«Твой юный друг, кажется, сердит», — возвратился к своей компании. — Рад был тебя видеть, Джемма.
— Это еще что за хлыщ? — проворчал Оуэн.
— Один парень, к которому я неравнодушна. — Что это еще за фокусы? Зачем было так говорить? Даже если бы это была и правда.
А это могла быть правда.
Оуэн смотрел на меня с обидой.
— Джемма, ты мне очень нравишься, но от тебя больше неприятностей, чем я готов терпеть.
— От меня? Неприятностей? — сказала я без тени юмора. — А ты только и делаешь, что уходишь и потом возвращаешься. Как Фрэнк Синатра.
Я опять стала считать на пальцах.
— Пьяная. Веду себя как маленькая. Неразумная. — Я помолчала. — И это — я? Обычно я не такая.
Я замолчала, глаза мои вдруг заволокло слезами.
— Оуэн, я не понимаю. Я, кажется, схожу с ума. Мне не нравится, как я веду себя с тобой.
— Мне тоже.
— Отвали.
— Сама отвали. — Он с неожиданной нежностью заключил мое лицо в ладони. И поцеловал прямо в губы — ах, как он сладко целуется! — а потом слизнул мои слезы.
12
Последняя неделя перед праздником Лесли Латтимор превратилась в семь дней сплошного ада. Клянусь, даже Господу Семь дней творения дались легче.
В первый день…
Подъем посреди ночи и поездка в Оффали. Тысяча дел, включая колоссальную работу по наружному освещению — со стороны замок должен был превратиться в сверкающий всеми гранями алмаз.
Все шло хорошо, пока Лесли не объявила, что хочет, чтобы наружные стены замка были выкрашены в розовый цвет. Я задала вопрос хозяину, мистеру Эвансу-Блэку, и тот меня послал куда подальше. Нет, буквально. А он ведь был совсем не такой, англо-ирландец до мозга костей и очень, очень приличный. «Идите вы знаете куда? — завизжал он. — Проваливайте, грязные ирландские вандалы, и оставьте мой милый замок в покое!» Тут он зарылся лицом в ладони и захныкал: «Неужели уже поздно отказываться?»
Я вернулась и сообщила Лесли, что с перекраской ничего не выйдет.
— Тогда в серебряный, — сказала она. — Если розовый его не устраивает. Ну же, спросите его!
И знаете, что самое удивительное? Что пришлось спрашивать. Хотя имелись кое-какие опасения, что это может его доконать. Пришлось — потому что это моя работа.
Когда я вернулась и доложила, что серебряный тоже не прошел, Лесли беспечно объявила:
— Ладно, тогда мы найдем другой замок.
И от меня потребовалась уйма времени и все мои дипломатические способности, чтобы убедить ее, что другой замок нам не найти — не только потому, что времени совсем не осталось, но и потому, что слухи уже поползли…
На второй день…
Подъем посреди ночи и поездка в Оффали. Насколько легче была бы жизнь, если бы я могла ночевать там. Но — никаких шансов. Мама не согласится ни при каких обстоятельствах.
Куча дел — платье, цветы, музыка: размахом предстоящее мероприятие было сродни свадьбе. Вплоть до истерик. Прямо на объекте провели примерку платья с остроконечными рукавами, туфель с остроконечными носами и шляпы с остроконечным верхом. Лесли вертелась перед зеркалом и вдруг, в задумчивости приложив палец к губам, говорит:
— Чего-то не хватает.
— Выглядите фантастически! — закричала я, чувствуя, как предо мной разверзаются врата ада. — Всего хватает.
— Нет, не всего, — возразила она с выражением маленькой девочки, раскачиваясь на каблуках. Страшное дело, тем более что я видела, что она сама себе нравится. — Знаю! Шиньон! Хочу, чтобы с макушки до поясницы спускался каскад кудрей.
Мы с дизайн ершей испытали миг отчаяния. Потом та прокашлялась и осмелилась высказать опасение, что шляпу поверх этого «каскада кудрей» придется делать величиной с ведро. Лесли парировала, повернувшись ко мне с визгом:
— Все уладить! За что я вам плачу, спрашивается?
Мысленно я проговорила: «Не волнуйтесь, я поработаю над законами физики. Может быть, поговорю с симпатягой мистером Ньютоном».
Она вдруг тихонько рассмеялась и сказала:
— Вы меня ненавидите, Джемма, правда же? Считаете меня избалованной дрянью. Признайтесь, смелее!
Но я лишь округлила глаза и сказала:
— Ну, что вы, Лесли, не говорите глупостей. Это же моя работа. Если бы я воспринимала такие вещи близко к сердцу, я бы занималась другим делом.
На самом деле мне, конечно, хотелось завопить: «Да, да, я тебя ненавижу, да еще как! Жалею, что вообще взялась за это дело, чтоб тебе пусто было! А ты знай: никакие остроконечные рукава и шляпы не сравнятся с твоим остроконечным носом! Знаешь, как мы тебя все называем? Мотыга, вот как! Когда ты ко мне подлетаешь, у меня такое ощущение, будто в меня метнули томагавк. Вот так-то! И хотя я порой завидую, что у тебя такой заботливый отец, я ни за что не променяю свою жизнь на твою».
Но ничего этого я, конечно, не сказала. Я молодец. Если кто-то сломает ногу и ему потребуется для фиксации стальная пластина, он вполне может взять у меня кусочек хребта для этой цели.
Стресс усугублялся тем, что у меня теперь не было времени писать и появились признаки абстинентного синдрома. Я такое испытала, когда бросала курить. Все время думала только об одном и ходила злая как черт.
Может, это и называется «муки творчества»?
На третий день…
Подъем посреди ночи и поездка в Оффали. Приехал парикмахер — сооружать «каскад кудрей», а я стала следить, как драпируют стены розовым шелком — от потолка до пола, как вдруг раздался бас:
— Так вот та женщина, которая тратит все мои деньги!
Я повернулась. Бог мой, это же сам Денежный Мешок! Да еще и с супругой. Много-много денег и много-много транквилизаторов — недурственное сочетание!
Денежный Мешок был толстый и улыбчивый дядька — было видно, что он гордится своим дружелюбным и беззлобным нравом. Точнее — манерой себя держать. Он нагнал на меня страху, я сразу поняла: от всего его дружелюбия может вмиг не остаться и следа, и он призовет братков, чтобы те уволокли неугодную личность в какой-нибудь подвал, привязали к стулу и как следует проучили.
— Мистер Латтимор? Рада с вами познакомиться, — соврала я.
— А ну, скажите, этот ваш бизнес по устройству мероприятий — доходное дело? — спросил он. Бьюсь об заклад: доведись ему встретиться с британской королевой, он бы и ее спросил, доходное ли дело — быть монархом.
От ужаса у меня застучали зубы.
— Об этом лучше спрашивать не у меня.
— У кого тогда?
О господи!
— У этой четы? У Франчески с Франциском? — спросил он. — У злодейской парочки? Это они, что ли, всю прибыль грабастают?
Что мне было ответить?
— Да, мистер Латтимор.
— Что вы все: «мистер» да «мистер»? Не надо со мной церемонии разводить.
— Как скажете… Мешок.
Глаза миссис Латтимор вспыхнули огоньком, последовала небольшая, но пикантная пауза, после чего Мешок заговорил.
— Меня зовут, — зловеще-спокойным тоном объявил он, — Ларри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Это еще что за хлыщ? — проворчал Оуэн.
— Один парень, к которому я неравнодушна. — Что это еще за фокусы? Зачем было так говорить? Даже если бы это была и правда.
А это могла быть правда.
Оуэн смотрел на меня с обидой.
— Джемма, ты мне очень нравишься, но от тебя больше неприятностей, чем я готов терпеть.
— От меня? Неприятностей? — сказала я без тени юмора. — А ты только и делаешь, что уходишь и потом возвращаешься. Как Фрэнк Синатра.
Я опять стала считать на пальцах.
— Пьяная. Веду себя как маленькая. Неразумная. — Я помолчала. — И это — я? Обычно я не такая.
Я замолчала, глаза мои вдруг заволокло слезами.
— Оуэн, я не понимаю. Я, кажется, схожу с ума. Мне не нравится, как я веду себя с тобой.
— Мне тоже.
— Отвали.
— Сама отвали. — Он с неожиданной нежностью заключил мое лицо в ладони. И поцеловал прямо в губы — ах, как он сладко целуется! — а потом слизнул мои слезы.
12
Последняя неделя перед праздником Лесли Латтимор превратилась в семь дней сплошного ада. Клянусь, даже Господу Семь дней творения дались легче.
В первый день…
Подъем посреди ночи и поездка в Оффали. Тысяча дел, включая колоссальную работу по наружному освещению — со стороны замок должен был превратиться в сверкающий всеми гранями алмаз.
Все шло хорошо, пока Лесли не объявила, что хочет, чтобы наружные стены замка были выкрашены в розовый цвет. Я задала вопрос хозяину, мистеру Эвансу-Блэку, и тот меня послал куда подальше. Нет, буквально. А он ведь был совсем не такой, англо-ирландец до мозга костей и очень, очень приличный. «Идите вы знаете куда? — завизжал он. — Проваливайте, грязные ирландские вандалы, и оставьте мой милый замок в покое!» Тут он зарылся лицом в ладони и захныкал: «Неужели уже поздно отказываться?»
Я вернулась и сообщила Лесли, что с перекраской ничего не выйдет.
— Тогда в серебряный, — сказала она. — Если розовый его не устраивает. Ну же, спросите его!
И знаете, что самое удивительное? Что пришлось спрашивать. Хотя имелись кое-какие опасения, что это может его доконать. Пришлось — потому что это моя работа.
Когда я вернулась и доложила, что серебряный тоже не прошел, Лесли беспечно объявила:
— Ладно, тогда мы найдем другой замок.
И от меня потребовалась уйма времени и все мои дипломатические способности, чтобы убедить ее, что другой замок нам не найти — не только потому, что времени совсем не осталось, но и потому, что слухи уже поползли…
На второй день…
Подъем посреди ночи и поездка в Оффали. Насколько легче была бы жизнь, если бы я могла ночевать там. Но — никаких шансов. Мама не согласится ни при каких обстоятельствах.
Куча дел — платье, цветы, музыка: размахом предстоящее мероприятие было сродни свадьбе. Вплоть до истерик. Прямо на объекте провели примерку платья с остроконечными рукавами, туфель с остроконечными носами и шляпы с остроконечным верхом. Лесли вертелась перед зеркалом и вдруг, в задумчивости приложив палец к губам, говорит:
— Чего-то не хватает.
— Выглядите фантастически! — закричала я, чувствуя, как предо мной разверзаются врата ада. — Всего хватает.
— Нет, не всего, — возразила она с выражением маленькой девочки, раскачиваясь на каблуках. Страшное дело, тем более что я видела, что она сама себе нравится. — Знаю! Шиньон! Хочу, чтобы с макушки до поясницы спускался каскад кудрей.
Мы с дизайн ершей испытали миг отчаяния. Потом та прокашлялась и осмелилась высказать опасение, что шляпу поверх этого «каскада кудрей» придется делать величиной с ведро. Лесли парировала, повернувшись ко мне с визгом:
— Все уладить! За что я вам плачу, спрашивается?
Мысленно я проговорила: «Не волнуйтесь, я поработаю над законами физики. Может быть, поговорю с симпатягой мистером Ньютоном».
Она вдруг тихонько рассмеялась и сказала:
— Вы меня ненавидите, Джемма, правда же? Считаете меня избалованной дрянью. Признайтесь, смелее!
Но я лишь округлила глаза и сказала:
— Ну, что вы, Лесли, не говорите глупостей. Это же моя работа. Если бы я воспринимала такие вещи близко к сердцу, я бы занималась другим делом.
На самом деле мне, конечно, хотелось завопить: «Да, да, я тебя ненавижу, да еще как! Жалею, что вообще взялась за это дело, чтоб тебе пусто было! А ты знай: никакие остроконечные рукава и шляпы не сравнятся с твоим остроконечным носом! Знаешь, как мы тебя все называем? Мотыга, вот как! Когда ты ко мне подлетаешь, у меня такое ощущение, будто в меня метнули томагавк. Вот так-то! И хотя я порой завидую, что у тебя такой заботливый отец, я ни за что не променяю свою жизнь на твою».
Но ничего этого я, конечно, не сказала. Я молодец. Если кто-то сломает ногу и ему потребуется для фиксации стальная пластина, он вполне может взять у меня кусочек хребта для этой цели.
Стресс усугублялся тем, что у меня теперь не было времени писать и появились признаки абстинентного синдрома. Я такое испытала, когда бросала курить. Все время думала только об одном и ходила злая как черт.
Может, это и называется «муки творчества»?
На третий день…
Подъем посреди ночи и поездка в Оффали. Приехал парикмахер — сооружать «каскад кудрей», а я стала следить, как драпируют стены розовым шелком — от потолка до пола, как вдруг раздался бас:
— Так вот та женщина, которая тратит все мои деньги!
Я повернулась. Бог мой, это же сам Денежный Мешок! Да еще и с супругой. Много-много денег и много-много транквилизаторов — недурственное сочетание!
Денежный Мешок был толстый и улыбчивый дядька — было видно, что он гордится своим дружелюбным и беззлобным нравом. Точнее — манерой себя держать. Он нагнал на меня страху, я сразу поняла: от всего его дружелюбия может вмиг не остаться и следа, и он призовет братков, чтобы те уволокли неугодную личность в какой-нибудь подвал, привязали к стулу и как следует проучили.
— Мистер Латтимор? Рада с вами познакомиться, — соврала я.
— А ну, скажите, этот ваш бизнес по устройству мероприятий — доходное дело? — спросил он. Бьюсь об заклад: доведись ему встретиться с британской королевой, он бы и ее спросил, доходное ли дело — быть монархом.
От ужаса у меня застучали зубы.
— Об этом лучше спрашивать не у меня.
— У кого тогда?
О господи!
— У этой четы? У Франчески с Франциском? — спросил он. — У злодейской парочки? Это они, что ли, всю прибыль грабастают?
Что мне было ответить?
— Да, мистер Латтимор.
— Что вы все: «мистер» да «мистер»? Не надо со мной церемонии разводить.
— Как скажете… Мешок.
Глаза миссис Латтимор вспыхнули огоньком, последовала небольшая, но пикантная пауза, после чего Мешок заговорил.
— Меня зовут, — зловеще-спокойным тоном объявил он, — Ларри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146