Однако, позднейший наблюдатель с удивлением убеждается,
что добрая деятельность не привлекла к себе ни участия, ни сочувствия лучших
интеллигентных сил тогдашнего общества, и не создала Императору I той
популярности, которою пользовался в свои лучшие годы его предшественник
Александр".
Эта оценка Платонова является опровержением интеллигентского мифа
поддерживаемого членом Ордена евреем Л. Дейчем в книге "Роль евреев в русском
революционном движении", что "лица, желавшие так или иначе содействовать
прогрессу, всегда начинали с мирных приемов и, только убедившись в невозможности
достигнуть ими чего-нибудь, наталкиваясь на запрещения и преследования со
стороны предержащих властей, переходили на насильственный путь. То же произошло
и у нас" (т. I, 48).
Нет, у нас, как указывает Платонов, произошло совсем — "не то же".
Конфликт между Николаем и членами возникнувшего Ордена Р. И. состоял не в том,
что члены Ордена стремились к прогрессу, а Николай был противником его. Сущность
конфликта совершенно иная: в вольтерьянствующем, масонствующем и европействующем
дворянстве, вошедшем в Орден, Николай имел не представителей нормальной
политической оппозиции, а врагов ВСЯКОЙ ЦАРСКОЙ РОССИИ, СТремившихся уничтожить
всякую царскую Россию и консервативную, и либеральную, и прогрессивную. ВСЯКУЮ!
Как отмечал бывший член ЦК "Земли и Воли" Л. Тихомиров в своем труде
"Монархическая государственность": "Эта интеллигенция — не только в своих
крайних проявлениях, — но и в умеренных, так называемых либеральных, отрицала не
частности строения, а самую строящую силу, требовала от нее не тех или иных мер,
а того, чтобы она устранила самую себя, отдала Россию им".
Уже Пушкин, еще на заре зарождения Ордена отметил, что в России очень
много людей "стоящих в оппозиции не к правительству, а к России". Духовное
равновесие, создавшееся в начале царствования Николая I, впервые после
Петровской революции, после подавления заговора масонов-декабристов и запрещения
масонства, совершенно не устраивало западнически настроенные круги дворянства,
находившиеся во власти идей вольтерьянства и масонства: этим кругам, поставившим
организаторов Ордена, нужна была не социально и политически прогрессирующая
Царская Россия, а Россия без царской власти, которую они могли бы калечить по
полюбившимся им масонским рецептам. Члены Ордена Р. И. — были не представителями
нормальной политической оппозиции, которых можно было умилостивить какими-либо
уступками и привлечь их к сотрудничеству с властью, как ошибочно думали все цари
начиная с Николая I. Вместо того, чтобы выжечь дотла возникнувший Орден
принципиальных убийц Самодержавия, Православия и всех русских традиций, они
расценивали членов Ордена, как заблудившихся русских, которых мягкостью
наказаний (вспомним, как отнесся Николай I к Герцену, Бакунину) и рядом уступок
(как на это надеялись Александр II и Николай II) можно привлечь к работе по
преобразованию России. Но это была роковая ошибка, приведшая Россию к гибели.
Указывая, что интеллигенция требовала от царей не частных уступок, не
радикальных реформ в духе своей идеологии, а того, чтобы цари отдали Россию ей.
Л. Тихомиров замечает: "Но на такой почве возможна только борьба, полное
торжество победителя, полное уничтожение побежденного. Тяжкий смысл этого
положения едва ли у нас сознавался властью, которая будучи, основана на
нравственном единении с нацией, с трудом представляла себе, чтобы среди "своих"
могли перед ней стать принципиальные враги. Но за то сама революционная
интеллигенция, как "мирная", так и "боевая", вполне понимала положение и
систематически направляла все свои усилия к тому, чтобы все устроительные меры
власти, всякий шаг развития страны, обратить в орудие борьбы против данного
строя".
Всякая уступка со стороны власти, всякое снисхождение к политическим
преступникам расценивалась только как слабость власти и основание для нового
наступления и требования новых уступок. Трагизм положения состоял в том, что
царская власть видела в своих будущих убийцах лишь непокорных, но все же
"своих", с которыми надеялась рано или поздно, но все же придти к соглашению о
совместном сотрудничестве. Немецкий историк Миллер, в книге "Россия" (Лейпциг.
1940 г.) пишет, что "Ни в одной европейской стране никогда не бывало
"интеллигенции", образованного слоя, все устремления которого были бы посвящены
социальной революции; в России же социальная революция была целью жизни
образованных людей... Ни нигилисты, ни большевики, не удовлетворялись
конституционными реформами: они хотели революции и только революции". Как
голодного тигра не удовлетворишь тем, что позволишь откусить ему кусок своего
тела, так не было способов удовлетворить политическими уступками политическое
бешенство членов Ордена. С момента возникновения Ордена в России возникла
атмосфера непрерывной гражданской войны. "Эти люди, — по оценке Достоевского, —
ничего не понимали в России, не видели ее своеобразия и ее национальных задач.
Они решили политически изнасиловать ее по схемам Западной Европы "идеями",
которыми они, как голодные дети, объелись и подавились".
"Русские революционеры не понимали величайших государственных трудностей,
создаваемых русским пространством, русским климатом и ничтожной плотностью
русского населения. Они совершенно не разумели того, что русский народ является
носителем порядка, христианства, культуры и государственности среди своих
многонациональных и многоязычных сограждан. Они не желали считаться с суровостью
русского исторического бремени (на три года жизни — два года оборонительной
войны) и хотели только использовать для своих целей накопившиеся в народе
утомление, горечь и протест. Они не понимали того, что государственность
строится и держится живым народным правосознанием, и что русское национальное
правосознание держится на двух основах — на Православии и на вере в Царя. Как
"просвещенные" неверы, они совершенно не видели драгоценного своеобразия
русского Православия, не понимали его мирового смысла и его творческого значения
для всей русской культуры". "На этой политической близорукости, на этом
доктринерстве, на этой безответственности — была построена вся программа и
тактика русских революционных партий. Они наивно и глупо верили в политический
произвол и не видели иррациональной органичности русской истории и жизни" (И.
Ильин. "Наши Задачи").
Герой "Бесов" Петр Верховской так определяет задачи поставленные себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
что добрая деятельность не привлекла к себе ни участия, ни сочувствия лучших
интеллигентных сил тогдашнего общества, и не создала Императору I той
популярности, которою пользовался в свои лучшие годы его предшественник
Александр".
Эта оценка Платонова является опровержением интеллигентского мифа
поддерживаемого членом Ордена евреем Л. Дейчем в книге "Роль евреев в русском
революционном движении", что "лица, желавшие так или иначе содействовать
прогрессу, всегда начинали с мирных приемов и, только убедившись в невозможности
достигнуть ими чего-нибудь, наталкиваясь на запрещения и преследования со
стороны предержащих властей, переходили на насильственный путь. То же произошло
и у нас" (т. I, 48).
Нет, у нас, как указывает Платонов, произошло совсем — "не то же".
Конфликт между Николаем и членами возникнувшего Ордена Р. И. состоял не в том,
что члены Ордена стремились к прогрессу, а Николай был противником его. Сущность
конфликта совершенно иная: в вольтерьянствующем, масонствующем и европействующем
дворянстве, вошедшем в Орден, Николай имел не представителей нормальной
политической оппозиции, а врагов ВСЯКОЙ ЦАРСКОЙ РОССИИ, СТремившихся уничтожить
всякую царскую Россию и консервативную, и либеральную, и прогрессивную. ВСЯКУЮ!
Как отмечал бывший член ЦК "Земли и Воли" Л. Тихомиров в своем труде
"Монархическая государственность": "Эта интеллигенция — не только в своих
крайних проявлениях, — но и в умеренных, так называемых либеральных, отрицала не
частности строения, а самую строящую силу, требовала от нее не тех или иных мер,
а того, чтобы она устранила самую себя, отдала Россию им".
Уже Пушкин, еще на заре зарождения Ордена отметил, что в России очень
много людей "стоящих в оппозиции не к правительству, а к России". Духовное
равновесие, создавшееся в начале царствования Николая I, впервые после
Петровской революции, после подавления заговора масонов-декабристов и запрещения
масонства, совершенно не устраивало западнически настроенные круги дворянства,
находившиеся во власти идей вольтерьянства и масонства: этим кругам, поставившим
организаторов Ордена, нужна была не социально и политически прогрессирующая
Царская Россия, а Россия без царской власти, которую они могли бы калечить по
полюбившимся им масонским рецептам. Члены Ордена Р. И. — были не представителями
нормальной политической оппозиции, которых можно было умилостивить какими-либо
уступками и привлечь их к сотрудничеству с властью, как ошибочно думали все цари
начиная с Николая I. Вместо того, чтобы выжечь дотла возникнувший Орден
принципиальных убийц Самодержавия, Православия и всех русских традиций, они
расценивали членов Ордена, как заблудившихся русских, которых мягкостью
наказаний (вспомним, как отнесся Николай I к Герцену, Бакунину) и рядом уступок
(как на это надеялись Александр II и Николай II) можно привлечь к работе по
преобразованию России. Но это была роковая ошибка, приведшая Россию к гибели.
Указывая, что интеллигенция требовала от царей не частных уступок, не
радикальных реформ в духе своей идеологии, а того, чтобы цари отдали Россию ей.
Л. Тихомиров замечает: "Но на такой почве возможна только борьба, полное
торжество победителя, полное уничтожение побежденного. Тяжкий смысл этого
положения едва ли у нас сознавался властью, которая будучи, основана на
нравственном единении с нацией, с трудом представляла себе, чтобы среди "своих"
могли перед ней стать принципиальные враги. Но за то сама революционная
интеллигенция, как "мирная", так и "боевая", вполне понимала положение и
систематически направляла все свои усилия к тому, чтобы все устроительные меры
власти, всякий шаг развития страны, обратить в орудие борьбы против данного
строя".
Всякая уступка со стороны власти, всякое снисхождение к политическим
преступникам расценивалась только как слабость власти и основание для нового
наступления и требования новых уступок. Трагизм положения состоял в том, что
царская власть видела в своих будущих убийцах лишь непокорных, но все же
"своих", с которыми надеялась рано или поздно, но все же придти к соглашению о
совместном сотрудничестве. Немецкий историк Миллер, в книге "Россия" (Лейпциг.
1940 г.) пишет, что "Ни в одной европейской стране никогда не бывало
"интеллигенции", образованного слоя, все устремления которого были бы посвящены
социальной революции; в России же социальная революция была целью жизни
образованных людей... Ни нигилисты, ни большевики, не удовлетворялись
конституционными реформами: они хотели революции и только революции". Как
голодного тигра не удовлетворишь тем, что позволишь откусить ему кусок своего
тела, так не было способов удовлетворить политическими уступками политическое
бешенство членов Ордена. С момента возникновения Ордена в России возникла
атмосфера непрерывной гражданской войны. "Эти люди, — по оценке Достоевского, —
ничего не понимали в России, не видели ее своеобразия и ее национальных задач.
Они решили политически изнасиловать ее по схемам Западной Европы "идеями",
которыми они, как голодные дети, объелись и подавились".
"Русские революционеры не понимали величайших государственных трудностей,
создаваемых русским пространством, русским климатом и ничтожной плотностью
русского населения. Они совершенно не разумели того, что русский народ является
носителем порядка, христианства, культуры и государственности среди своих
многонациональных и многоязычных сограждан. Они не желали считаться с суровостью
русского исторического бремени (на три года жизни — два года оборонительной
войны) и хотели только использовать для своих целей накопившиеся в народе
утомление, горечь и протест. Они не понимали того, что государственность
строится и держится живым народным правосознанием, и что русское национальное
правосознание держится на двух основах — на Православии и на вере в Царя. Как
"просвещенные" неверы, они совершенно не видели драгоценного своеобразия
русского Православия, не понимали его мирового смысла и его творческого значения
для всей русской культуры". "На этой политической близорукости, на этом
доктринерстве, на этой безответственности — была построена вся программа и
тактика русских революционных партий. Они наивно и глупо верили в политический
произвол и не видели иррациональной органичности русской истории и жизни" (И.
Ильин. "Наши Задачи").
Герой "Бесов" Петр Верховской так определяет задачи поставленные себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70