А только в идее
Третьего Рима цари могли приобрести отвечающую стремлениям русской души "верную,
творческую и устойчивую" религиозно-социальную идею, цель которой создание
Святой Руси — подлинно христианского государства.
В статье "Роковая двуликость Императорской России" (сб. "Прав. Путь", за
1957 г.) архим. Константин пишет, что величайший идеологический завет прошлого,
что Россия должна стремиться стать Третьим Римом, Святой Русью, подлинным
христианским государством "...намеренно забыт русскими историками." "...Возьмем
в руки курсы и учебники... С особой внимательностью будет изображено то, на чем
есть печать личности в ее противостоянии общему укладу или хотя бы в обособлении
от него. Исследователь любезно лобызает то, на чем находит печать духа, ему
родственного, и под этим углом зрения воспринимает все прошлое — не в его
целостности, ему уже чуждой. Только так можно объяснить, что за пределами его
интереса осталось дело жизни митрополита Макария, как нечто официальное,
безличное, казенное.
Идеологический стержень нашего прошлого оказался вынут и отброшен в
сторону. Все внимание сосредоточено на частных явлениях, а московское "все",
воплотившееся в творении митрополита Макария, осталось вовсе без внимания. Это —
пример не исключительный. Вся наша историческая наука проникнута стремлением
уложить события в рамки западной историософии. Будем ли мы говорить о пионерах,
Татищеве, Щербатове, Болтине, Карамзине, или корифеях последнего времени,
Соловьеве, Ключевском, Платонове и их школах, найдем неизменное расхождение,
если не полный разрыв, между сознанием историка и сознанием
церковно-православным. Русское прошлое воспринимается не как самоценность, а как
пройденный этап, поглощенный временем.
Вечное содержание, промыслительно заложенное в нашем прошлом,
упраздняется. Не хранение этого вечного сокровища, задача вновь возникающих
поколений, а создание новых ценностей, под углом зрения которых получает оценку
прошлое".
Архимандрит Константин верно указывает, что идейной основой русского
подлинного консерватизма может быть только идея Третьего Рима. "Что такое —
Историческая Россия? Это не просто государство. Это и не особый исторический
мир. Это — национально-государственное образование, которое было промыслительно
взращено для того, чтобы на его плечи могло быть возложено ответственнейшее
послушание: стать Третьим Римом — и которое и стало им, в образе Московского
Царства, принявшего наследие Византии. Что может значить понятие консерватизма
применительно к такому национально-государственному образованию? Это не
сохранение в неприкосновенности тех или иных свойств и начал, особенностей и
обыкновений, которые стали традиционной принадлежностью государственной,
общественной, народной, даже церковной жизни, ни в отдельности, ни под
каким-либо собирательным знаком. ЭТО — СОБЛЮДЕНИЕ ВЕРНОСТИ СВОЕМУ ПРИЗВАНИЮ
ТРЕТЬЕГО РИМА. Пред этой задачей относительными показаться могут самые
"консервативные" установки, способные превратиться в начало революционное,
противленческое, бунтарское, если они противопоставляются, как нечто абсолютное,
основной задаче Российского Целого: быть и остаться Третьим Римом.
Совсем, конечно, не обязательно, чтобы именно под этим лозунгом творился
этот "консерватизм". Он может оставаться и никак не формулированным. Но именно
он должен ОПРЕДЕЛИТЬ все поведение, и семьи, и общества, и государства — каждого
отдельного элемента Российского Целого. Церковь не мыслится отдельно от
государства, которое не мыслится, в свою очередь, раздельно от Царя,
находящегося в таинственно-благодатной неотрывности от Церкви — и весь народ в
целом обнимается началом служения Вере, в этом видя и задачу каждого отдельного
человека, спасающего свою душу в этом святом общении и всего Русского Целого,
милостью Божией превращенного в Православное Царство, хранящее веру во вселенной
до Второго Пришествия Христова. Вот, что такое Историческая Россия".
Против подобного определения, что должно быть идейной основой истинного
русского консерватизма — возражать не приходится. Но приходится возразить.
против других, неточных формулировок автора. Упрек архим. Константина, который
он адресует к русским историкам, что они отбросили в сторону "идеологический
стержень нашего прошлого", в первую очередь, должен быть обращен не к историкам
Петербургского периода, а к иерархам Православной Церкви, которые вспоминали об
идее Третьего Рима во все время этого периода не чаще, чем историки.
V
Допетровская Русь — не была, конечно, Святой Русью, Святая Русь — это
только идеал к которому стремилась допетровская Русь, которая не хотела быть ни
прекрасной, ни богатой, ни сильной, а стремилась стать Святой Русью.
"Ни "Старая Англия", ни "Прекрасная Франция", ни "Ученая Германия", ни
"Благородная Испания" — никто из христианских наций не пленился самым
существенным призывом церкви, ни более, ни менее как именно к святости, свойству
Божественному. А вот неученая, бедная, смиренная, грустная северная страна не
обольстилась, гордыми и тщеславными эпитетами и вдруг дерзнула претендовать,
если хотите, на сверхгордый эпитет "святой", посвятила себя сверхземному идеалу
святости, отдала ему свое сердце. Психея нации захотела стать невестой Жениха
Небесного, И этим выявила свое благородство и свое величие..." ("Владимирский
сборник", Белград).
"...русский человек ничего не знает выше христианства, да и представить
не может. Он всю землю свою, всю общность, всю Россию назвал христианством,
"крестьянством". Вникните в православие: это вовсе не одна только церковность и
обрядность, это живое чувство, обратившееся у народа нашего в одну из тех
основных живых сил, без которых не живут нации." (Достоевский). Подобная оценка
Достоевского не есть неумеренное преувеличение. Так же оценивают русский народ и
европейские историки и философы, преодолевшие высокомерие европейского
шовинизма. Французский историк Леруа Болье пишет:
"Русский народ должен быть поставлен первым среди многих истинно
христианских народов. Он христианин не только по своим обрядам, по своей
внешности, чему он придает такое большое значение: без форм нет и сущности; он
христианин по своему нутру, по своему духу. Евангельское золото в Церкви. В
русском народе кроется дух христианства, такой нежный, такой особый, какой не
встречается в других народах Европы".
Немец В. Шубарт пишет в "Европа и душа Востока":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Третьего Рима цари могли приобрести отвечающую стремлениям русской души "верную,
творческую и устойчивую" религиозно-социальную идею, цель которой создание
Святой Руси — подлинно христианского государства.
В статье "Роковая двуликость Императорской России" (сб. "Прав. Путь", за
1957 г.) архим. Константин пишет, что величайший идеологический завет прошлого,
что Россия должна стремиться стать Третьим Римом, Святой Русью, подлинным
христианским государством "...намеренно забыт русскими историками." "...Возьмем
в руки курсы и учебники... С особой внимательностью будет изображено то, на чем
есть печать личности в ее противостоянии общему укладу или хотя бы в обособлении
от него. Исследователь любезно лобызает то, на чем находит печать духа, ему
родственного, и под этим углом зрения воспринимает все прошлое — не в его
целостности, ему уже чуждой. Только так можно объяснить, что за пределами его
интереса осталось дело жизни митрополита Макария, как нечто официальное,
безличное, казенное.
Идеологический стержень нашего прошлого оказался вынут и отброшен в
сторону. Все внимание сосредоточено на частных явлениях, а московское "все",
воплотившееся в творении митрополита Макария, осталось вовсе без внимания. Это —
пример не исключительный. Вся наша историческая наука проникнута стремлением
уложить события в рамки западной историософии. Будем ли мы говорить о пионерах,
Татищеве, Щербатове, Болтине, Карамзине, или корифеях последнего времени,
Соловьеве, Ключевском, Платонове и их школах, найдем неизменное расхождение,
если не полный разрыв, между сознанием историка и сознанием
церковно-православным. Русское прошлое воспринимается не как самоценность, а как
пройденный этап, поглощенный временем.
Вечное содержание, промыслительно заложенное в нашем прошлом,
упраздняется. Не хранение этого вечного сокровища, задача вновь возникающих
поколений, а создание новых ценностей, под углом зрения которых получает оценку
прошлое".
Архимандрит Константин верно указывает, что идейной основой русского
подлинного консерватизма может быть только идея Третьего Рима. "Что такое —
Историческая Россия? Это не просто государство. Это и не особый исторический
мир. Это — национально-государственное образование, которое было промыслительно
взращено для того, чтобы на его плечи могло быть возложено ответственнейшее
послушание: стать Третьим Римом — и которое и стало им, в образе Московского
Царства, принявшего наследие Византии. Что может значить понятие консерватизма
применительно к такому национально-государственному образованию? Это не
сохранение в неприкосновенности тех или иных свойств и начал, особенностей и
обыкновений, которые стали традиционной принадлежностью государственной,
общественной, народной, даже церковной жизни, ни в отдельности, ни под
каким-либо собирательным знаком. ЭТО — СОБЛЮДЕНИЕ ВЕРНОСТИ СВОЕМУ ПРИЗВАНИЮ
ТРЕТЬЕГО РИМА. Пред этой задачей относительными показаться могут самые
"консервативные" установки, способные превратиться в начало революционное,
противленческое, бунтарское, если они противопоставляются, как нечто абсолютное,
основной задаче Российского Целого: быть и остаться Третьим Римом.
Совсем, конечно, не обязательно, чтобы именно под этим лозунгом творился
этот "консерватизм". Он может оставаться и никак не формулированным. Но именно
он должен ОПРЕДЕЛИТЬ все поведение, и семьи, и общества, и государства — каждого
отдельного элемента Российского Целого. Церковь не мыслится отдельно от
государства, которое не мыслится, в свою очередь, раздельно от Царя,
находящегося в таинственно-благодатной неотрывности от Церкви — и весь народ в
целом обнимается началом служения Вере, в этом видя и задачу каждого отдельного
человека, спасающего свою душу в этом святом общении и всего Русского Целого,
милостью Божией превращенного в Православное Царство, хранящее веру во вселенной
до Второго Пришествия Христова. Вот, что такое Историческая Россия".
Против подобного определения, что должно быть идейной основой истинного
русского консерватизма — возражать не приходится. Но приходится возразить.
против других, неточных формулировок автора. Упрек архим. Константина, который
он адресует к русским историкам, что они отбросили в сторону "идеологический
стержень нашего прошлого", в первую очередь, должен быть обращен не к историкам
Петербургского периода, а к иерархам Православной Церкви, которые вспоминали об
идее Третьего Рима во все время этого периода не чаще, чем историки.
V
Допетровская Русь — не была, конечно, Святой Русью, Святая Русь — это
только идеал к которому стремилась допетровская Русь, которая не хотела быть ни
прекрасной, ни богатой, ни сильной, а стремилась стать Святой Русью.
"Ни "Старая Англия", ни "Прекрасная Франция", ни "Ученая Германия", ни
"Благородная Испания" — никто из христианских наций не пленился самым
существенным призывом церкви, ни более, ни менее как именно к святости, свойству
Божественному. А вот неученая, бедная, смиренная, грустная северная страна не
обольстилась, гордыми и тщеславными эпитетами и вдруг дерзнула претендовать,
если хотите, на сверхгордый эпитет "святой", посвятила себя сверхземному идеалу
святости, отдала ему свое сердце. Психея нации захотела стать невестой Жениха
Небесного, И этим выявила свое благородство и свое величие..." ("Владимирский
сборник", Белград).
"...русский человек ничего не знает выше христианства, да и представить
не может. Он всю землю свою, всю общность, всю Россию назвал христианством,
"крестьянством". Вникните в православие: это вовсе не одна только церковность и
обрядность, это живое чувство, обратившееся у народа нашего в одну из тех
основных живых сил, без которых не живут нации." (Достоевский). Подобная оценка
Достоевского не есть неумеренное преувеличение. Так же оценивают русский народ и
европейские историки и философы, преодолевшие высокомерие европейского
шовинизма. Французский историк Леруа Болье пишет:
"Русский народ должен быть поставлен первым среди многих истинно
христианских народов. Он христианин не только по своим обрядам, по своей
внешности, чему он придает такое большое значение: без форм нет и сущности; он
христианин по своему нутру, по своему духу. Евангельское золото в Церкви. В
русском народе кроется дух христианства, такой нежный, такой особый, какой не
встречается в других народах Европы".
Немец В. Шубарт пишет в "Европа и душа Востока":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70