Ты, Жожо, храбрая женщина, и теперь тебе понадобится все твое мужество. Само собой ничего не произойдет.
— А если она вдруг встретит другого и сама от тебя уйдет? Меня бы такой вариант больше устроил.
Марк вздохнул:
— Ладно, молись, чтобы Кэсси завела роман. — Тут его тон резко изменился. — Или перестань морочить мне голову.
Внутри у нее все упало.
— Я тебе не морочу голову.
— Да? А то я уж стал подозревать… Послушай меня, назначение нового партнера состоится через два месяца. После этого я уйду из дома и перееду жить к тебе. Если ты этого не хочешь — лучше так и скажи.
Ее охватила паника.
— Я хочу! Но мне это очень трудно. Мне жаль так поступать с Кэсси, уводить у нее мужа. Меня не так воспитывали.
Меня тоже воспитывали иначе. Не только для тебя это тяжело. Но я иду на это потому, что люблю тебя. И у меня все чаще возникает ощущение, что мы с тобой говорим на разных языках.
Интуиция подсказывала, что она вступила на очень опасную территорию. Жожо вдруг оказалась на волосок от того, чтобы его потерять.
— Марк, ты же сам советовал дождаться, когда пройдет голосование. Я что-то не помню, чтобы меня это привело в восторг.
— Поначалу — нет. Но стоило тебе убедиться, что это не уловка с моей стороны, как ты обрадовалась. В моем понимании — даже слишком.
С Марком трудно иметь дело. Уж больно умен. Надо было решать: вперед или назад. Эх, была не была…
— Подожди, пока я не буду знать наверняка, — тогда и скажешь Кэсси. Ладно?
— Ладно. Но я тебя предупредил, — медленно, в упор глядя на нее своими темными глазами, проговорил он.
— Предупредил? Не смей так со мной разговаривать! Я тебе не издатель, просрочивший выплату авторского гонорара.
Но извиняться он не стал. Ушел, не проронив ни слова.
Ночью она лежала без сна и думала: Марк, умница, правильно заметил, что она тянет. Она была в смятении; ей с самого начала претило давить на Марка, говорить, что пора уходить из семьи. Пусть это произойдет под влиянием какого-то внешнего события — лучше всего интрижки Кэсси на стороне. Но Марк не прав, если думает, что она решила улизнуть; ее преданность ему нисколько не была поколеблена. Порой Жожо и сама не понимала, что она в нем нашла. Конечно, надо признать, три главных качества у него есть: ум, чувство юмора, сексапильность. Но все дело в чем-то совершенно необъяснимом. Можно рассуждать о том, почему мы кого-то любим, перечислять замечательные качества — уверенность в себе, находчивость, привлекательную фигуру, то, что с этим человеком никогда не бывает скучно, — но всегда останется за кадром какой-то неуловимый фактор, некий магический ингредиент. А у Марка такой «ингредиент» имелся, причем в высшей степени.
Он был для нее настоящим кумиром. Что бы Жожо ни делала — пока не расскажет ему, ничто не считается. Проведет два дня без него — и чувствует себя совершенно больной. Он ее понимает. Они с самого начала друг другу не лгали, и трудно вообразить другую пару, которая бы так подходила друг к другу.
Ей легко было представить себя вдвоем с Марком много лет спустя. Они и тогда будут друг от друга без ума.
Сегодня Марк сформулировал ее проблему — подспудное сопротивление, и то, что он рассердился, заставило ее закрыть глаза на некоторые препятствия. Он уходит от Кэсси, ладно. На ум пришла поговорка: «Не можешь обойти — прорвись!» Альтернатива одна — можно потерять Марка. Но такой вариант Жожо даже не рассматривала.
Она была готова. Более, чем когда-либо. Но Кэсси жаль…
Она вспомнила слова Бекки: может быть, эта беременность наступила не случайно. Может, она позволила ей наступить, чтобы благодаря ей решиться на главный шаг. Забавно, но Жожо до сих пор не была уверена в своей беременности, окружающие верили в это больше ее. Но сейчас и она начала верить, и эта мысль ей импонировала. У них с Марком будет малыш, это же счастье! Жизнь, конечно, изменится, но не намного и в лучшую сторону. Надо признать, наседкой она себя еще не чувствовала. В ней еще не проснулось желание иметь ребенка. Но тот факт, что это ребенок Марка, в корне меняет дело.
Она положила руку на живот — так ведь все делают, да? Вот видите, как все естественно получается. Какой он будет, их малыш? Темноволосый, беленький или рыжий? Он будет волевой, решила она. И неважно, в кого из родителей. Наверное, как раз в этот момент их ДНК это решают и борются между собой за главенство.
ЛИЛИ
2
«Этот ужас преследовал Катриону уже давно, а сейчас он стал явью — пострадал уже четвертый ребенок. Теперь она не сомневалась. Она давно это знала. Уж больно высока была заболеваемость раком в районе — что-то же должно ее вызывать».
Никто меня не слушал. Я находилась в книжном магазине в Шеффилде, в рамках моей позорной рекламной поездки по стране. Восемь десятков набившихся в зал женщин изучали свои ногти, пересчитывали квадратики в узоре на ковре, решали, что приготовить на ужин, — одним словом, занимались чем угодно, чтобы только убить скуку, пока я читаю свое гениальное творение.
Я быстро обвела аудиторию взглядом; группка женщин в белых халатах; троица, которую попросили сесть подальше, чтобы не закрывать остальным обзор своими высокими шляпами; подружки в первом ряду, все с самодельными волшебными палочками — буйство блеска и пуха. Конечно, в зале было много и самых обыкновенных женщин, однако глаз невольно выхватывал тех, кто чем-то выделялся.
По залу пробежала очередная волна кашля, и я решила сократить последний кусок: мне уже приходилось так делать — примерно через раз. Они скучали до такой степени, что я не чувствовала себя вправе продлевать их агонию.
«Катриона сняла трубку. Давно надо было позвонить…»
Я выдержала паузу, давая залу осознать, что чтение окончено, после чего сказала:
— Спасибо. — Я тихо опустила книжку. Последовали вежливые аплодисменты, а когда они стихли, я спросила:
— Есть вопросы?
На ноги вскочила одна женщина. «Не спрашивай! — мысленно молила я. — Пожалуйста, не спрашивай!» Но она, конечно, спросила. Каждый вечер первый вопрос после чтения был один и тот же.
— Вы собираетесь писать продолжение «Мими»?
Одобрение зала ощущалось почти физически. Все дружно закивали. «Я тоже хотела об этом спросить», — висело в воздухе. «Хороший вопрос. Да, очень хороший».
— Нет, — ответила я.
— А-а-ах, — простонал зал. Это было не просто разочарование, а обида, почти гнев. Первый ряд заколыхался волшебными палочками, а три «ведьмочки» в задних рядах сняли свои шляпы и прижали к груди в знак уважения к безвременно почившим.
В отчаянии я принялась объяснять, что «Мими» была написана в едином порыве, как моя реакция на ограбление.
— А нельзя сделать так, чтобы вас снова ограбили? — предложила еще одна дама. В шутку, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— А если она вдруг встретит другого и сама от тебя уйдет? Меня бы такой вариант больше устроил.
Марк вздохнул:
— Ладно, молись, чтобы Кэсси завела роман. — Тут его тон резко изменился. — Или перестань морочить мне голову.
Внутри у нее все упало.
— Я тебе не морочу голову.
— Да? А то я уж стал подозревать… Послушай меня, назначение нового партнера состоится через два месяца. После этого я уйду из дома и перееду жить к тебе. Если ты этого не хочешь — лучше так и скажи.
Ее охватила паника.
— Я хочу! Но мне это очень трудно. Мне жаль так поступать с Кэсси, уводить у нее мужа. Меня не так воспитывали.
Меня тоже воспитывали иначе. Не только для тебя это тяжело. Но я иду на это потому, что люблю тебя. И у меня все чаще возникает ощущение, что мы с тобой говорим на разных языках.
Интуиция подсказывала, что она вступила на очень опасную территорию. Жожо вдруг оказалась на волосок от того, чтобы его потерять.
— Марк, ты же сам советовал дождаться, когда пройдет голосование. Я что-то не помню, чтобы меня это привело в восторг.
— Поначалу — нет. Но стоило тебе убедиться, что это не уловка с моей стороны, как ты обрадовалась. В моем понимании — даже слишком.
С Марком трудно иметь дело. Уж больно умен. Надо было решать: вперед или назад. Эх, была не была…
— Подожди, пока я не буду знать наверняка, — тогда и скажешь Кэсси. Ладно?
— Ладно. Но я тебя предупредил, — медленно, в упор глядя на нее своими темными глазами, проговорил он.
— Предупредил? Не смей так со мной разговаривать! Я тебе не издатель, просрочивший выплату авторского гонорара.
Но извиняться он не стал. Ушел, не проронив ни слова.
Ночью она лежала без сна и думала: Марк, умница, правильно заметил, что она тянет. Она была в смятении; ей с самого начала претило давить на Марка, говорить, что пора уходить из семьи. Пусть это произойдет под влиянием какого-то внешнего события — лучше всего интрижки Кэсси на стороне. Но Марк не прав, если думает, что она решила улизнуть; ее преданность ему нисколько не была поколеблена. Порой Жожо и сама не понимала, что она в нем нашла. Конечно, надо признать, три главных качества у него есть: ум, чувство юмора, сексапильность. Но все дело в чем-то совершенно необъяснимом. Можно рассуждать о том, почему мы кого-то любим, перечислять замечательные качества — уверенность в себе, находчивость, привлекательную фигуру, то, что с этим человеком никогда не бывает скучно, — но всегда останется за кадром какой-то неуловимый фактор, некий магический ингредиент. А у Марка такой «ингредиент» имелся, причем в высшей степени.
Он был для нее настоящим кумиром. Что бы Жожо ни делала — пока не расскажет ему, ничто не считается. Проведет два дня без него — и чувствует себя совершенно больной. Он ее понимает. Они с самого начала друг другу не лгали, и трудно вообразить другую пару, которая бы так подходила друг к другу.
Ей легко было представить себя вдвоем с Марком много лет спустя. Они и тогда будут друг от друга без ума.
Сегодня Марк сформулировал ее проблему — подспудное сопротивление, и то, что он рассердился, заставило ее закрыть глаза на некоторые препятствия. Он уходит от Кэсси, ладно. На ум пришла поговорка: «Не можешь обойти — прорвись!» Альтернатива одна — можно потерять Марка. Но такой вариант Жожо даже не рассматривала.
Она была готова. Более, чем когда-либо. Но Кэсси жаль…
Она вспомнила слова Бекки: может быть, эта беременность наступила не случайно. Может, она позволила ей наступить, чтобы благодаря ей решиться на главный шаг. Забавно, но Жожо до сих пор не была уверена в своей беременности, окружающие верили в это больше ее. Но сейчас и она начала верить, и эта мысль ей импонировала. У них с Марком будет малыш, это же счастье! Жизнь, конечно, изменится, но не намного и в лучшую сторону. Надо признать, наседкой она себя еще не чувствовала. В ней еще не проснулось желание иметь ребенка. Но тот факт, что это ребенок Марка, в корне меняет дело.
Она положила руку на живот — так ведь все делают, да? Вот видите, как все естественно получается. Какой он будет, их малыш? Темноволосый, беленький или рыжий? Он будет волевой, решила она. И неважно, в кого из родителей. Наверное, как раз в этот момент их ДНК это решают и борются между собой за главенство.
ЛИЛИ
2
«Этот ужас преследовал Катриону уже давно, а сейчас он стал явью — пострадал уже четвертый ребенок. Теперь она не сомневалась. Она давно это знала. Уж больно высока была заболеваемость раком в районе — что-то же должно ее вызывать».
Никто меня не слушал. Я находилась в книжном магазине в Шеффилде, в рамках моей позорной рекламной поездки по стране. Восемь десятков набившихся в зал женщин изучали свои ногти, пересчитывали квадратики в узоре на ковре, решали, что приготовить на ужин, — одним словом, занимались чем угодно, чтобы только убить скуку, пока я читаю свое гениальное творение.
Я быстро обвела аудиторию взглядом; группка женщин в белых халатах; троица, которую попросили сесть подальше, чтобы не закрывать остальным обзор своими высокими шляпами; подружки в первом ряду, все с самодельными волшебными палочками — буйство блеска и пуха. Конечно, в зале было много и самых обыкновенных женщин, однако глаз невольно выхватывал тех, кто чем-то выделялся.
По залу пробежала очередная волна кашля, и я решила сократить последний кусок: мне уже приходилось так делать — примерно через раз. Они скучали до такой степени, что я не чувствовала себя вправе продлевать их агонию.
«Катриона сняла трубку. Давно надо было позвонить…»
Я выдержала паузу, давая залу осознать, что чтение окончено, после чего сказала:
— Спасибо. — Я тихо опустила книжку. Последовали вежливые аплодисменты, а когда они стихли, я спросила:
— Есть вопросы?
На ноги вскочила одна женщина. «Не спрашивай! — мысленно молила я. — Пожалуйста, не спрашивай!» Но она, конечно, спросила. Каждый вечер первый вопрос после чтения был один и тот же.
— Вы собираетесь писать продолжение «Мими»?
Одобрение зала ощущалось почти физически. Все дружно закивали. «Я тоже хотела об этом спросить», — висело в воздухе. «Хороший вопрос. Да, очень хороший».
— Нет, — ответила я.
— А-а-ах, — простонал зал. Это было не просто разочарование, а обида, почти гнев. Первый ряд заколыхался волшебными палочками, а три «ведьмочки» в задних рядах сняли свои шляпы и прижали к груди в знак уважения к безвременно почившим.
В отчаянии я принялась объяснять, что «Мими» была написана в едином порыве, как моя реакция на ограбление.
— А нельзя сделать так, чтобы вас снова ограбили? — предложила еще одна дама. В шутку, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146