"
Следователь Липранди, производивший следствие по делу петрашевцев, в
своем заключении пишет, что часть петрашевцев можно назвать заговорщиками. "У
них видны намерения действовать решительно, — пишет он, — не страшась никакого
злодеяния, лишь бы только оно могло привести к желанной цели". Эту
характеристику можно без оговорок отнести к членам кружка Дурова. А Достоевский
был членом этого кружка.
Цель организации Дурова — готовить народ к восстанию. Следственная
Комиссия охарактеризовала Дурова "революционером". Кружок Дурова решил создать
тайную типографию. Проект устава кружка напоминал отдаленно знаменитый
"Катехизис революционера" Нечаева. В одном из параграфов кружка
предусматривалось "угроза наказания смертью за измену". Член кружка Григорьев в
составленной им брошюре "Солдатская беседа" призывал солдат к расправе с Царем.
Достоевский был одним из наиболее революционно настроенных членов кружка.
Член кружка Пальм указывает, что когда однажды зашел спор, допустимо ли
освободить крестьян с помощью восстания, Достоевский с пылом воскликнул:
— Так хотя бы через восстание!
Аполлон Майков, в письме к Висковатому, рассказывает, что к нему приходил
Достоевский, который говорил, что Петрашевский "дурак, актер и болтун и что у
него не выйдет ничего путного, и что люди подельнее из его посетителей задумали
дело, которое ему неизвестно и его туда не примут".
Достоевский сообщил Майкову, что участники "дела" будут печатать
революционные материалы. "И помню я, — пишет Майков, — Достоевский, сидя, как
умирающий Сократ перед друзьями, в ночной рубашке с незастегнутым воротом,
напрягал все свое красноречие о святости этого дела, о нашем долге спасти
отечество и т.д."
"Впоследствии я узнал, что типографский ручной станок был заказан в
разных частях города и за день за два до ареста был снесен и собран на квартире
одного из участников, М-ва, которого я кажется и не знал. Когда его арестовали и
делали у него обыск, на этот станок не обратили внимания, у него стояли в
кабинете разные физические и другие инструменты и аппараты, но двери опечатали.
По уходе Комиссии, домашние его сумели, не повредив печатей снять дверь с
петель и выкрали станок. Таким образом улика была уничтожена".
XXIII
Кроме утопических социалистов среди петрашевцев были уже и коммунисты,
последователи Маркса. Вот почему Маркс, находившийся возможно в связи с
Спешневым, писал в 1848 году: "....подготовлявшаяся в Петербурге, но вовремя
предотвращенная революция..." (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. IV, стр. 256).
Наиболее значительными личностями Кружка Дурова были: Достоевский и
Николай Спешнев. Николай Спешнев, богатый красавец, человек с дурным
романтическим прошлым. Не закончив лицея Спешнев уехал в Европу и жил в ней
многие годы. Располагая хорошими средствами, Спешнев все свое время посвящал
разработке лучшего типа революционной организации, писал сочинение о тайных
обществах. Спешнев одним из первых русских познакомился с коммунистическим
манифестом Карла Маркса.
Николай Спешнев был. всегда холоден, молчалив, замкнут. Литературные
критики считают, что Достоевский вывел Спешнева в образе Николая Ставрогина в
"Бесах". Монбелли, член Кружка Дурова показывал на следствии: "Спешнев объявил
себя коммунистом, но вообще мнений своих не любил высказывать, держал себя
как-то таинственно, что в особенности не нравилось Петрашевскому". На одном из
собраний петрашевцев Спешнев прочитал лекцию, в которой проповедовал "социализм,
атеизм, терроризм, все, все доброе на свете".
При аресте Спешнева у него найден был текст обязательной подписки. Первый
пункт этой подписки гласил: "Когда распорядительный Комитет общества, сообразив
силы общества, обстоятельства, и представляющийся случай, решит, что настало
время бунта, то я обязуюсь, не щадя себя, принять полное открытое участие в
восстании и драке". По сообщению К. Мочульского, автора монографии
"Достоевский", под одной такой подпиской стояла подпись Федора Достоевского.
К. Мочульский высказывает догадку, что именно до инициативе Н. Спешнева,
наиболее революционно настроенные члены Кружка Петрашевского, составили особую
тайную группу. К. Мочульский называет Спешнева вторым злым гением Достоевского.
Первым, как известно, был Виссарион Белинский. "Спешнев толкает его на грех и
преступление, он его темный двойник".
Правильность вывода подтверждается высказываниями доктора С. Яновского,
близко знавшего Ф. Достоевского. В своих воспоминаниях он пишет:
"Незадолго до ареста, Достоевский сделался каким-то скучным, более
раздражительным, более обидчивым и готовым придраться к самым ничтожным мелочам,
стал особенно часто жаловаться на дурноты. Причиной этого, по собственному
сознанию Достоевского, было сближение с Спешневым, или точнее сказать, сделанный
у него заем".
Однажды Яновский стал утешать Достоевского, что со временем его дурное
настроение исчезнет. На это Достоевский ответил:
"Нет, не пройдет, а долго и долго будет меня мучить, так как я взял у
Спешнева деньги (при этом он назвал сумму около 500 рублей). Теперь я с ним и
его. Отдать же этой суммы я никогда не буду в состоянии, да он и не возьмет
деньгами назад, такой уж он человек. Понимаете ли Вы, что у меня с этого времени
свой Мефистофель".
Комментируя это место воспоминаний доктора Яновского, К. Мочульский
пишет: "Достоевский мучится, потому, что он продал душу "дьяволу". "Теперь я с
ним и его". С этого времени у него есть свой Мефистофель, как у Ивана Карамазова
свой черт".
Достоевский тяготится тем, что он стал слугой .дьявола — атеиста и
коммуниста Николая Спешнева, но, во время следствия по делу кружка, не говорит
все же всю правду. Когда власти узнали о существовании среди петрашевцев особого
кружка заговорщиков и о его составе, Достоевскому было предложено дать
соответствующие объяснения. Он не сказал всей правды, а изобразил дело так, что
"Кружок знакомых Дурова есть чисто артистический и литературный".
Это была ложь. На собраниях Дуровского кружка, по данным следственной
Комиссии, "происходили рассуждения о том, как возбуждать во всех классах народа
негодование против правительства, крестьян против помещиков, против начальников,
как пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях подрывать и
разрушать всякие религиозные чувства, которые они сами из себя уже совершенно
изгнали".
Не раскаиваясь всходит Достоевский и на эшафот. "Мы, петрашевцы, стояли
на эшафоте, и выслушивали наш приговор без малейшего раскаяния, — писал
Достоевский в "Дневнике Писателя" за 1873 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Следователь Липранди, производивший следствие по делу петрашевцев, в
своем заключении пишет, что часть петрашевцев можно назвать заговорщиками. "У
них видны намерения действовать решительно, — пишет он, — не страшась никакого
злодеяния, лишь бы только оно могло привести к желанной цели". Эту
характеристику можно без оговорок отнести к членам кружка Дурова. А Достоевский
был членом этого кружка.
Цель организации Дурова — готовить народ к восстанию. Следственная
Комиссия охарактеризовала Дурова "революционером". Кружок Дурова решил создать
тайную типографию. Проект устава кружка напоминал отдаленно знаменитый
"Катехизис революционера" Нечаева. В одном из параграфов кружка
предусматривалось "угроза наказания смертью за измену". Член кружка Григорьев в
составленной им брошюре "Солдатская беседа" призывал солдат к расправе с Царем.
Достоевский был одним из наиболее революционно настроенных членов кружка.
Член кружка Пальм указывает, что когда однажды зашел спор, допустимо ли
освободить крестьян с помощью восстания, Достоевский с пылом воскликнул:
— Так хотя бы через восстание!
Аполлон Майков, в письме к Висковатому, рассказывает, что к нему приходил
Достоевский, который говорил, что Петрашевский "дурак, актер и болтун и что у
него не выйдет ничего путного, и что люди подельнее из его посетителей задумали
дело, которое ему неизвестно и его туда не примут".
Достоевский сообщил Майкову, что участники "дела" будут печатать
революционные материалы. "И помню я, — пишет Майков, — Достоевский, сидя, как
умирающий Сократ перед друзьями, в ночной рубашке с незастегнутым воротом,
напрягал все свое красноречие о святости этого дела, о нашем долге спасти
отечество и т.д."
"Впоследствии я узнал, что типографский ручной станок был заказан в
разных частях города и за день за два до ареста был снесен и собран на квартире
одного из участников, М-ва, которого я кажется и не знал. Когда его арестовали и
делали у него обыск, на этот станок не обратили внимания, у него стояли в
кабинете разные физические и другие инструменты и аппараты, но двери опечатали.
По уходе Комиссии, домашние его сумели, не повредив печатей снять дверь с
петель и выкрали станок. Таким образом улика была уничтожена".
XXIII
Кроме утопических социалистов среди петрашевцев были уже и коммунисты,
последователи Маркса. Вот почему Маркс, находившийся возможно в связи с
Спешневым, писал в 1848 году: "....подготовлявшаяся в Петербурге, но вовремя
предотвращенная революция..." (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. IV, стр. 256).
Наиболее значительными личностями Кружка Дурова были: Достоевский и
Николай Спешнев. Николай Спешнев, богатый красавец, человек с дурным
романтическим прошлым. Не закончив лицея Спешнев уехал в Европу и жил в ней
многие годы. Располагая хорошими средствами, Спешнев все свое время посвящал
разработке лучшего типа революционной организации, писал сочинение о тайных
обществах. Спешнев одним из первых русских познакомился с коммунистическим
манифестом Карла Маркса.
Николай Спешнев был. всегда холоден, молчалив, замкнут. Литературные
критики считают, что Достоевский вывел Спешнева в образе Николая Ставрогина в
"Бесах". Монбелли, член Кружка Дурова показывал на следствии: "Спешнев объявил
себя коммунистом, но вообще мнений своих не любил высказывать, держал себя
как-то таинственно, что в особенности не нравилось Петрашевскому". На одном из
собраний петрашевцев Спешнев прочитал лекцию, в которой проповедовал "социализм,
атеизм, терроризм, все, все доброе на свете".
При аресте Спешнева у него найден был текст обязательной подписки. Первый
пункт этой подписки гласил: "Когда распорядительный Комитет общества, сообразив
силы общества, обстоятельства, и представляющийся случай, решит, что настало
время бунта, то я обязуюсь, не щадя себя, принять полное открытое участие в
восстании и драке". По сообщению К. Мочульского, автора монографии
"Достоевский", под одной такой подпиской стояла подпись Федора Достоевского.
К. Мочульский высказывает догадку, что именно до инициативе Н. Спешнева,
наиболее революционно настроенные члены Кружка Петрашевского, составили особую
тайную группу. К. Мочульский называет Спешнева вторым злым гением Достоевского.
Первым, как известно, был Виссарион Белинский. "Спешнев толкает его на грех и
преступление, он его темный двойник".
Правильность вывода подтверждается высказываниями доктора С. Яновского,
близко знавшего Ф. Достоевского. В своих воспоминаниях он пишет:
"Незадолго до ареста, Достоевский сделался каким-то скучным, более
раздражительным, более обидчивым и готовым придраться к самым ничтожным мелочам,
стал особенно часто жаловаться на дурноты. Причиной этого, по собственному
сознанию Достоевского, было сближение с Спешневым, или точнее сказать, сделанный
у него заем".
Однажды Яновский стал утешать Достоевского, что со временем его дурное
настроение исчезнет. На это Достоевский ответил:
"Нет, не пройдет, а долго и долго будет меня мучить, так как я взял у
Спешнева деньги (при этом он назвал сумму около 500 рублей). Теперь я с ним и
его. Отдать же этой суммы я никогда не буду в состоянии, да он и не возьмет
деньгами назад, такой уж он человек. Понимаете ли Вы, что у меня с этого времени
свой Мефистофель".
Комментируя это место воспоминаний доктора Яновского, К. Мочульский
пишет: "Достоевский мучится, потому, что он продал душу "дьяволу". "Теперь я с
ним и его". С этого времени у него есть свой Мефистофель, как у Ивана Карамазова
свой черт".
Достоевский тяготится тем, что он стал слугой .дьявола — атеиста и
коммуниста Николая Спешнева, но, во время следствия по делу кружка, не говорит
все же всю правду. Когда власти узнали о существовании среди петрашевцев особого
кружка заговорщиков и о его составе, Достоевскому было предложено дать
соответствующие объяснения. Он не сказал всей правды, а изобразил дело так, что
"Кружок знакомых Дурова есть чисто артистический и литературный".
Это была ложь. На собраниях Дуровского кружка, по данным следственной
Комиссии, "происходили рассуждения о том, как возбуждать во всех классах народа
негодование против правительства, крестьян против помещиков, против начальников,
как пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях подрывать и
разрушать всякие религиозные чувства, которые они сами из себя уже совершенно
изгнали".
Не раскаиваясь всходит Достоевский и на эшафот. "Мы, петрашевцы, стояли
на эшафоте, и выслушивали наш приговор без малейшего раскаяния, — писал
Достоевский в "Дневнике Писателя" за 1873 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70