— орала Отали, шагая вдоль очереди. — Никаких поздравлений с днем рождения, никаких специальных просьб. Не просите Миранду ни о чем, кроме надписи, адресованной вам.
Несмотря на террор, учиненный Отали, в зале царила праздничная атмосфера, время от времени до меня долетали восторженные комментарии поклонниц Миранды:
— …даже не верится, что я вас вижу…
— …Помните, как у вас в «Маленьком черном платье» она обнаруживает, что ее парень надел ее трусики? Так вот, со мной было точно так же, и у меня это тоже были самые любимые трусики…
— Вы уж не сердитесь на моего пресс-секретаря, — вновь и вновь повторяла Миранда. — Я бы с удовольствием проболтала с вами всю ночь, но она у меня такая строгая…
Ах, вот оно что, осенило меня: добрый полицейский и злой полицейский.
Многие отходили от Миранды, утирая слезы, а те, что стояли в конце, спрашивали:
— Какая она?
— Славная! — отвечали счастливчики. — Такая же славная, как ее книги.
Ко мне по-прежнему не подошла ни одна живая душа.
— Отойди! — зашипела я на Антона. — Ты меня загораживаешь, люди меня не видят.
И вдруг… ко мне подошел какой-то человек! Он шел прямо на меня, исполненный решимости. Я просияла счастливой улыбкой. Очень счастливой — это же мой первый поклонник!
— Добрый вечер!
— Да, — насупился он. — Я ищу отдел документальных детективов.
Я застыла, уже занеся руку над стопкой «Мими». «Он, наверное, думает, я здесь работаю».
— Документальные детективы, — нетерпеливо повторил он. — Где они у вас?
— На улицу выйдешь — их там полно, — тихонько буркнул Антон.
— Хм-мм… — Я повертела головой по сторонам. — Точно не знаю. Может, вам к столу справок подойти?
Что-то пробурчав насчет безмозглых разгильдяев, он стремительно двинулся прочь.
В очереди к Миранде тем временем праздничная обстановка набрала градус, кто-то даже открыл шампанское. Откуда ни возьмись, появились бокалы, и воздух наполнился звоном стекла. Но на моей «половине» магазина, как в кино с разделенным экраном, продолжало царить запустение, дул холодный ветер, пронося мимо пучки перекати-поля, а затем и вовсе раздался похоронный звон. Во всяком случае, впечатление у меня было такое.
Вспышки фотокамер наполняли пространство вокруг Миранды серебристым светом. Одна из групп, прибывших на автобусе, фотографировалась в полном составе — два ряда хихикающих вертихвосток, расположившихся, как на снимке спортивной команды.
И тут меня заметили! Трое из этой группы, голова к голове, встали прямо передо мной и принялись меня изучать, как какую-нибудь зверушку в зоопарке.
— Это еще кто такая?
Одна прочла мою табличку.
— Лили какая-то. Кажется, тоже какую-то книжку написала.
Я изобразила ободряющую улыбку, но как только до них дошло, что я живая, они попятились. Вперед выступил Антон.
— Это молодая писательница Лили Райт, а вот ее замечательная книга.
Он раздал им по книжке — посмотреть.
— Антон! — Я была в ужасе.
— Что скажешь? — спрашивали друг у друга девицы, словно меня тут не было.
— Не-а, — решили они. — Не-а. — И они направились к выходу, восклицая: — Не могу поверить, что только что общалась с Мирандой Ингланд!
Мы с Антоном обменялись жалкими улыбками. На стороне Миранды уже, кажется, начались танцы.
Потом ко мне подошла пожилая дама. После предыдущего пинка я не стала спешить совать ей в руку свою книжку. И оказалась права…
— Вы не подскажете, милочка, где тут отдел искусства и ремесел? — У нее было что-то странное с зубами, они будто двигались вверх-вниз. Вставная челюсть, догадалась я. Может, и не своя.
— Извините меня, — сказала я. — Я здесь не работаю.
— А что вы тогда тут сидите? Только людей с толку сбиваете! — Сосредоточиться на том, что она говорит, было сложно, поскольку ее зубы как будто жили своей жизнью. Это было все равно что смотреть плохо дублированный фильм.
Я объяснила.
— Так вы писательница? — Она оживилась. — Это же чудесно!
— Вы так считаете? — Я уже начала в этом сомневаться.
— Да, дорогая, моя внучка тоже замечательно пишет и мечтает издаваться. Дайте-ка мне свой адрес, я пришлю вам рассказы Ханны, а вы сможете их пригладить, отдать своему издателю, и он их напечатает.
— Да, но они могут и не…
Я умолкла. Как в замедленной съемке, дама взяла в руки экземпляр «Мими» и оторвала здоровенный клок от задней обложки. Я повернулась к Антону — он был шокирован не меньше моего. Затем бабушка протянула клок бумаги мне вместе с ручкой.
— И индекс, пожалуйста, не забудьте. Антон снова шагнул вперед.
— Может, вы хотели бы приобрести книгу Лили? От такой наглости бабушка вознегодовала:
— Я пенсионерка, молодой человек! Давайте адрес, и я пойду искать книги по гобелену.
Антон с горечью смотрел ей вслед.
— Старая идиотка! Ты вот что, рваную спрячь вниз, а то еще платить заставят. И давай-ка пойдем домой.
— Нет! — Я была готова сидеть там вечность, даже если бы зал наполнился роем смертоносных пчел, а я почему-то оказалась перемазана медом. Антон для меня постарался, и я не стану платить ему черной неблагодарностью.
— Лили, тебе не нужно здесь торчать ради меня, — сказал он. — Я только скажу Отали, что мы уходим.
Даже Антон растерял свой оптимизм. Да, плохи мои дела.
Подошла Отали.
— Подпиши эти книжки и можешь идти. Подписанные экземпляры магазин нам вернуть не сможет.
Я начала надписывать скромную стопку книг, но тут меня заметил Эрнест, ползающий на коленях перед Мирандой и только что не целующий ее ноги. Он выпрямился и подскочил ко мне.
— Достаточно! Больше не подписывайте! Нам их некуда будет деть.
Мы оставили сборище распивающим шампанское, Миранда продолжала подписывать книги, которые, как вавилонская башня, громоздились до самого неба.
41
К концу января все закончилось; книга прошла абсолютно незамеченной. Ничего так и не произошло, и по окончании самого напряженного месяца в моей жизни я поняла, что и не произойдет. Я стала издающимся автором, но, если не считать крошечной — и не заметишь — рецензии в «Айриш тайме», это ровным счетом ничего не значило. Моя жизнь никак не изменилась, и надо было привыкать к этой мысли.
Я пыталась приободрить себя рассуждениями типа: «Я попала в жуткую аварию, лишилась рук и ног, мою сестру с приятелем выкрали террористы, а у моего ребенка ненормально большая голова».
Такой способ я применяю, когда чувствую себя страшно несчастной: я тут же представляю себе, что случилась ужасная катастрофа, и теперь я могу сказать: «Раньше я была необыкновенно удачливой, но сама этого не понимала. Все бы теперь отдала, чтобы повернуть время вспять». Идея в том, чтобы то, что некогда казалось скучной обыденностью, предстало вдруг в виде лучезарной утопии. Как правило, в результате я начинаю испытывать признательность к тому, что имею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Несмотря на террор, учиненный Отали, в зале царила праздничная атмосфера, время от времени до меня долетали восторженные комментарии поклонниц Миранды:
— …даже не верится, что я вас вижу…
— …Помните, как у вас в «Маленьком черном платье» она обнаруживает, что ее парень надел ее трусики? Так вот, со мной было точно так же, и у меня это тоже были самые любимые трусики…
— Вы уж не сердитесь на моего пресс-секретаря, — вновь и вновь повторяла Миранда. — Я бы с удовольствием проболтала с вами всю ночь, но она у меня такая строгая…
Ах, вот оно что, осенило меня: добрый полицейский и злой полицейский.
Многие отходили от Миранды, утирая слезы, а те, что стояли в конце, спрашивали:
— Какая она?
— Славная! — отвечали счастливчики. — Такая же славная, как ее книги.
Ко мне по-прежнему не подошла ни одна живая душа.
— Отойди! — зашипела я на Антона. — Ты меня загораживаешь, люди меня не видят.
И вдруг… ко мне подошел какой-то человек! Он шел прямо на меня, исполненный решимости. Я просияла счастливой улыбкой. Очень счастливой — это же мой первый поклонник!
— Добрый вечер!
— Да, — насупился он. — Я ищу отдел документальных детективов.
Я застыла, уже занеся руку над стопкой «Мими». «Он, наверное, думает, я здесь работаю».
— Документальные детективы, — нетерпеливо повторил он. — Где они у вас?
— На улицу выйдешь — их там полно, — тихонько буркнул Антон.
— Хм-мм… — Я повертела головой по сторонам. — Точно не знаю. Может, вам к столу справок подойти?
Что-то пробурчав насчет безмозглых разгильдяев, он стремительно двинулся прочь.
В очереди к Миранде тем временем праздничная обстановка набрала градус, кто-то даже открыл шампанское. Откуда ни возьмись, появились бокалы, и воздух наполнился звоном стекла. Но на моей «половине» магазина, как в кино с разделенным экраном, продолжало царить запустение, дул холодный ветер, пронося мимо пучки перекати-поля, а затем и вовсе раздался похоронный звон. Во всяком случае, впечатление у меня было такое.
Вспышки фотокамер наполняли пространство вокруг Миранды серебристым светом. Одна из групп, прибывших на автобусе, фотографировалась в полном составе — два ряда хихикающих вертихвосток, расположившихся, как на снимке спортивной команды.
И тут меня заметили! Трое из этой группы, голова к голове, встали прямо передо мной и принялись меня изучать, как какую-нибудь зверушку в зоопарке.
— Это еще кто такая?
Одна прочла мою табличку.
— Лили какая-то. Кажется, тоже какую-то книжку написала.
Я изобразила ободряющую улыбку, но как только до них дошло, что я живая, они попятились. Вперед выступил Антон.
— Это молодая писательница Лили Райт, а вот ее замечательная книга.
Он раздал им по книжке — посмотреть.
— Антон! — Я была в ужасе.
— Что скажешь? — спрашивали друг у друга девицы, словно меня тут не было.
— Не-а, — решили они. — Не-а. — И они направились к выходу, восклицая: — Не могу поверить, что только что общалась с Мирандой Ингланд!
Мы с Антоном обменялись жалкими улыбками. На стороне Миранды уже, кажется, начались танцы.
Потом ко мне подошла пожилая дама. После предыдущего пинка я не стала спешить совать ей в руку свою книжку. И оказалась права…
— Вы не подскажете, милочка, где тут отдел искусства и ремесел? — У нее было что-то странное с зубами, они будто двигались вверх-вниз. Вставная челюсть, догадалась я. Может, и не своя.
— Извините меня, — сказала я. — Я здесь не работаю.
— А что вы тогда тут сидите? Только людей с толку сбиваете! — Сосредоточиться на том, что она говорит, было сложно, поскольку ее зубы как будто жили своей жизнью. Это было все равно что смотреть плохо дублированный фильм.
Я объяснила.
— Так вы писательница? — Она оживилась. — Это же чудесно!
— Вы так считаете? — Я уже начала в этом сомневаться.
— Да, дорогая, моя внучка тоже замечательно пишет и мечтает издаваться. Дайте-ка мне свой адрес, я пришлю вам рассказы Ханны, а вы сможете их пригладить, отдать своему издателю, и он их напечатает.
— Да, но они могут и не…
Я умолкла. Как в замедленной съемке, дама взяла в руки экземпляр «Мими» и оторвала здоровенный клок от задней обложки. Я повернулась к Антону — он был шокирован не меньше моего. Затем бабушка протянула клок бумаги мне вместе с ручкой.
— И индекс, пожалуйста, не забудьте. Антон снова шагнул вперед.
— Может, вы хотели бы приобрести книгу Лили? От такой наглости бабушка вознегодовала:
— Я пенсионерка, молодой человек! Давайте адрес, и я пойду искать книги по гобелену.
Антон с горечью смотрел ей вслед.
— Старая идиотка! Ты вот что, рваную спрячь вниз, а то еще платить заставят. И давай-ка пойдем домой.
— Нет! — Я была готова сидеть там вечность, даже если бы зал наполнился роем смертоносных пчел, а я почему-то оказалась перемазана медом. Антон для меня постарался, и я не стану платить ему черной неблагодарностью.
— Лили, тебе не нужно здесь торчать ради меня, — сказал он. — Я только скажу Отали, что мы уходим.
Даже Антон растерял свой оптимизм. Да, плохи мои дела.
Подошла Отали.
— Подпиши эти книжки и можешь идти. Подписанные экземпляры магазин нам вернуть не сможет.
Я начала надписывать скромную стопку книг, но тут меня заметил Эрнест, ползающий на коленях перед Мирандой и только что не целующий ее ноги. Он выпрямился и подскочил ко мне.
— Достаточно! Больше не подписывайте! Нам их некуда будет деть.
Мы оставили сборище распивающим шампанское, Миранда продолжала подписывать книги, которые, как вавилонская башня, громоздились до самого неба.
41
К концу января все закончилось; книга прошла абсолютно незамеченной. Ничего так и не произошло, и по окончании самого напряженного месяца в моей жизни я поняла, что и не произойдет. Я стала издающимся автором, но, если не считать крошечной — и не заметишь — рецензии в «Айриш тайме», это ровным счетом ничего не значило. Моя жизнь никак не изменилась, и надо было привыкать к этой мысли.
Я пыталась приободрить себя рассуждениями типа: «Я попала в жуткую аварию, лишилась рук и ног, мою сестру с приятелем выкрали террористы, а у моего ребенка ненормально большая голова».
Такой способ я применяю, когда чувствую себя страшно несчастной: я тут же представляю себе, что случилась ужасная катастрофа, и теперь я могу сказать: «Раньше я была необыкновенно удачливой, но сама этого не понимала. Все бы теперь отдала, чтобы повернуть время вспять». Идея в том, чтобы то, что некогда казалось скучной обыденностью, предстало вдруг в виде лучезарной утопии. Как правило, в результате я начинаю испытывать признательность к тому, что имею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146