"Активное проведение в жизнь" идеалов может соблазнить, но может и не соблазнить
художника и ученого (чаще всего оно их не соблазняет, а отталкивает, особенно,
если "идеал" рождается не из их собственного творчества, а навязывается им
извне). В зависимости от этого ученый, художник могут либо быть, либо не быть
"интеллигентами".
Категория эта, во всяком случае, лежит за пределами их творчества, о чем
сам Иванов-Разумник твердит неустанно. Чтоб не оставить в этом сомнений, он с
особой силой подчеркивает: "Для интеллигенции характерен не акт творчества
самого по себе, но главным образом направление этого творчества и активность в
достижении; сами же по себе ни наука, ни искусство не составляют прогрессивного
процесса". Трудно выразиться яснее, пишет Н. Ульянов.
Анненков был прав, отмечая, что Орден Р. И. стоит — "поперек всего
течения современной ему жизни, мешая ей вполне разгуляться". Орден своей
фанатичной антинациональной деятельностью замораживал нормальное политическое и
социальное развитие России беспрерывно провоцируя Царскую власть на всевозможные
ограничения.
В 1924 году проф. Степун писал: "В России революционная идеология была не
только отсталою, но тою революционною силою, которая десятилетиями расстреливала
из приземистых крепостей толстых журналов и газетных траншей все самые
талантливые явления русской духовной жизни: русскую религиозную философию,
русский символизм, все передовое анти-передвижнеческое искусство, Розанова и
даже... Достоевского".

X

Миросозерцанию и творчеству представителей русского образованного слоя не
характерны ни тоталитарность. мировоззрения, ни фанатизм и утопичность
политических взглядов, ни тенденциозность и предвзятость творчества: русский
образованный человек и русский интеллигент — это антиподы во всем: в психологии,
миросозерцании, мироощущении и т.д. Да это и вполне понятно, если вспомнить,
какие цели преследует русский образованный слой и члены Ордена Р. И.: цель
первых — творить русскую самобытную культуру, цель вторых — любой ценой добиться
уничтожения русского национального государства, на почве которого только и может
развиваться и цвести русская культура.
Все наиболее ценное во всех областях русской культуры создано отнюдь не
интеллигентами, а теми образованными русскими людьми, которых ни Бердяев, ни
Федотов, ни другие идеологи русской интеллигенции никогда не причисляли к Ордену
Р. И. Творчество членов Ордена — Белинского, Чернышевского, Писарева, Герцена,
Михайловского, Салтыкова-Щедрина, Успенского, Горького — в литературе, Перова и
ему подобных тенденциозных "белинских от живописи" — это, как ни преувеличивай,
все же задворки русской культуры. То, что внесла русская интеллигенция со
времени своего возникновения в русскую культуру, все отмечено печатью
второсортности: она не столько является творцом, сколько фактором, задерживавшим
и затруднявшим развитие русской культуры, и в конечном итоге своего развития — в
большевизме — явилась беспощадным разрушителем русской культуры.
С момента своего возникновения Орден Р. И. находился в беспрерывной
гражданской войне с верховной русской властью и со всем русским образованным
классом, со всеми творцами русской культуры, со всеми русскими образованными
людьми, отказывавшимися от сомнительной чести принадлежать к Ордену политических
фанатиков и изуверов.
Плоский уровень мышления, унаследованный членами Ордена от Белинского,
отталкивал от себя всех подлинных носителей русского духа и подлинных создателей
русской культуры. Видный деятель Ордена в царствование Николая II П. Струве
признается, что "чем подлинее был талант, тем ненавистнее ему были шоры
интеллигентской общественной утилитарной морали, так что силу художественного
гения у нас почти безошибочно можно было измерить степенью его ненависти к
интеллигенции: достаточно назвать гениальнейших — Достоевского, Тютчева и Фета".
По мнению Бердяева, которое разделяют и многие другие идеологи
интеллигенции, тоталитарность миросозерцания является главным признаком, по
которому "можно даже определить принадлежность к интеллигенции. Многие
замечательные ученые специалисты, как например, Лобачевский или Менделеев, не
могут быть в точном смысле причислены к интеллигенции, как и наоборот, многие,
ничем не ознаменовавшие себя в интеллектуальном труде, к интеллигенции
принадлежат".
"Беспочвенность, — пишет Г. Федотов в "Трагедия интеллигенции", — есть
отрыв от быта, от национальной культуры, от национальной религии, от
государства, от класса, от всех органических выросших социальных и духовных
образований". "Только беспочвенность, как идеал (отрицательный) объясняет,
почему из истории русской интеллигенции справедливо исключены такие, по своему
тоже "идейные" (но не в рационалистическом смысле) и, во всяком случае
прогрессивные люди (либералы), как Самарин, Островский, Писемский, Лесков,
Забелин, Ключевский, и множество других. Все они почвенники — слишком коренятся
в русском национальном быте и в исторической традиции. Поэтому гораздо легче
византисту-изуверу Леонтьеву войти в Пантеон русской интеллигенции, хотя бы
одиночкой — демоном, а не святым, — чем этим гуманнейшим русским людям: здесь
скорее примут Мережковского, чем Розанова, Соловьева, чем Федорова. Толстой и
Достоевский, конечно, не вмещаются в русской интеллигенции. Но характерно, что
интеллигенция с гораздо большей легкостью восприняла рационалистическое учение
Толстого, чем православие Достоевского. Отрицание Толстым всех культурных
ценностей, которым служила интеллигенция, не помешало толстовству принять чисто
интеллигентский характер. Для этого потребовалось лишний раз сжечь старые
кумиры, а в этих богосожжениях интеллигенция приобрела большой опыт. В
толстовстве интеллигенция чувствовала себя на достаточно "беспочвенной почве":
вместе с англо-американцами, китайцами и индусами. Век Достоевского пришел
гораздо позднее и был связан с процессом отмирания самого типа интеллигентской
идейности".
Александр Блок писал в статье "Судьба Апполона Григорьева": "Грибоедов и
Пушкин заложили твердое основание зданию истинного просвещения. Они погибли. На
смену явилось шумное поколение сороковых годов во главе с В. Белинским, "белым
генералом" русской интеллигенции. Наследие Грибоедова, Пушкина, Державина и
Гоголя было опечатано: Россия "Петровская" и "допетровская" помечены известным
штемпелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70