. К мифу,
238
конечно, такое аллегорическое толкование совершенно не
подходит. Запомним раз навсегда: мифическая действитель-
ность есть подлинная реальная действительность, не метафо-
рическая, не иносказательная, но совершенно самостоятель-
ная, доподлинная, которую нужно понимать так, как она есть,
совершенно наивно и буквально. Никакой аллегоризм тут не
поможет. Аллегоризм есть всегда принципиальное неравнове-
сие между означаемым и означающим. В аллегории образ
всегда больше, чем идея. Образ тут разрисован и расписан,
идея же отвлеченна и неявленна. Чтобы понять образ, мало
всматриваться в него как в таковой. Нужно еще мыслить осо-
бый отвлеченный привесок, чтобы понять смысл и назначе-
ние этого образа. В мифе же - непосредственная видимость и
есть то, что она обозначает: гнев Ахилла и есть гнев Ахилла,
больше ничего; Нарцисс - подлинно реальный юноша На-
рцисс, сначала действительно, доподлинно любимый нимфа-
ми, а потом действительно умерший от любви к своему собст-
венному изображению в воде. Даже если и есть тут какая-нибудь
аллегория, то прежде всего необходимо утвердить подлинную,
непереносную, буквальную реальность мифического образа, а
потом уже задаваться аллегорическими задачами.
В-третьих, выражение может быть с имвол ом. В противо-
положность схеме и аллегории тут мы находим полное равнове-
сие между <внутренним> и <внешним>, идеей и образом, <идеаль-
ным> и <реальным>. В <образе> нет ровно ничего такого, чего
не было бы в <идее>. <Идея> ничуть не более <обща>, чем
<образ>; и <образ> не есть нечто <частное> в отношении идеи.
<Идея> дана конкретно, чувственно, наглядно, а не только
примышляется как отвлеченное понятие. <Образ> же сам по
себе говорит о выраженной <идее>, а не об <идее> просто; и до-
статочно только созерцания самого <образа> и одних чисто
<образных> же средств, чтобы тем самым охватить уже и
<идею>. Если в схеме <идея> отождествляется с <явлением>
так, что последнее механически следует за ней, ничего не при-
внося нового, т. е. <идея> отождествляется с чистым не-<идей-
ным> <образом>, а в аллегории <явление> и <образ> так ото-
ждествляются с <идеей>, что последняя механически следует
за <явлением>, ничего не привнося нового, т. е. <явление> ото-
ждествляется с чистой, отвлеченной, не-<явленной>, не-<об-
разной> <идеей>, то в символе и <идея> привносит новое в
<образ>, и <образ> привносит новое, небывалое в <идею>; и
<идея> отождествляется тут не с простой <образностью>, но с
тоэюдеством <образа> и <идеи>, как и <образ> отождествляется
239
но с тождеством <идеи> и
не с простой отвлеченной <идеей>,
riv/ IIJ\JVI\JIA VIV ~,---_
<образа>. В символе - все <равно>, с чего начинать; и в нем
нельзя узреть ни <идеи> без <образа>, ни <образа> без <идеи>.
Символ есть самостоятельная действительность. Хотя это и
есть встреча двух планов бытия, но они даны в полной, абсо-
лютной неразличимости, так что уже нельзя указать, где <идея> :
и где <вещь>. Это, конечно, не значит, что в символе никак не
различаются между собою <образ> ч <идея>. Они обязательно
различаются, так как иначе символ не был бы выражением.
Однако они различаются так, что видна и точка их абсолютно-
го отождествления, видна сфера их отождествления.
Впрочем, тут надо провести более тонкую грань между
символом, с одной стороны, и схемой и аллегорией - с дру-
гой. Вспомним, что и эти две последние формы, как формы
выразительные, необходимым образом содержат в себе ото-
ждествление <внутреннего> и <внешнего>, <идеи> и <образа>,
<общего> и <единичного>. Ведь во всяком выражении <внеш-
нее> не есть просто нечто буквально и самостоятельно данное.
Оно берется именно как проявление <внутреннего>, т. е. по
нему можно судить о <внутреннем>, и, стало быть, последнее
как-то необходимо содержится во <внешнем> и отождествля-
ется с ним. Отсюда становится ясным, что относительно сим-
вола дело, собственно говоря, не в самом отождествлении
<внутреннего> и <внешнего> (оно есть во всяком выражении),
а в том, что именно и с чем именно отождествляется, т. е.
какая <идея> с каким <явлением> отождествляется. Дело в том,
что <внутреннее> и <внешнее> содержат каждое в себе также
разделение на <внутреннее> и <внешнее>, на <смысл> и <явле-
ние>, или на <идею> и <образ>. Есть <внутреннее>, которое в
себе самом содержит разные слои <внутреннего>, т. е. прежде
всего <внутреннее> как факт, явление <внутреннего>; и -
<внутреннее> как смысл, идею <внутреннего>; и есть <внеш-
нее>, которое в себе самом содержит разные слои <внешнего>,
т. е. прежде всего <внешнее> как факт, явление <внешнего>,
и - <внешнее> как смысл, идею <внешнего>. Возьмем <внеш-
нее>. Геометрическая фигура есть нечто более <внешнее> и
<конкретное>, чем отвлеченное число. Но круг, сделанный из
дерева или металла, есть нечто еще более <внешнее> и еще
более <конкретное>, чем геометрический круг. Стало быть,
разные слои внешности ясны сами собой. То же можно ска-
зать о <внутреннем>. Одно дело - отвлеченное понятие, дру-
гое дело - его умственный образ. И то, и другое не чувствен-
но, но это - разные степени <идеального> и <внутреннего>.
240
Итак: 1) имеется два слоя бытия, относящиеся друг к другу
как смысл и явление; 2) в каждом из них есть свой смысл и
свое явление, 3) эти два слоя вступают друг с другом в отожде-
ствление и синтез; 4) при таком отождествлении возможны
синтезы каждого отдельного момента одного слоя с соответст-
вующим моментом другого. Какие же моменты отождествля-
ются в каждом из указанных трех типов выражения?
Пример с басней воочию убеждает, что в аллегории имеет-
ся в виду перенос значения. Стало быть, в аллегории из
<идеи>, вступающей в синтез с <образом>, берется <идейная>,
<смысловая>, <отвлеченная> сторона. Отождествляется с
вещью не вся <идея> и <сущность>, но лишь смысловая, и
притом отвлеченно-смысловая, сторона. Итак, в аллегории
происходит синтезирование смыслового слоя <внутренней>
<идеи> со смысловым или выраженным слоем <внешней>
<вещи>. То же самое и в схеме. На примере механизма мы
убеждаемся в том, что берется в <идее> опять-таки смысловая
сторона, - правда, не просто отвлеченная, но как-то выра-
женная (ибо схема есть метод конструкции и осмысления и
может трактоваться как некая смысловая фигурность, предоп-
ределяющая протекание подчиняющихся ей вещей и явле-
ний);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
ра - Ахилл, Одиссей и пр. - почему-то сводились на различ-
ные <явления природы>. Везде видели то восходящее или за-
ходящее солнце, то вообще атмосферные явления, то видели в
этих мифических образах обожествление каких-то историчес-
ких личностей. Мифические герои представлялись в этих тео-
риях не просто как мифические герои, но в каком-то особен-
ном переносном смысле. Они указывали на какую-то другую
действительность, более важную и осмысленную, а сами не
были подлинной и окончательной действительностью. К мифу,
238
конечно, такое аллегорическое толкование совершенно не
подходит. Запомним раз навсегда: мифическая действитель-
ность есть подлинная реальная действительность, не метафо-
рическая, не иносказательная, но совершенно самостоятель-
ная, доподлинная, которую нужно понимать так, как она есть,
совершенно наивно и буквально. Никакой аллегоризм тут не
поможет. Аллегоризм есть всегда принципиальное неравнове-
сие между означаемым и означающим. В аллегории образ
всегда больше, чем идея. Образ тут разрисован и расписан,
идея же отвлеченна и неявленна. Чтобы понять образ, мало
всматриваться в него как в таковой. Нужно еще мыслить осо-
бый отвлеченный привесок, чтобы понять смысл и назначе-
ние этого образа. В мифе же - непосредственная видимость и
есть то, что она обозначает: гнев Ахилла и есть гнев Ахилла,
больше ничего; Нарцисс - подлинно реальный юноша На-
рцисс, сначала действительно, доподлинно любимый нимфа-
ми, а потом действительно умерший от любви к своему собст-
венному изображению в воде. Даже если и есть тут какая-нибудь
аллегория, то прежде всего необходимо утвердить подлинную,
непереносную, буквальную реальность мифического образа, а
потом уже задаваться аллегорическими задачами.
В-третьих, выражение может быть с имвол ом. В противо-
положность схеме и аллегории тут мы находим полное равнове-
сие между <внутренним> и <внешним>, идеей и образом, <идеаль-
ным> и <реальным>. В <образе> нет ровно ничего такого, чего
не было бы в <идее>. <Идея> ничуть не более <обща>, чем
<образ>; и <образ> не есть нечто <частное> в отношении идеи.
<Идея> дана конкретно, чувственно, наглядно, а не только
примышляется как отвлеченное понятие. <Образ> же сам по
себе говорит о выраженной <идее>, а не об <идее> просто; и до-
статочно только созерцания самого <образа> и одних чисто
<образных> же средств, чтобы тем самым охватить уже и
<идею>. Если в схеме <идея> отождествляется с <явлением>
так, что последнее механически следует за ней, ничего не при-
внося нового, т. е. <идея> отождествляется с чистым не-<идей-
ным> <образом>, а в аллегории <явление> и <образ> так ото-
ждествляются с <идеей>, что последняя механически следует
за <явлением>, ничего не привнося нового, т. е. <явление> ото-
ждествляется с чистой, отвлеченной, не-<явленной>, не-<об-
разной> <идеей>, то в символе и <идея> привносит новое в
<образ>, и <образ> привносит новое, небывалое в <идею>; и
<идея> отождествляется тут не с простой <образностью>, но с
тоэюдеством <образа> и <идеи>, как и <образ> отождествляется
239
но с тождеством <идеи> и
не с простой отвлеченной <идеей>,
riv/ IIJ\JVI\JIA VIV ~,---_
<образа>. В символе - все <равно>, с чего начинать; и в нем
нельзя узреть ни <идеи> без <образа>, ни <образа> без <идеи>.
Символ есть самостоятельная действительность. Хотя это и
есть встреча двух планов бытия, но они даны в полной, абсо-
лютной неразличимости, так что уже нельзя указать, где <идея> :
и где <вещь>. Это, конечно, не значит, что в символе никак не
различаются между собою <образ> ч <идея>. Они обязательно
различаются, так как иначе символ не был бы выражением.
Однако они различаются так, что видна и точка их абсолютно-
го отождествления, видна сфера их отождествления.
Впрочем, тут надо провести более тонкую грань между
символом, с одной стороны, и схемой и аллегорией - с дру-
гой. Вспомним, что и эти две последние формы, как формы
выразительные, необходимым образом содержат в себе ото-
ждествление <внутреннего> и <внешнего>, <идеи> и <образа>,
<общего> и <единичного>. Ведь во всяком выражении <внеш-
нее> не есть просто нечто буквально и самостоятельно данное.
Оно берется именно как проявление <внутреннего>, т. е. по
нему можно судить о <внутреннем>, и, стало быть, последнее
как-то необходимо содержится во <внешнем> и отождествля-
ется с ним. Отсюда становится ясным, что относительно сим-
вола дело, собственно говоря, не в самом отождествлении
<внутреннего> и <внешнего> (оно есть во всяком выражении),
а в том, что именно и с чем именно отождествляется, т. е.
какая <идея> с каким <явлением> отождествляется. Дело в том,
что <внутреннее> и <внешнее> содержат каждое в себе также
разделение на <внутреннее> и <внешнее>, на <смысл> и <явле-
ние>, или на <идею> и <образ>. Есть <внутреннее>, которое в
себе самом содержит разные слои <внутреннего>, т. е. прежде
всего <внутреннее> как факт, явление <внутреннего>; и -
<внутреннее> как смысл, идею <внутреннего>; и есть <внеш-
нее>, которое в себе самом содержит разные слои <внешнего>,
т. е. прежде всего <внешнее> как факт, явление <внешнего>,
и - <внешнее> как смысл, идею <внешнего>. Возьмем <внеш-
нее>. Геометрическая фигура есть нечто более <внешнее> и
<конкретное>, чем отвлеченное число. Но круг, сделанный из
дерева или металла, есть нечто еще более <внешнее> и еще
более <конкретное>, чем геометрический круг. Стало быть,
разные слои внешности ясны сами собой. То же можно ска-
зать о <внутреннем>. Одно дело - отвлеченное понятие, дру-
гое дело - его умственный образ. И то, и другое не чувствен-
но, но это - разные степени <идеального> и <внутреннего>.
240
Итак: 1) имеется два слоя бытия, относящиеся друг к другу
как смысл и явление; 2) в каждом из них есть свой смысл и
свое явление, 3) эти два слоя вступают друг с другом в отожде-
ствление и синтез; 4) при таком отождествлении возможны
синтезы каждого отдельного момента одного слоя с соответст-
вующим моментом другого. Какие же моменты отождествля-
ются в каждом из указанных трех типов выражения?
Пример с басней воочию убеждает, что в аллегории имеет-
ся в виду перенос значения. Стало быть, в аллегории из
<идеи>, вступающей в синтез с <образом>, берется <идейная>,
<смысловая>, <отвлеченная> сторона. Отождествляется с
вещью не вся <идея> и <сущность>, но лишь смысловая, и
притом отвлеченно-смысловая, сторона. Итак, в аллегории
происходит синтезирование смыслового слоя <внутренней>
<идеи> со смысловым или выраженным слоем <внешней>
<вещи>. То же самое и в схеме. На примере механизма мы
убеждаемся в том, что берется в <идее> опять-таки смысловая
сторона, - правда, не просто отвлеченная, но как-то выра-
женная (ибо схема есть метод конструкции и осмысления и
может трактоваться как некая смысловая фигурность, предоп-
ределяющая протекание подчиняющихся ей вещей и явле-
ний);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72