Но, друг мой Клавдия, разве
ты права, если даже развязка дела говорит в твою пользу? Хорошо, что это городское воспитание так закончилось. Не надо считать себя мудрым там, где нам только повезло! Хорошо, что этим кончилось! Ну, а теперь созданные друг для друга встретились и пусть направятся туда, куда призывает их невинность и покой. Что нужно здесь графу? Гнуть спину, льстить и ползать да пытаться вытолкать всяких Маринелли, чтобы добиться наконец успеха, в котором он не нуждается? Удостоиться почестей, которые он ни во что не ставит? Пирро!
П и р р о. Я здесь.
О д о а р д о. Отведи мою лошадь к дому графа. Я сейчас там буду, а уж тогда отправлюсь дальше.
Пирро уходит.
Есть ли надобность графу состоять здесь па службе, если там он сам может быть господином? К тому же не забывай, Клавдия, что из-за нашей дочери он окончательно испортит отношения с принцем. Принц ненавидит меня...
Клавдия. Быть может, меньше, чем ты опасаешься,
О д о а р д о. Опасаешься! Этого ли мне опасаться!
Клавдия. Значит, я уже говорила тебе, что принц видел нашу дочь?
О д о а р д о. Принц? И где же?
К л а ид " я. У канцлера Гримальди, на последнем вечере, который он почтил споим присутствием. Он проявил к ней такую благосклонность...
О д о а р д о. Благосклонность?
Клавдия. Так долго беседовал с ней...
О д о а р д о. Беседовал с ней?
Клавдия. Казалось, был так очарован ее веселостью и остроумием...
О д о а р д о. Очарован?
Клавдия. Расточал такие похвалы ее красоте...
О д о а р д о. Расточал похвалы? И ты рассказываешь мне об этом с восхищением? О Клавдия! Тщеславная, безрассудная мать!
Клавдия. Что такое?
О д о а р д о. Ну, хорошо, хорошо! С этим покончено. Ах, стоит мне только себе представить... Нет места, куда вернее всего можно нанести мне смертельную рану. Сластолюбец, который восхищается, горит желанием... Клавдия! Клавдия! Одна только мысль об этом приводит меня в ярость. Ты немедленно должна была известить меня. Но оставим, я не желаю сегодня говорить тебе неприятное. А если я еще помедлю здесь (она берет его за руку), то уж непременно скажу. Пусти меня, пусти! С богом, Клавдия! Счастливо вам доехать вслед за мной!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Клавдия Г а л о т т и.
Клавдия. Какой человек! О, суровая добродетель! Если только она заслуживает этого названия. Все ему кажется подозрительным, все достойно наказания! Если это называется знать людей — кто бы пожелал знакомства с ними? Однако где же Эмилия? Он враг ее отца; значит... значит, если он обратил свою благосклонность на дочь, то только с целью опозорить его?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Эмилия и Клавдия Г а л о т т и.
Эмилия (вбегает в страшном смятении). Какое счастье! Какое счастье! Наконец я в безопасности. Не следовал ли он за мною? (Сбрасывает вуаль и замечает мать.) Неужели следовал, матушка! Слава всевышнему, нет!
Клавдия. Что с тобой, дочь моя? Что с тобой?
Эмилия. Ничего, ничего...
Клавдия. Ты так дико озираешься вокруг себя? Ты дрожишь всем телом?
Эмилия. Что я только выслушала! И где, где я все это выслушала!
Клавдия. Я думала, что ты в церкви...
Эмилия. Да, там я и была! Но много ли значат для порока алтарь и церковь? О матушка! (Бросается в ее объятия.)
Клавдия. Говори, дочь моя! Покончи с моими опасениями! Что страшного могло приключиться с тобой там, в святом месте?
Эмилия. Сегодня моя молитва должна была быть такой сердечной, такой пылкой, как никогда; и никогда она не была так далека от этого.
Клавдия. Все мы только люди, Эмилия. Способность молиться не всегда зависит от нас. Желание вознести молитву к небу — уже молитва.
Э м и л н я. А желание согрешить —- уже грех.
Клавдия. Моя Эмилия не могла желать.
Эмилия. Нет, матушка, по божьей милости, так низко я еще не пала. Но и против собственной нашей воли чужой порок может заставить нас стать его сообщником!
Клавдия. Старайся совладать с собой! Соберись с мыслями. Скажи мне сразу, что с тобой случилось?
Эмилия. Только что я опустилась на колени, чуть подальше от алтаря, чем обычно, ибо я опоздала, только что начала возноситься душой к небу, как кто-то занял место позади меня, по совсем близко! Совсем близко позади меня! Как мне ни хотелось, но я не могла подвинуться ни вперед, ни в сторону из опасения, что молитва другого может помешать моим собственным молитвам. Молитва! Это было худшее, чего я опасалась. Но вскоре, у самого своего уха, после глубокого вздоха, я услышала не имя святого, а имя — не сердитесь, матушка,— имя вашей дочери! Мое имя! О, если бы могучие раскаты грома помешали мне слушать дальше! Он говорил о красоте, о любви... Жаловался, что день, который принесет счастье мне, сделает его навсегда несчастным. Он заклинал меня — и все это я должна была выслушать. Но я не обернулась, я хотела сделать вид, что ничего не слышала... Что мне оставалось еще? Молить своею ангела-хранителя, чтобы он поразил меня глухотой, пусть даже па всю жизнь! Я молила об этом: это было единственное, о чем я могла молить. Наконец, пришло время снова подняться. Служба кончилась. Я боялась обернуться. Я боялась взглянуть на того, кто мог себе позволить такую дерзость... И тут я обернулась, и тут я увидела его...
Клавдия. Кого, дочь моя?
Эмилия. Угадайте, матушка, угадайте... Я думала, что провалюсь сквозь землю. Его самого!
Клавдия. Кого самого?
Эмилия. Принца.
Клавдия. Принца? О, благословенно будь нетерпение твоего отца, который только что был здесь и не захотел дождаться тебя!
Эмилия. Мой отец был здесь? И не захотел дождаться меня?
К л а в д и я. Если бы ты в своем смятении все это рассказала ему!
Эмилия. И что же, матушка? Что в моем поведении мог он найти достойным порицания?
Клавдия. Ничего! Так же как и в моем. И все-таки, все-таки. Ах, ты не знаешь своего отца! В гневе он бы не отличил невинную жертву преступления от преступника. В бешенстве ему бы показалось, что я допустила то, чему не могла помешать и чего не могла предвидеть. Но дальше, дочь моя, дальше! Когда ты узнала принца,— я хочу надеяться, ты достаточно владела собой, чтобы одним взглядом выразить ему все то презрение, какое он заслужил.
Эмилия. Нет, я не овладела собой, матушка! После того как с первого взгляда я узнала его, у меня не хватило сил взглянуть на него еще раз. Я полетела...
Клавдия. И принц за тобой...
Эмилия. Я не знала этого до тех пор, пока не почувствовала, как на паперти меня схватили за руку. Это был он! Стыд заставил меня остановиться; ведь было бы слишком заметно для окружающих, если бы я начала вырываться от него. Это было единственное соображение, на которое я была способна или которое я еще способна припомнить. Он говорил, и я отвечала ему. Но что он говорил и что отвечала я — сейчас я не могу вспомнить; когда вспомню, то скажу вам, матушка. Сейчас я ничего не знаю. Разум покинул меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76