Арни предложил Эрику встретиться в клубе «Юнион-Лиг». Клуб этот вовсе не отличался той чопорностью, какую ему приписывали в анекдотах, но Эрик понял, что Арни хочет произвести на него впечатление. Эрик усмехнулся про себя и принял приглашение с той же нарочитой небрежностью, с какою оно было сделано. Он уже раза два бывал в этом клубе с Тернбалом, но лакей все-таки счел своим долгом показать ему дорогу и проводил наверх, где помещался бар. Высокие окна этой комнаты выходили на север, ее освещали утренние лучи солнца, отражавшиеся от красного кирпичного дома напротив. Когда Эрик вошел, Арни играл на бильярде с мистером Дэмпси. Оба были без пиджаков. Арни стоял, наклонившись над бильярдным столом, и лоснящаяся атласная спинка жилета делала его похожим на крупного гладкого тюленя. У мистера Дэмпси рукава рубашки были подхвачены резинками, и весь он был чистенький и розовый, точно его долго терли в горячей воде мочалкой. Старик был любезен с Эриком и сначала называл его по имени, а потом стал звать «мистером Мыслителем».
Эрик и Арни выпили по бокалу мартини, потом перешли в высокую столовую с квадратными окнами, с накрахмаленными скатертями и огромными салфетками на столах; кушанья были отличные. Арни был чрезвычайно предупредителен и проявил немало мужества и скромности, пренебрежительно отзываясь о своих познаниях в технике.
В Арни прежде всего поражал его раскатистый бас, казавшийся еще звучнее оттого, что он умело им модулировал, и острые голубые глаза, поблескивавшие отраженными искорками света. Они настороженно бегали по сторонам, как у воришки, высматривающего, где что плохо лежит, или как у чрезмерно обидчивого человека, которому кажется, что окружающие так и норовят его оскорбить. Но бархатистый, рокочущий голос Арни смягчал неприятное впечатление от его взгляда.
Людей, имевших с ним дело, подкупала его кажущаяся грубоватая прямота. Он тут же признался, что работа Эрика занимает его потому, что он представляет интересы своей жены, имеющей наследственные паи в компании «Фидер-Джон» – одном из крупнейших предприятий Кливленда, и поэтому хочет быть в курсе всех новых достижений машиностроительной промышленности.
– Если не ошибаюсь, вы прислали старику заявку на патент? – спросил Арни.
– Я посылаю мистеру Дэмпси кучу писем, – уклончиво ответил Эрик.
Арни проницательно взглянул на него.
– Что бы вы ему ни посылали, но он чертовски заинтересовался вашим делом, а его заинтересовать нелегко.
Когда подали кофе, мимо них, переваливаясь, прошел Тернбал. Увидев Эрика, он, казалось, приятно удивился. Остановившись возле их столика, он спросил, чью глотку сговариваются перерезать молодые люди.
– Не вашу, – улыбнулся Арни. – Пока еще не вашу.
Тернбал засмеялся и повернулся к Эрику.
– Будьте с ним начеку – он вас в два счета обжулит.
– Не беспокойтесь, – сказал Эрик. – Все его сведения обо мне ограничиваются номером моего телефона, да и тот он узнал из телефонной книжки.
Ему было приятно сидеть в этом нарядном зале, он чувствовал легкое опьянение от вкусной еды и сознания, что за ним ухаживают такие крупные представители здешних кругов. Ведь эти люди отлично знают свое дело, и если даже они так ценят его работу, то уж не Сабине его отговаривать. Она уверена, что они его в конце концов надуют, – но вряд ли им это удастся. Они ничуть не умнее его, и все-таки они ему чем-то нравятся. На всякий случай он должен быть осмотрительным, вот и все. Эрик развалился в глубоком кресле и, вспоминая злые анекдоты о чванстве членов «Юнион-Лиг», лениво усмехнулся – эти анекдоты похожи на гримасы, которые мальчишки-рассыльные тайком строят за спиной своего хозяина.
До вечера Эрик проработал в лаборатории, пообедал в Клубе инженеров, потом позвонил Сабине и условился встретиться с ней у ее родителей.
Выйдя на Пятой авеню, он сел в автобус и поехал в Колумбийский университет, с удовольствием перебирая в памяти плодотворно проведенный день. Чем дальше отходишь от университетской жизни и работы, тем яснее становится, что жалеть совершенно не о чем. Сейчас он живет в другом, живом и деятельном мире, где все куда-то стремятся и чего-то жадно добиваются. Конечно, у Тернбала и ему подобных нет той культуры и тех знаний, какими обладают ученые, зато дельцы гораздо живее и энергичнее любого университетского профессора.
Эрик вышел из автобуса и, оставив позади себя темную, мерцающую огоньками реку, пошел мимо зданий колледжа Барнарда. У ворот Колумбийского университета, выходящих на 119-ю улицу, он на секунду задержался. Он смотрел на дорожку, ведущую через лужайку к высокому прямоугольному зданию со светящимися окнами, и вспоминал времена, когда вся его жизнь была связана с этой дорожкой и с этим домом. Он вспомнил те беспокойные дни, когда боялся, что останется без работы, вспомнил свою жалкую борьбу с Тони Хэвилендом и ту напряженную внутреннюю тревогу, которую приходилось подавлять, чтобы довести до конца этот опыт, казавшийся теперь таким бесполезным и ненужным. Тогда он каждую минуту ощущал возле себя незримое присутствие Сабины, и чем дальше подвигалась его работа, тем ближе они становились друг другу. А теперешняя его работа грозит совсем разъединить их. Те дни давным-давно прошли, но прежние заботы и тревоги остались при нем. Человек никогда не перестанет задавать себе извечный вопрос: «Что будет со мной?», потому что, сколько бы раз на него ни отвечали, говорить с уверенностью можно лишь о настоящем моменте.
Войдя в здание, Эрик сразу почувствовал, что бывшие однокашники относятся к нему как к человеку, которому сильно повезло в жизни. Мэри была права. Он видел это по глазам присутствующих, в особенности молодежи – бедно одетых, худощавых и очень непосредственных юнцов, каким он и сам был когда-то.
Фокс появился в самую последнюю минуту, призвал собрание к порядку и предоставил слово докладчику. Эрик со щемящей грустью разглядывал знакомую обстановку – все тот же демонстрационный аппарат, те же кривые, непременные таблицы цифр I, II и III, длинные уравнения на доске и тот же запах мела и застоявшегося табачного дыма. В течение полутора часов докладчик делал сообщение, выслушивал оппонентов, спорил, соглашался, и наконец собрание закончилось. Фокс нашел взглядом Эрика и жестом попросил подождать его в коридоре.
Они прошли в квартиру Фокса – выпить по рюмочке, как сказал Фокс. Декан заметно постарел: ему шел седьмой десяток, и его короткие прямые волосы сильно побелели, а когда он говорил, вокруг его губ собирались бесчисленные мелкие морщинки. И все-таки благодаря невысокому росту и плотному сложению Фокс казался еще крепким и сильным, хотя по-прежнему походка у него была неуверенная, словно он шел вслепую, ощупью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167