И все равно, выиграет ли он свою битву или проиграет, но его дерзкая отвага заслуживает восхищения, и это понятно всем, кроме Сабины.
В тот же вечер Эрик еще раз убедился в том, что: как бы там ни думали другие, он избрал верный путь.
В этом ему неожиданно помог человек, которого он видел всего раз в жизни, почти десять лет назад, в тот вечер, когда он познакомился с Сабиной.
5
Вскоре после ухода Мэри Эрик и Сабина вышли из дому и остановились под навесом подъезда, поджидая такси. Вдоль улицы, по направлению к Колумбус-авеню, пылали в темноте три огненных островка – это мальчишки жгли костры. Два месяца тому назад они начали сжигать выброшенные рождественские елки, превращая улицу в огненную аллею, и с тех пор никак не могли отказаться от этого удовольствия.
В конце улицы засветились фары; проезжая мимо костров, машина то освещалась вся целиком, то снова скрывалась в темноте, и тогда были видны только две ее яркие фары.
– Вот свободное такси, – сказал Эрик. – Сейчас остановлю.
По дороге Сабина без особой радости думала о предстоящем вечере. Эрик откинулся в угол и, слегка сдвинув брови, сосредоточенно молчал. Раньше, когда он вот так же уходил в себя, Сабина никогда не докучала ему расспросами, стараясь не мешать, но сейчас она знала, что не только работа занимает его мысли, и чувствовала себя немного виноватой в этом. С тех пор как у него появились эти новые планы, его отношение к ней заметно изменилось: иногда она чувствовала в нем трогательную неуверенность, а иногда и явный вызов. Сабина знала, что может вернуть ему веру в себя – надо только согласиться с ним и одобрить его планы.
Сейчас он вызывал в ней огромную нежность. Нет ничего легче, думала она, как взять и сказать: «Эрик, знаешь, я все обдумала и решила…» В конце концов, может быть, он и прав, убеждала она себя. Ведь вот Мэри Картер согласна же с ним. Да и кому, как не ему, знать, что для него лучше! У человека в тридцать лет могут появиться совсем другие идеалы и стремления, чем те, которые были у него в двадцать и даже в двадцать пять лет. И сердиться на него за эту перемену было бы нелепо и жестоко. Ведь ей дорог сам Эрик, говорила она себе, а не его честолюбивые планы.
Сабина порывисто тронула его за руку и придвинулась ближе. Эрик удивленно вскинул на нее глаза.
– Эрик, – сказала она, – знаешь, я все обдумала…
Но слова не шли у нее с языка. В полном отчаянии она поняла, что не может солгать, но вместе с тем твердо решила больше не дуться на Эрика. Она взяла его руку и переплела его пальцы со своими.
– Я все обдумала, – продолжала она, – и пришла к убеждению, что в машине мы всегда сидим слишком далеко друг от друга. Это страшно неуютно.
Эрик ласково засмеялся.
– Я тоже об этом думал.
– Почему же ты тогда не придвинулся ко мне первый?
– Я боялся, что ты на меня сердишься.
– Ну, может, какая-то маленькая часть меня и сердится, – призналась Сабина. – Зато большая часть вовсе не сердится. И ты сидишь как раз с этого боку.
Он снова засмеялся, и она почувствовала, что у него стало гораздо веселее на душе.
– Ладно, – сказал он. – Будем надеяться, что когда-нибудь ты вся целиком примиришься со мной.
Сабина ответила не сразу, пряча за улыбкой свои колебания; ей хотелось согласиться с ним, но она была твердо уверена в обратном. Нежность к нему все-таки пересилила.
– Может быть, – сказала она. – Может быть, так оно и будет.
Они остановились у отеля, где жила Эдна Мастерс, захватили с собой Тони Хэвиленда и Эдну и все вместе отправились туда, где им предстояло провести сегодняшний вечер, – раз в год брат и невестка Тони устраивали у себя большой прием, на котором бывал весь город.
Тони был элегантен, как всегда, но казался усталым и посеревшим. Сабина нашла, что Эдна стала очень интересной женщиной; у нее были медленные, плавные, почти ленивые движения, словно она еще не совсем освободилась от какого-то транса. Сабина не знала настоящей причины разрыва между Эдной и Хьюго, но ей было слишком хорошо известно отношение Хьюго к этой женщине, чтобы судить о ней объективно, поэтому Сабина чувствовала себя с ней неловко. Большие, обведенные тенью глаза Эдны были влажны, лицо напряжено: казалось, она в любую минуту способна расплакаться. Она совсем не была похожа на ту взбалмошную девушку, которую Сабина несколько раз видела в Арджайле. Та, прежняя Эдна, должно быть, умерла в приступе горя и отчаяния, и жизнь этой, теперешней, новой женщины началась со смертью той. Ее рыжие волосы заметно посветлели из-за седины, хотя ей не было еще и тридцати лет; когда она улыбалась, в глазах ее появлялось выражение настороженности и замкнутости. От нее слегка пахло бренди.
Они подъехали к дому Хэвилендов незадолго до полуночи. Во втором этаже светились высокие окна, на спущенных занавесях то и дело мелькали тени. Такси остановилось у подъезда следом за другой машиной, из которой только что вышло несколько гостей. Сабина первая стала подниматься по ступенькам подъезда; какой-то человек из шедшей впереди группы оглянулся на нее и вдруг остановился. На нем был безукоризненно сидящий фрак; в тени дома трудно было разглядеть его лицо. Человек приподнял шляпу и улыбнулся. Сабине бросились в глаза его крепкие белые зубы – от улыбки его мясистое лицо с массивной нижней челюстью выглядело значительно привлекательнее. При небольшом росте он был очень широк в плечах, и по той самоуверенности, которая чувствовалась в его чопорно-прямой осанке, Сабина сразу узнала его.
– Сэби… Хэллоу! – низким густым басом произнес он.
– Хэлло, Арни, – усмехнулась Сабина, словно в этой встрече была какая-то ирония.
Эрик остановился рядом, с любопытством глядя на незнакомца, но в это время подошедшая сзади группа гостей разъединила их и увлекла за собой.
– Кто это? – спросил Эрик, когда они поднимались на второй этаж.
– Тебе ничего не говорит имя Арни О'Хэйр?
– Арни О'Хэйр? – Он отрицательно покачал головой.
– Помнишь вечеринку у Томми Максуэла, когда мы с тобой встретились в первый раз? Мы с тобой вышли в кухню за сандвичами, а потом ко мне подошел молодой человек и сказал, что нам пора уходить.
– Как я могу помнить? Это было так давно… – сказал Эрик и вдруг улыбнулся. – А, помню! Такой щекастый?
– Ну да, щекастый, – кивнула Сабина, и в улыбке, которой они обменялись с Эриком, промелькнуло то прежнее взаимопонимание, которого давно уже не было между ними.
В зале было шумно, многолюдно, пахло табачным дымом и духами. Гости, очень элегантно и изысканно одетые, казалось, говорили одновременно и сразу обо всем – о войне, о театре, об отношении правительства к предпринимателям… Куда бы Сабина ни поглядела, всюду она видела оживленные лица и шевелящиеся рты. Тони представил ее бледной, некрасивой, нескладно одетой женщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
В тот же вечер Эрик еще раз убедился в том, что: как бы там ни думали другие, он избрал верный путь.
В этом ему неожиданно помог человек, которого он видел всего раз в жизни, почти десять лет назад, в тот вечер, когда он познакомился с Сабиной.
5
Вскоре после ухода Мэри Эрик и Сабина вышли из дому и остановились под навесом подъезда, поджидая такси. Вдоль улицы, по направлению к Колумбус-авеню, пылали в темноте три огненных островка – это мальчишки жгли костры. Два месяца тому назад они начали сжигать выброшенные рождественские елки, превращая улицу в огненную аллею, и с тех пор никак не могли отказаться от этого удовольствия.
В конце улицы засветились фары; проезжая мимо костров, машина то освещалась вся целиком, то снова скрывалась в темноте, и тогда были видны только две ее яркие фары.
– Вот свободное такси, – сказал Эрик. – Сейчас остановлю.
По дороге Сабина без особой радости думала о предстоящем вечере. Эрик откинулся в угол и, слегка сдвинув брови, сосредоточенно молчал. Раньше, когда он вот так же уходил в себя, Сабина никогда не докучала ему расспросами, стараясь не мешать, но сейчас она знала, что не только работа занимает его мысли, и чувствовала себя немного виноватой в этом. С тех пор как у него появились эти новые планы, его отношение к ней заметно изменилось: иногда она чувствовала в нем трогательную неуверенность, а иногда и явный вызов. Сабина знала, что может вернуть ему веру в себя – надо только согласиться с ним и одобрить его планы.
Сейчас он вызывал в ней огромную нежность. Нет ничего легче, думала она, как взять и сказать: «Эрик, знаешь, я все обдумала и решила…» В конце концов, может быть, он и прав, убеждала она себя. Ведь вот Мэри Картер согласна же с ним. Да и кому, как не ему, знать, что для него лучше! У человека в тридцать лет могут появиться совсем другие идеалы и стремления, чем те, которые были у него в двадцать и даже в двадцать пять лет. И сердиться на него за эту перемену было бы нелепо и жестоко. Ведь ей дорог сам Эрик, говорила она себе, а не его честолюбивые планы.
Сабина порывисто тронула его за руку и придвинулась ближе. Эрик удивленно вскинул на нее глаза.
– Эрик, – сказала она, – знаешь, я все обдумала…
Но слова не шли у нее с языка. В полном отчаянии она поняла, что не может солгать, но вместе с тем твердо решила больше не дуться на Эрика. Она взяла его руку и переплела его пальцы со своими.
– Я все обдумала, – продолжала она, – и пришла к убеждению, что в машине мы всегда сидим слишком далеко друг от друга. Это страшно неуютно.
Эрик ласково засмеялся.
– Я тоже об этом думал.
– Почему же ты тогда не придвинулся ко мне первый?
– Я боялся, что ты на меня сердишься.
– Ну, может, какая-то маленькая часть меня и сердится, – призналась Сабина. – Зато большая часть вовсе не сердится. И ты сидишь как раз с этого боку.
Он снова засмеялся, и она почувствовала, что у него стало гораздо веселее на душе.
– Ладно, – сказал он. – Будем надеяться, что когда-нибудь ты вся целиком примиришься со мной.
Сабина ответила не сразу, пряча за улыбкой свои колебания; ей хотелось согласиться с ним, но она была твердо уверена в обратном. Нежность к нему все-таки пересилила.
– Может быть, – сказала она. – Может быть, так оно и будет.
Они остановились у отеля, где жила Эдна Мастерс, захватили с собой Тони Хэвиленда и Эдну и все вместе отправились туда, где им предстояло провести сегодняшний вечер, – раз в год брат и невестка Тони устраивали у себя большой прием, на котором бывал весь город.
Тони был элегантен, как всегда, но казался усталым и посеревшим. Сабина нашла, что Эдна стала очень интересной женщиной; у нее были медленные, плавные, почти ленивые движения, словно она еще не совсем освободилась от какого-то транса. Сабина не знала настоящей причины разрыва между Эдной и Хьюго, но ей было слишком хорошо известно отношение Хьюго к этой женщине, чтобы судить о ней объективно, поэтому Сабина чувствовала себя с ней неловко. Большие, обведенные тенью глаза Эдны были влажны, лицо напряжено: казалось, она в любую минуту способна расплакаться. Она совсем не была похожа на ту взбалмошную девушку, которую Сабина несколько раз видела в Арджайле. Та, прежняя Эдна, должно быть, умерла в приступе горя и отчаяния, и жизнь этой, теперешней, новой женщины началась со смертью той. Ее рыжие волосы заметно посветлели из-за седины, хотя ей не было еще и тридцати лет; когда она улыбалась, в глазах ее появлялось выражение настороженности и замкнутости. От нее слегка пахло бренди.
Они подъехали к дому Хэвилендов незадолго до полуночи. Во втором этаже светились высокие окна, на спущенных занавесях то и дело мелькали тени. Такси остановилось у подъезда следом за другой машиной, из которой только что вышло несколько гостей. Сабина первая стала подниматься по ступенькам подъезда; какой-то человек из шедшей впереди группы оглянулся на нее и вдруг остановился. На нем был безукоризненно сидящий фрак; в тени дома трудно было разглядеть его лицо. Человек приподнял шляпу и улыбнулся. Сабине бросились в глаза его крепкие белые зубы – от улыбки его мясистое лицо с массивной нижней челюстью выглядело значительно привлекательнее. При небольшом росте он был очень широк в плечах, и по той самоуверенности, которая чувствовалась в его чопорно-прямой осанке, Сабина сразу узнала его.
– Сэби… Хэллоу! – низким густым басом произнес он.
– Хэлло, Арни, – усмехнулась Сабина, словно в этой встрече была какая-то ирония.
Эрик остановился рядом, с любопытством глядя на незнакомца, но в это время подошедшая сзади группа гостей разъединила их и увлекла за собой.
– Кто это? – спросил Эрик, когда они поднимались на второй этаж.
– Тебе ничего не говорит имя Арни О'Хэйр?
– Арни О'Хэйр? – Он отрицательно покачал головой.
– Помнишь вечеринку у Томми Максуэла, когда мы с тобой встретились в первый раз? Мы с тобой вышли в кухню за сандвичами, а потом ко мне подошел молодой человек и сказал, что нам пора уходить.
– Как я могу помнить? Это было так давно… – сказал Эрик и вдруг улыбнулся. – А, помню! Такой щекастый?
– Ну да, щекастый, – кивнула Сабина, и в улыбке, которой они обменялись с Эриком, промелькнуло то прежнее взаимопонимание, которого давно уже не было между ними.
В зале было шумно, многолюдно, пахло табачным дымом и духами. Гости, очень элегантно и изысканно одетые, казалось, говорили одновременно и сразу обо всем – о войне, о театре, об отношении правительства к предпринимателям… Куда бы Сабина ни поглядела, всюду она видела оживленные лица и шевелящиеся рты. Тони представил ее бледной, некрасивой, нескладно одетой женщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167