Так вдруг, за какой-то день, не может он бросить обмолот.
— Первым делом мне надо бы поставить новый дом,— говорит вдруг Юри.— Старый останется вам с матерью. Живите в нем сколько проживете.
Это уже мужской разговор, не так ли? Старый хозяин не произносит ни слова; естественно, дети должны заботиться о стариках. Мысли Матса текут уже по иному руслу.
— Тебе бы надо привести в дом богатую хозяйскую дочь. В приданое ей дадут хорошие деньги и скотину,— рассуждает он.
Ему вспоминается, как брал жену в дом он сам. Вернее — нашел-то ее отец, а не он. Однажды отец вернулся из извоза в субботу вечером необычно оживленный и веселый, позвал сына, который рубил во дворе дрова. «Причешись и надень новые брюки, поедем жену сватать,— приказал отец.— У меня уже был разговор с Михкелем из Кадая». И когда сын неуверенно оделся — голова так и осталась нечесаной,— они сели в сани и погнали лошадь, чтобы засветло доехать до хутора Кадая: время было позднее. Договорились обо всем одним махом, тут же жениху показали и невесту. Девица была без изъяна вроде и лицом и костью для хозяйки впору.
— Хозяйские дочери ленивы и непроворны,— неохотно бросает Юри.
— Не бери ленивую,— усмехается отец.— Возьми шуструю и прилежную. Такие тоже есть.
— У меня уже есть на примете,— вдруг с жаром выпаливает Юри.
— Ага! — с удивлением произносит Мате Анилуйк. Не знаю, кто же это?
— Я возьму Роози.
Старый хозяин смотрит на сына, будто тот рехнулся. Он не верит своим ушам. Однако ж несмело спрашивает:
— Та, что со стадом ходит?
— Другой Роози у нас нет.
Это действительно так. Мате Анилуйк и вправду не знает, чтобы во всей округе была другая девушка по имени Роози. Нет даже на хуторе Кяо, хотя там каждый месяц новая девица. Лицо старика становится суровым. Какая-то скотница вскружила голову его болвану. То-то Юри не гуляет с молодыми, а все валяется на траве и думает. Нда, дело плохо, из такого не выйдет стоящий хозяин. Матсу становится грустно, когда он пытается представить своего среднего сына хозяином, а Роози — хозяйкой. Девушка, правда, проворная и прилежная, но этого мало, за душой у нее ни кола ни двора. Как это объяснить Юри, сумасброд не поймет. И старый хозяин не журит сына, это ничего не даст. Когда он сам был молодожен, однажды привелось ему побывать с обозом в Риге; на обратном пути остановился на ночлег в корчме, за Валгой. У корчмаря была очень милая дочка, легконогая, любезная, шустрая во всем, и, когда Мате Анилуйк лег спать на полу, укрывшись шубой, он снова и снова думал о дочке латыша-корчмаря. Утром он услышал, как она поет, что тоже было очень приятно, хотя он понял лишь одно слово, что означает «гнедой». И Мате с сожалением думал, что слишком уж скоро согласился с отцом ехать на хутор Кадая. Долго, очень долго вспоминалась старику та девушка. Нет, не такой он глупый, чтобы пробирать Юри за его сердечные дела. И, не говоря ни слова, старик поворачивает лошадь, спокойно, будто ничего особого не произошло.
— Куда? — оторопело спрашивает сын.
— Поеду перепишу хутор на себя обратно.
— Что так?
— Я свой хутор, который на моем поте и трудах стоит, не передам какой-то там скотнице. Дал ей вскружить свою голову.
— Да, вскружила, это верно,— чистосердечно признается сын, обезоруживая отца.— Что же ты — записал хутор на мое имя, а теперь хочешь взять обратно? Нехорошо, отец.
Юри хватает вожжи и пытается повернуть лошадь к дому.
— Ты что, и ребенка уже сделал ей? — отчаянно хрипит старик, перетягивая вожжи к себе.
Юри не отвечает. Официально он хозяин и не хочет так легко терять свою власть. Они кружатся на одном месте, и каждый стоит на своем, пока прямо под ухом не раздается скрипучий голос:
— Что вы деретесь?
— Да так, немножко поспорили,— зло бормочет старый хозяин. Эге, да это волостной курьер Ээснер, он видел, как они с сыном возились посередь дороги, будто школяры.
— Вот здорово, что поймал наконец Юри. Мне еще кружить по волости,— уже деловито говорит курьер.
Он достает из-за пазухи пачку красных листов и протягивает один Юри. Молодой хозяин разглядывает бумагу, челюсти его беспокойно ходят. Отец не знает, что и подумать.
— В армию берут,— изменившимся голосом сообщает Юри.
— Никогда ты не приносишь добрые вести,— с упреком говорит курьеру старый хозяин.
— Что мне в волости суют, то и ношу,— пожимает плечами инвалид маньчжурской войны.
— Могли бы тебя самого послать в армию,— говорит Мате.— Хутора у тебя нет. Все равно, где тебе жить и пропадать.
— Я уже получил свое в Маньчжурии,— объясняет Ээснер.— С меня довольно. Пусть теперь и другие палят за веру, царя и отечество.
И он глубоко вздыхает, старый человек, который кое-что повидал в дальних странах, где был ранен в ногу, и увидит еще кое-что на родине, прежде чем найдет покой в еловой домовине.
— Ничто тут не свое, ни вера, ни царь, ни отечество, — говорит Юри, все еще разглядывая повестку.
— Кому до этого дело, молодой хозяин, надевай шинель и — на передовую.
Разговор закончен. Ээснер готов идти, ему еще долго кружить, разнося эти повестки. Когда еще он обойдет восемь хуторов, молодые люди которых должны стать пушечным мясом. Калека, он несет извещения другим, чтобы и они ушли и дали сделать из себя калек. К сожалению, это так ведется из века в век, как карканье ворон в ельнике Варсаметса и колошенье ячменя на глинистых проплешинах. Но не забудем, что кроме этих трех взрослых мужчин здесь присутствует и мальчишка с оцарапанными голенями, позднее чадо Ээснера. Отец пускается в путь, мальчик выходит из кустарника и кричит звонким голосом, не обращая внимания на хозяев Айасте:
— Папа, я нашел лисью нору, иди посмотри!
— На моей земле не смей никого ловить, будь это хоть сам бес,— строго говорит Мате Анилуйк.— А то под суд попадешь.
Мальчишка непонимающе смотрит на хуторянина и оторопело сует палец в рот. Волостной курьер резко поворачивается и уходит, он кричит мальчику, чтобы шел за ним. Вскоре он, прихрамывая, скрывается за елями, мальчик бежит за ним.
И мы больше никогда не увидим старого Ээснера.
Но запомним шестилетнего мальчика, сына бедняка, которого интересуют лисьи и барсучьи норы. Придет время, когда его заинтересует житье-бытье людей. Он попытается как умеет выкурить старые предрассудки и привить новую жизнь. Как бы то ни было, он еще встретится нам на пути, этот пацаненок. Когда он станет уже стройным мужчиной и во рту у него будет не палец, а цигарка.
Мужики из Айасте в конце концов дружно поворачивают к дому. Й этих двух хозяев мы тоже никогда больше не увидим, даром что погода солнечная и лучи четко вырисовывают лошадь, телегу и людей. Они выезжают из леса, через ручей, телега хлябает на мосту и сворачивает к холму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Первым делом мне надо бы поставить новый дом,— говорит вдруг Юри.— Старый останется вам с матерью. Живите в нем сколько проживете.
Это уже мужской разговор, не так ли? Старый хозяин не произносит ни слова; естественно, дети должны заботиться о стариках. Мысли Матса текут уже по иному руслу.
— Тебе бы надо привести в дом богатую хозяйскую дочь. В приданое ей дадут хорошие деньги и скотину,— рассуждает он.
Ему вспоминается, как брал жену в дом он сам. Вернее — нашел-то ее отец, а не он. Однажды отец вернулся из извоза в субботу вечером необычно оживленный и веселый, позвал сына, который рубил во дворе дрова. «Причешись и надень новые брюки, поедем жену сватать,— приказал отец.— У меня уже был разговор с Михкелем из Кадая». И когда сын неуверенно оделся — голова так и осталась нечесаной,— они сели в сани и погнали лошадь, чтобы засветло доехать до хутора Кадая: время было позднее. Договорились обо всем одним махом, тут же жениху показали и невесту. Девица была без изъяна вроде и лицом и костью для хозяйки впору.
— Хозяйские дочери ленивы и непроворны,— неохотно бросает Юри.
— Не бери ленивую,— усмехается отец.— Возьми шуструю и прилежную. Такие тоже есть.
— У меня уже есть на примете,— вдруг с жаром выпаливает Юри.
— Ага! — с удивлением произносит Мате Анилуйк. Не знаю, кто же это?
— Я возьму Роози.
Старый хозяин смотрит на сына, будто тот рехнулся. Он не верит своим ушам. Однако ж несмело спрашивает:
— Та, что со стадом ходит?
— Другой Роози у нас нет.
Это действительно так. Мате Анилуйк и вправду не знает, чтобы во всей округе была другая девушка по имени Роози. Нет даже на хуторе Кяо, хотя там каждый месяц новая девица. Лицо старика становится суровым. Какая-то скотница вскружила голову его болвану. То-то Юри не гуляет с молодыми, а все валяется на траве и думает. Нда, дело плохо, из такого не выйдет стоящий хозяин. Матсу становится грустно, когда он пытается представить своего среднего сына хозяином, а Роози — хозяйкой. Девушка, правда, проворная и прилежная, но этого мало, за душой у нее ни кола ни двора. Как это объяснить Юри, сумасброд не поймет. И старый хозяин не журит сына, это ничего не даст. Когда он сам был молодожен, однажды привелось ему побывать с обозом в Риге; на обратном пути остановился на ночлег в корчме, за Валгой. У корчмаря была очень милая дочка, легконогая, любезная, шустрая во всем, и, когда Мате Анилуйк лег спать на полу, укрывшись шубой, он снова и снова думал о дочке латыша-корчмаря. Утром он услышал, как она поет, что тоже было очень приятно, хотя он понял лишь одно слово, что означает «гнедой». И Мате с сожалением думал, что слишком уж скоро согласился с отцом ехать на хутор Кадая. Долго, очень долго вспоминалась старику та девушка. Нет, не такой он глупый, чтобы пробирать Юри за его сердечные дела. И, не говоря ни слова, старик поворачивает лошадь, спокойно, будто ничего особого не произошло.
— Куда? — оторопело спрашивает сын.
— Поеду перепишу хутор на себя обратно.
— Что так?
— Я свой хутор, который на моем поте и трудах стоит, не передам какой-то там скотнице. Дал ей вскружить свою голову.
— Да, вскружила, это верно,— чистосердечно признается сын, обезоруживая отца.— Что же ты — записал хутор на мое имя, а теперь хочешь взять обратно? Нехорошо, отец.
Юри хватает вожжи и пытается повернуть лошадь к дому.
— Ты что, и ребенка уже сделал ей? — отчаянно хрипит старик, перетягивая вожжи к себе.
Юри не отвечает. Официально он хозяин и не хочет так легко терять свою власть. Они кружатся на одном месте, и каждый стоит на своем, пока прямо под ухом не раздается скрипучий голос:
— Что вы деретесь?
— Да так, немножко поспорили,— зло бормочет старый хозяин. Эге, да это волостной курьер Ээснер, он видел, как они с сыном возились посередь дороги, будто школяры.
— Вот здорово, что поймал наконец Юри. Мне еще кружить по волости,— уже деловито говорит курьер.
Он достает из-за пазухи пачку красных листов и протягивает один Юри. Молодой хозяин разглядывает бумагу, челюсти его беспокойно ходят. Отец не знает, что и подумать.
— В армию берут,— изменившимся голосом сообщает Юри.
— Никогда ты не приносишь добрые вести,— с упреком говорит курьеру старый хозяин.
— Что мне в волости суют, то и ношу,— пожимает плечами инвалид маньчжурской войны.
— Могли бы тебя самого послать в армию,— говорит Мате.— Хутора у тебя нет. Все равно, где тебе жить и пропадать.
— Я уже получил свое в Маньчжурии,— объясняет Ээснер.— С меня довольно. Пусть теперь и другие палят за веру, царя и отечество.
И он глубоко вздыхает, старый человек, который кое-что повидал в дальних странах, где был ранен в ногу, и увидит еще кое-что на родине, прежде чем найдет покой в еловой домовине.
— Ничто тут не свое, ни вера, ни царь, ни отечество, — говорит Юри, все еще разглядывая повестку.
— Кому до этого дело, молодой хозяин, надевай шинель и — на передовую.
Разговор закончен. Ээснер готов идти, ему еще долго кружить, разнося эти повестки. Когда еще он обойдет восемь хуторов, молодые люди которых должны стать пушечным мясом. Калека, он несет извещения другим, чтобы и они ушли и дали сделать из себя калек. К сожалению, это так ведется из века в век, как карканье ворон в ельнике Варсаметса и колошенье ячменя на глинистых проплешинах. Но не забудем, что кроме этих трех взрослых мужчин здесь присутствует и мальчишка с оцарапанными голенями, позднее чадо Ээснера. Отец пускается в путь, мальчик выходит из кустарника и кричит звонким голосом, не обращая внимания на хозяев Айасте:
— Папа, я нашел лисью нору, иди посмотри!
— На моей земле не смей никого ловить, будь это хоть сам бес,— строго говорит Мате Анилуйк.— А то под суд попадешь.
Мальчишка непонимающе смотрит на хуторянина и оторопело сует палец в рот. Волостной курьер резко поворачивается и уходит, он кричит мальчику, чтобы шел за ним. Вскоре он, прихрамывая, скрывается за елями, мальчик бежит за ним.
И мы больше никогда не увидим старого Ээснера.
Но запомним шестилетнего мальчика, сына бедняка, которого интересуют лисьи и барсучьи норы. Придет время, когда его заинтересует житье-бытье людей. Он попытается как умеет выкурить старые предрассудки и привить новую жизнь. Как бы то ни было, он еще встретится нам на пути, этот пацаненок. Когда он станет уже стройным мужчиной и во рту у него будет не палец, а цигарка.
Мужики из Айасте в конце концов дружно поворачивают к дому. Й этих двух хозяев мы тоже никогда больше не увидим, даром что погода солнечная и лучи четко вырисовывают лошадь, телегу и людей. Они выезжают из леса, через ручей, телега хлябает на мосту и сворачивает к холму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45