– Трудно сказать, ведь я видел ее только на собраниях, – он отвел взгляд от вопрошающих глаз Сабины и заговорил с ребенком. – Джоди, пересаживайся на мое место, а я сяду с мамой.
Мальчик просиял – весь диванчик будет в его распоряжении. Эрик уселся рядом с Сабиной. Как он и рассчитывал, руки их потянулись друг к другу и сплелись. Она, довольная этим, обернулась к окну, и шевельнувшееся в ней смутное подозрение окончательно исчезло.
«Нет, – решил Эрик, – с этих пор – никаких ошибок». Чем дальше удалялся поезд от Арджайла, тем легче становилось у Эрика на душе, и через некоторое время он уже с удовольствием думал о будущем. Теперь-то все будет прекрасно.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1
В первый же понедельник Эрик пошел к Тернбалу доложить о своем прибытии и, пройдя прямо в отделанный деревянными панелями, ярко освещенный кабинет, встретил там самый сердечный прием. Директор заулыбался, привстал, навалился всей своей грузной тушей на стол и, покраснев от натуги, протянул молодому человеку руку. Затем он жестом указал ему на кресло, стоявшее у письменного стола, и оба уселись друг против друга. В ярком свете высокой лампы тени на лице Эрика удлинились, черты обозначились резче, и от этого он казался исхудалым и постаревшим.
Эрик смотрел на директора, остро сознавая, что вступает в совершенно новую жизнь и, каков бы ни был этот тучный человек, молча развалившийся в кресле, от него всецело зависит установление законов, этой новой жизни, о которой он, Эрик, узнает через несколько минут.
– Наша с вами цель, – приветливо обратился к нему Тернбал, – коренным образом перестроить производство. Дело нелегкое, что и говорить, да и времени потребует немало, но мы с вами наверняка с ним справимся. – Он прищурился и помолчал, словно желая подчеркнуть, что такая, несколько театральная простота речи ему свойственна вообще. – Вот вам вся суть дела в двух словах. Подходит это вам?
Он взглянул Эрику прямо в глаза. Эрик вдруг почувствовал в его словах напыщенное самодовольство; у него мелькнуло подозрение, что все это просто поза, но явная искренность и убежденность, слышавшиеся в жирном баске Тернбала, быстро рассеяли это неприятное впечатление.
– Мы с вами сделаем это сообща, – продолжал Тернбал. – Я нужен вам, а вы нужны мне. Мы пойдем в атаку на самую консервативную на свете и самую неприступную для нововведений отрасль промышленности. Впрочем, должен вам сказать, что я и один, без посторонней помощи, уже добился кое-каких сдвигов. Так что я, как говорится, стреляный воробей. А вы должны теперь отдаться в мои руки и применить ваши силы там, где это понадобится и где захочу я. Прежде всего я запрещаю вам даже близко подходить к нашим заводам. Если я узнаю, что вы были на каком-нибудь заводе без моего разрешения, я вас сию же минуту уволю.
Это было сказано резким, почти угрожающим тоном, но тут же на лице Тернбала появилась улыбка.
– Я вам объясню, в чем дело, – продолжал он, снова переходя на дружеский тон. – Терпеть не могу, когда люди смотрят на меня как на босса, который заставляет всех плясать под свою дудку только потому, что так ему нравится, – в его голосе послышалась обида на такое чудовищно нелепое обвинение. – Я не деспот. Я сижу в этом кресле и в этом кабинете потому, что бываю прав гораздо чаще, чем другие. И сейчас я опять прав.
Производство механических станков, объяснил он Эрику, занимает особое место в американской промышленности. Ее структуру можно представить себе в виде огромной опрокинутой пирамиды: широкое основание ее – промышленность, изготовляющая предметы массового потребления, а самое острие, на котором держится все остальное, – промышленность, производящая машины, которые в свою очередь делают машины, изготовляющие предметы массового потребления.
– Понимаете, мы делаем основные орудия производства. В старину люди работали пилами, топорами, зубилами – словом, всякими режущими инструментами. Подключите к ним электроэнергию, используйте твердые стали – и вы получите токарные, сверлильные, фрезерные и шлифовальные станки. В нашем деле есть одна особенность – наши детища сами себя воспроизводят. Да, сэр. Ни в одной отрасли промышленности, кроме нашей, вы этого не найдете. Из корнфлекса вы нового корнфлекса не получите, корабли вам других кораблей тоже не сделают. А наши машины могут сделать любые другие машины, включая и самих себя. Разрешите вам сказать, сынок, – я буду звать вас Эриком, если только эта ваша докторская степень не послужит к тому препятствием, – разрешите вам сказать, Эрик, что наша промышленность – отец и мать всех отраслей промышленности, она – чрево американской промышленности, самооплодотворяющееся и живородящее чрево. Понятно вам?
Тернбал откинулся назад вместе с креслом, грузное туловище, облаченное в плотную светлую шерсть, медленно передвинулось в тень, а солидный плавный голос журчал не переставая, и в нем слышались нотки дружелюбия и гордости за себя и за свою работу.
– Однако, – он сделал торжественный и как бы предостерегающий жест, – однако несмотря на то, что машиностроение, в сущности, породило крупную промышленность, вы не найдете в нем таких огромных предприятий, как, скажем, в автомобильной, сталелитейной или химической промышленности. Мы не можем выпускать массовую продукцию, так как почти что каждый станок, который мы производим, делается по заказу. Если клиенту понадобилось заменить изношенную машину новой, он уже требует, чтобы в прежнюю модель были внесены изменения, и в результате получается совсем другой тип машины. И еще одно: у нас существует узкая специализация. Если, например, фирма выпускает токарные станки, то, кроме них, она больше ничего не делает. Конечно, в нашей фирме дело обстоит иначе, я перестроил ее по-своему. Видите ли, наша Американская машиностроительная компания является держательской компанией. Сама по себе она ничего не производит и ничем не владеет, кроме мелких компаний. Наша фирма приобрела в полную собственность компанию «Гаскон» – токарные и шлифовальные станки, Коннектикутскую компанию – фрезерные станки. Западную – передаточные механизмы, фирму «Форрест» – резцы и винторезы и просто уже для ровного счета прихватила еще компанию «Мюррей» – сбор и переработка металлического лома и «Колумбус» – бритвенные лезвия. Одно производство уравновешивает другое, одни выручают нас в лучшие времена, другие – в худшие. Теперь всякий видит, как это разумно, но в свое время мне пришлось порядком потрудиться, пока я их убедил. Ну ладно, я свое сражение выиграл, теперь хочу выиграть ваше – для вас.
Он нажал кнопку на столе и взял телефонную трубку.
– Слушайте, Пити, – оживленно заговорил он в трубку, – я тут пораскинул мозгами и кое-что надумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167