Он указал рукой на равнину, где стояло странное приземистое сооружение, которое я заметил прежде.
– Вон там.
Тут только я догадался о значении планок с круглыми отверстиями.
– Вам лучше поспешить, – предупредил меня Танкерд. – Доброй половине советников тоже понадобилось это заведение.
В самом деле, через поле брели, спотыкаясь, несколько человек, облаченных в унылые коричневые мантии. Я припустил вслед за ними; новый взрыв смеха, раздавшийся мне вслед, заставил мои уши вспыхнуть. Кто-то из советников издал жалобный стон, свидетельствующий о том, что ему не удалось достичь нужника своевременно.
Я вернулся в город вместе с жителями Йорка, следуя за королевским кортежем и охраной, впереди огромной шумной толпы; я ощущал, что толпа эта, подобно огромному чудовищу из Книги Иова, готова меня раздавить. Грубая шутка короля обернулась для меня настоящим бедствием; я уже не мог найти спасения от всеобщего, далеко не сочувственного любопытства.
Миновав ворота Фулфорд, мы оказались на городских улицах. На мостовых толпились зеваки, сдерживаемые солдатами. Появление короля было встречено приветственными возгласами, впрочем, отнюдь не слишком громкими и дружными. Я озирался по сторонам, надеясь увидеть Барака и Тамазин, но их нигде не было. Насколько я знал, во время следующей торжественной церемонии перед королем должны были предстать участники восстания 1536 года, которым сохранили жизнь из политических соображений. Но прежде король намеревался присутствовать на службе в кафедральном соборе; по окончании службы раскаявшимся заговорщикам вменялось в обязанность подползти к монарху на животе.
Мне хотелось одного – отделаться от назойливого внимания, и потому, воспользовавшись первой брешью в оцеплении, я свернул на боковую улицу и направился в аббатство Святой Марии. Мысль о том, что слухи о сегодняшнем происшествии дойдут до Линкольнс-Инна, доставляла мне множество терзаний; как известно, стряпчие – большие охотники до сплетен. В том, что тягостные воспоминания о сегодняшнем дне будут преследовать меня до конца жизни, можно было не сомневаться. На душе было так тяжело, что я и думать забыл об угрожавшей мне опасности.
Подойдя к церкви, я, даже не приласкав Предка на прощание, передал его конюху и побрел восвояси. Джайлс оставил меня в тяжелую минуту, и это обстоятельство отнюдь не улучшало моего настроения. Мне казалось, будь он рядом, скажи мне несколько слов в поддержку, унижение мое не было бы столь уж тягостным. Я замедлил шаг, сознавая, что мне необходимо отвлечься от грустных размышлений; если я сейчас окажусь в своей каморке наедине с собственной обидой, это может привести к самым удручающим последствиям. Поколебавшись немного, я решил навестить Бродерика; мрачная обстановка тюрьмы вполне соответствовала моему расположению духа.
Стражник отдал мне салют, на который я ответил коротким кивком. Редвинтер, сидя в коридоре у дверей камеры, читал «Покорность истинного христианина», книгу, в которой утверждалось, что король является наместником Бога на земле. Вид он имел столь же надменный и самоуверенный, как и всегда; борода, и без того холеная, была недавно подстрижена цирюльником.
– Как прошла церемония? – осведомился он.
Я невольно вздрогнул. Взгляд тюремщика слишком живо напомнил мне исполненный ледяной жестокости взгляд короля. Вне всякого сомнения, негодяй заметил, что я пребываю в расстроенных чувствах.
– Превосходно, – сухо бросил я.
– Перо на вашей шляпе изрядно покривилось.
Я счел за благо промолчать.
– Надеюсь, обошлось без неожиданностей? – вперив в меня пронзительный взгляд, продолжал расспросы Редвинтер.
– Все прошло согласно плану.
– Король был весел или же, напротив, печален?
– Насколько я могу судить, он был чрезвычайно весел. Как себя чувствует Бродерик?
– Спит. Сегодня утром он немного поел. Пищу для него приготовил королевский повар в собственной кухне его величества. Под моим наблюдением. Я сам отнес пищу Бродерику и наблюдал, как он ест.
– Я хотел бы его увидеть.
– Как вам будет угодно.
Редвинтер поднялся и снял с пояса связку ключей. В глазах его по-прежнему светилось любопытство.
– Король удостоил вас разговором?
– Он сказал мне всего несколько слов.
– Это великая честь.
– Да.
– Возможно, замечание его величества касалось вашего синяка? – с насмешливой улыбкой предположил Редвинтер.
– Нет, синяка он не увидел, – отрезал я, чувствуя, как все у меня внутри закипает от злости.
– Но тогда о чем же он говорил с вами? – еще шире улыбнулся Редвинтер. – А, догадался. Наверняка король изволил пройтись насчет вашего горба! Я знаю, он терпеть не может всякого рода телесных изъянов, хотя его шут, Уилл Сомерс, горбун. По слухам, король верит в приметы. Неудивительно, что, увидав ваш горб…
Тут я сделал то, чего не делал со студенческих лет, – набросился на Редвинтера с кулаками. Схватив врага за горло, я несколько раз ударил его затылком о каменную стену. Но он значительно превосходил меня в силе и, оправившись от неожиданности, сбросил мою руку и мощным ударом отшвырнул меня к противоположной стене. В коридор ворвались солдаты, но Редвинтер предупреждающе вскинул руку.
– Все в порядке, – произнес он. – Мастер Шардлейк немного возбужден, но я сумел его успокоить. Полагаю, недоразумение между нами улажено.
Солдаты с недоумением переводили взгляды с меня на Редвинтера. Я, прислонившись к стене, с трудом переводил дух. На губах тюремщика играла злорадная улыбка.
– Вы знаете, какое наказание ожидает того, кто дерзнет завязать драку в резиденции королевского двора? – осведомился он. – Ему отрубят правую руку. Таков приказ короля. Впрочем, полагаю, что для человека, напавшего на надзирателя, который охраняет государственного преступника, подобная кара окажется слишком мягкой. Особенно если учесть, что этому человеку поручено заботиться о сохранности арестанта.
Во взгляде, устремленном на меня, вспыхнули ледяные огоньки торжества.
– Так что, сэр, отныне вы всецело в моей власти, – тихо произнес он. – Я могу избавиться от вас, как только пожелаю. Помните об этом. Солдаты все видели. Мне удалось-таки найти ваше уязвимое место, – добавил он с издевательским смехом. – Вы терпеть не можете, когда вам напоминают, кто вы на самом деле. Когда вам без околичностей говорят, что вы уродливый горбун.
– Я уродлив телом, а вы – душой, – прохрипел я, задыхаясь от бешенства. – Вы ненавидите все живое. Ваша единственная отрада – превращать жизнь других людей в ад.
Редвинтер вновь расхохотался, весело и невозмутимо. Внезапно я ощутил, что ярость моя улеглась. Ненавидеть этого человека не имело смысла. Он не заслуживал ненависти, как не заслуживает ее бешеная собака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201