Какое воодушевление охватывает меня! Сердцу стало тесно в груди! Терпение, сердце, скоро я дам тебе свободу! Скоро избавлю тебя от твоей докучной, однообразной службы! Скоро ты получишь отдых, долгий отдых...
Кто там идет? Парменион. Решай быстрее, Филот! Что мне сказать ему? Что передать через него отцу?.. Верно! Это я должен сказать, это и передам.
явлЕНиЕ ПЯТОЕ Филот, Парменион.
Филот. Подойди ближе, Парменион. Ну? Почему так робко? С таким виноватым видом? Кого ты стыдишься — себя или меня?
Парменион. Нас обоих, царевич.
Филот. И впредь говори то, что думаешь, Парменион. Видно, мы оба мало чего стоим, раз оказались здесь. Ты уже слышал, что случилось со мной?
Парменион. К сожалению, да.
Филот. И что же ты чувствовал, когда слушал?
Парменион. Сам. не знаю. Я то жалел тебя, то восхищался тобой, то проклинал тебя.
Фи л о т. Да, да! Но ты, конечно, и то, что беда не так уж велика, ибо сразу же вслед за этим наши взяли в плен Политимета.
П а р м е н и о н. Конечно, узнал и чуть не расхохотался. Сдается мне, судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот пас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у пас па лбу прихлопнула.
Фи л о т. К делу! Я должен послать тебя вместе с гонцом царя к моему отцу.
Парменион. Прекрасно! Значит, один пленник замолвит словечко за другого. Без доброй вести, которую я доставлю нашему царю от тебя и которая, уж конечно, стоит благосклонной улыбки, меня наверняка ждал бы у него не слишком теплый прием.
Фил о т. Довольно, мой честный Парменион! Поговорим серьезно. Мой отец знает, что враги унесли тебя с поля битвы окровавленного и полумертвого. Что бы там ни говорили, невелика заслуга взять в плен того, из чьих рук выбила оружие близкая смерть. Сколько у тебя ран, старый служака?
Парменион. Ну, раньше список получался длинный. Теперь, правда, я его сильно сократил.
Ф и л о т. Как так?
Парменион. Ха! Я перестал считать места, куда нанесены раны; чтобы не тратить зря время и силы, я называю лишь те места, куда не ранен. В общем, пустяки! Зачем нам кости, как не затем, чтобы вражеская сталь тупилась об них?
Ф и л о т. Достойный ответ! Что же ты, однако, намерен сказать моему отцу?
П а р м е н и о н. То, что вижу — что ты в добром здравии. Ведь твоя рана, если только мне сказали правду...
Ф п л о т. Почти что не рана.
Парменион. Маленькая приятная памятка. Все равно что пылкая девчонка за губу укусила. Верно, царевич?
Ф и л о т. Откуда мне знать?
Парменион. Ну-ну, придет время, придет и опыт... Затем я скажу твоему отцу, что, по-моему, ты желаешь...
Ф и л о т. Чего?
Парменион. Вернуться к нему, и чем скорее, тем лучше. Твоя сыновняя любовь, твое мучительное нетерпение...
Ф и л о т. Скажи еще — тоска по родине. Ну, погоди, шутник, я научу тебя думать обо мне иначе!
Парменион. Клянусь небесами, не надо! Мой милый скороспелый герой, позволь сказать тебе правду: ты еще ребенок! Не старайся разом подавить в себе нежное дитя и превратиться в сурового воина: это вряд ли сделало бы честь твоему сердцу, и твоя отвага показалась бы тогда прирожденной дикостью. Я тоже отец, отец единственного сына, которого лишь немногим старше тебя и столь же пылок. Да ты ведь знаешь его.
Фи л о т. Да, знаю. Он обещает стать тем, чем уже стал его отец.
Парме пион. По не будь я уверен, что юный сорванец каждую свободную от службы минуту тоскует по отцу и стремится к нему, как ягненок к овце, я, веришь ли, предпочел бы, чтобы он вовсе не родился. Сейчас он должен любить меня больше, нежели чтить. Придет время, когда мне придется удовлетвориться почтением. Это будет тогда, когда поток его нежности устремится по другому руслу — когда он сам станет отцом. Не сердись за откровенность, царевич.
Ф и л о т. Разве можно сердиться на тебя? Ты прав. Скажи моему отцу все, что, по-твоему, в подобных обстоятельствах должен сказать нежный сын. Извинись за мою юношескую опрометчивость, которая чуть не погубила и его и государство. Попроси его простить мне мою ошибку. Уверь его, что я никогда не напомню о ней новыми ошибками и сделаю все, чтобы он мог позабыть о случившемся. Заклинай его...
Парменион. Положись на меня! Мы, воины, неплохо умеем говорить такие слова — пожалуй, получше, чем иной ученый болтун; они идут у нас от чистого сердца. Положись на меня! Я все пол ял. Будь здоров, царевич, я спешу.
Ф и л о т. И прости меня.
П а р м е нио н. Полно! Что за торжественный вид ты вдруг напустил на себя?
Ф и л о т. Сын дал тебе наказ, царевич — еще нет. Первый может давать волю чувствам, второй обязан мыслить. Сын может страстно желать сейчас же, как можно скорее вновь очутиться рядом с отцом, со своим любимым отцом, царевич — не может. Слушай меня!
Парменион. Что? Царевич не может?
Ф и л о т. И не желает.
Парменион. Не желает?
Фи л о т. Слушай!
Парменион. Я изумлен.
Фи л о т. Повторяю: слушай, а не изумляйся. Слушай!
Парменион. Я слушаю и изумляюсь. Сверкнула молния, я жду грома. Говори, царевич. Только смотри, юноша, не будь вторично слишком тороплив.
Фи л о т. Довольно умничать, воин. Слушай! У меня есть причины освободиться из плена не раньше чем завтра. Слышишь, раньше чем завтра! Поэтому скажи нашему царю, чтобы он не слишком спешил с ответом вражескому гонцу. Некоторые обстоятельства, некоторый расчет вынуждают Фил от а просить об этой оттяжке. Ты понял меня?
П а р м е н и о н. Нет.
Ф и л о т. Нет? Предатель!
П а р м е н и о п. Спокойно, царевич! Попугай ничего по понимает, но удерживает в памяти то, что ему говорят. Не тревожься. Я твоему отцу все, что слышу от тебя.
Фи л о т. Ха! Я запретил тебе умничать, и это злит тебя, Кем это ты так избалован? Разве все твои начальники излагали тебе причины своих решений?
П а р м е н и о н. Все, царевич, кроме молодых.
Фи л о т. Превосходно! Парменион, будь я столь же обидчив, как ты...
Парменион. И все-таки слепого повиновения может требовать от меня лишь тот, кому опыт дал две пары глаз.
Ф и л о т. Выходит, я должен просить у тебя прощения? Ну что ж, прошу простить меня, Парменион. Не ворчи, старина! Подобрей снова, старше отец! Ты, конечно, умнее меня. Но самые лучшие мысли необязательно приходят в голову самым умным. Хорошая мысль — дар Фортуны, а Фортуна, как тебе известно, нередко одаряет юнца щедрее, чем старца,— она ведь степа. Слепа, Парменион, начисто слепа к любым заслугам. Разве в противном случае ты уже давно не был бы полководцем?
Парменион. Ого, как ты умеешь льстить, милый царевич! Но ответь по совести: уж не хочешь ли ты меня подкупить? Да, подкупить лестью?
Ф и л о т. Я льщу тебе? Подкупаю тебя? Ты — человек, которого можно подкупить?
Парменион. Я могу стать им, если ты будешь продолжать в том же роде. Я больше сам себе не доверяю.
Фи л о т. Так что же я хотел сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Кто там идет? Парменион. Решай быстрее, Филот! Что мне сказать ему? Что передать через него отцу?.. Верно! Это я должен сказать, это и передам.
явлЕНиЕ ПЯТОЕ Филот, Парменион.
Филот. Подойди ближе, Парменион. Ну? Почему так робко? С таким виноватым видом? Кого ты стыдишься — себя или меня?
Парменион. Нас обоих, царевич.
Филот. И впредь говори то, что думаешь, Парменион. Видно, мы оба мало чего стоим, раз оказались здесь. Ты уже слышал, что случилось со мной?
Парменион. К сожалению, да.
Филот. И что же ты чувствовал, когда слушал?
Парменион. Сам. не знаю. Я то жалел тебя, то восхищался тобой, то проклинал тебя.
Фи л о т. Да, да! Но ты, конечно, и то, что беда не так уж велика, ибо сразу же вслед за этим наши взяли в плен Политимета.
П а р м е н и о н. Конечно, узнал и чуть не расхохотался. Сдается мне, судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот пас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у пас па лбу прихлопнула.
Фи л о т. К делу! Я должен послать тебя вместе с гонцом царя к моему отцу.
Парменион. Прекрасно! Значит, один пленник замолвит словечко за другого. Без доброй вести, которую я доставлю нашему царю от тебя и которая, уж конечно, стоит благосклонной улыбки, меня наверняка ждал бы у него не слишком теплый прием.
Фил о т. Довольно, мой честный Парменион! Поговорим серьезно. Мой отец знает, что враги унесли тебя с поля битвы окровавленного и полумертвого. Что бы там ни говорили, невелика заслуга взять в плен того, из чьих рук выбила оружие близкая смерть. Сколько у тебя ран, старый служака?
Парменион. Ну, раньше список получался длинный. Теперь, правда, я его сильно сократил.
Ф и л о т. Как так?
Парменион. Ха! Я перестал считать места, куда нанесены раны; чтобы не тратить зря время и силы, я называю лишь те места, куда не ранен. В общем, пустяки! Зачем нам кости, как не затем, чтобы вражеская сталь тупилась об них?
Ф и л о т. Достойный ответ! Что же ты, однако, намерен сказать моему отцу?
П а р м е н и о н. То, что вижу — что ты в добром здравии. Ведь твоя рана, если только мне сказали правду...
Ф п л о т. Почти что не рана.
Парменион. Маленькая приятная памятка. Все равно что пылкая девчонка за губу укусила. Верно, царевич?
Ф и л о т. Откуда мне знать?
Парменион. Ну-ну, придет время, придет и опыт... Затем я скажу твоему отцу, что, по-моему, ты желаешь...
Ф и л о т. Чего?
Парменион. Вернуться к нему, и чем скорее, тем лучше. Твоя сыновняя любовь, твое мучительное нетерпение...
Ф и л о т. Скажи еще — тоска по родине. Ну, погоди, шутник, я научу тебя думать обо мне иначе!
Парменион. Клянусь небесами, не надо! Мой милый скороспелый герой, позволь сказать тебе правду: ты еще ребенок! Не старайся разом подавить в себе нежное дитя и превратиться в сурового воина: это вряд ли сделало бы честь твоему сердцу, и твоя отвага показалась бы тогда прирожденной дикостью. Я тоже отец, отец единственного сына, которого лишь немногим старше тебя и столь же пылок. Да ты ведь знаешь его.
Фи л о т. Да, знаю. Он обещает стать тем, чем уже стал его отец.
Парме пион. По не будь я уверен, что юный сорванец каждую свободную от службы минуту тоскует по отцу и стремится к нему, как ягненок к овце, я, веришь ли, предпочел бы, чтобы он вовсе не родился. Сейчас он должен любить меня больше, нежели чтить. Придет время, когда мне придется удовлетвориться почтением. Это будет тогда, когда поток его нежности устремится по другому руслу — когда он сам станет отцом. Не сердись за откровенность, царевич.
Ф и л о т. Разве можно сердиться на тебя? Ты прав. Скажи моему отцу все, что, по-твоему, в подобных обстоятельствах должен сказать нежный сын. Извинись за мою юношескую опрометчивость, которая чуть не погубила и его и государство. Попроси его простить мне мою ошибку. Уверь его, что я никогда не напомню о ней новыми ошибками и сделаю все, чтобы он мог позабыть о случившемся. Заклинай его...
Парменион. Положись на меня! Мы, воины, неплохо умеем говорить такие слова — пожалуй, получше, чем иной ученый болтун; они идут у нас от чистого сердца. Положись на меня! Я все пол ял. Будь здоров, царевич, я спешу.
Ф и л о т. И прости меня.
П а р м е нио н. Полно! Что за торжественный вид ты вдруг напустил на себя?
Ф и л о т. Сын дал тебе наказ, царевич — еще нет. Первый может давать волю чувствам, второй обязан мыслить. Сын может страстно желать сейчас же, как можно скорее вновь очутиться рядом с отцом, со своим любимым отцом, царевич — не может. Слушай меня!
Парменион. Что? Царевич не может?
Ф и л о т. И не желает.
Парменион. Не желает?
Фи л о т. Слушай!
Парменион. Я изумлен.
Фи л о т. Повторяю: слушай, а не изумляйся. Слушай!
Парменион. Я слушаю и изумляюсь. Сверкнула молния, я жду грома. Говори, царевич. Только смотри, юноша, не будь вторично слишком тороплив.
Фи л о т. Довольно умничать, воин. Слушай! У меня есть причины освободиться из плена не раньше чем завтра. Слышишь, раньше чем завтра! Поэтому скажи нашему царю, чтобы он не слишком спешил с ответом вражескому гонцу. Некоторые обстоятельства, некоторый расчет вынуждают Фил от а просить об этой оттяжке. Ты понял меня?
П а р м е н и о н. Нет.
Ф и л о т. Нет? Предатель!
П а р м е н и о п. Спокойно, царевич! Попугай ничего по понимает, но удерживает в памяти то, что ему говорят. Не тревожься. Я твоему отцу все, что слышу от тебя.
Фи л о т. Ха! Я запретил тебе умничать, и это злит тебя, Кем это ты так избалован? Разве все твои начальники излагали тебе причины своих решений?
П а р м е н и о н. Все, царевич, кроме молодых.
Фи л о т. Превосходно! Парменион, будь я столь же обидчив, как ты...
Парменион. И все-таки слепого повиновения может требовать от меня лишь тот, кому опыт дал две пары глаз.
Ф и л о т. Выходит, я должен просить у тебя прощения? Ну что ж, прошу простить меня, Парменион. Не ворчи, старина! Подобрей снова, старше отец! Ты, конечно, умнее меня. Но самые лучшие мысли необязательно приходят в голову самым умным. Хорошая мысль — дар Фортуны, а Фортуна, как тебе известно, нередко одаряет юнца щедрее, чем старца,— она ведь степа. Слепа, Парменион, начисто слепа к любым заслугам. Разве в противном случае ты уже давно не был бы полководцем?
Парменион. Ого, как ты умеешь льстить, милый царевич! Но ответь по совести: уж не хочешь ли ты меня подкупить? Да, подкупить лестью?
Ф и л о т. Я льщу тебе? Подкупаю тебя? Ты — человек, которого можно подкупить?
Парменион. Я могу стать им, если ты будешь продолжать в том же роде. Я больше сам себе не доверяю.
Фи л о т. Так что же я хотел сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76