Ведь этот старый дурак когда-нибудь подохнет, и вот тогда-то мы и покончим с ними раз и навсегда.
– Кто это «мы» и кто «они»? – резко спросил Эрик. – И если старым дураком вы называете…
– Черт возьми, вы сами отлично понимаете, кого я имею в виду. А что значили ваши слова насчет того, что вы с самого начала решили не попадаться на удочку и не довольствоваться одним уважением?
– Они предназначались не для вас. Я не думал, что вы меня слышите, – сухо сказал Эрик.
– А я все-таки услышал. У вас с Тернбалом есть какие-то особые виды на этот станок?
– Да, но Тернбал об этом еще ничего не знает.
Арни рассмеялся.
– Ну, а пока что какие же у него планы?
– Вряд ли они у него есть. Арни, у нас с вами разные политические убеждения, но кое в чем мы хорошо понимаем друг друга. Что вы скажете о создании новой фирмы, филиала Американской компании, для производства и продажи моих станков?
– Станок еще пока не ваш. Сначала нужно устранить этот патент.
– Я его устраню, – нетерпеливо сказал Эрик.
– Вы уверены? – и в голосе Арни снова послышалась странная настойчивость, лишенная какой бы то ни было теплоты. Казалось, Арни что-то про себя обдумывал и тщательно взвешивал.
– Что у вас на уме, Арни? – спросил Эрик.
– Ничего. Только если вы хотите купить Зарицкого, то делайте это не откладывая. Смотрите, дождетесь, пока ваши карты будут раскрыты, тогда патент вам обойдется гораздо дороже. Если бы моя фирма не представляла ваши интересы да будь я спекулянтом, я бы немедля купил патент, а потом содрал бы с вас семь шкур.
– С Зарицким я сам справлюсь. Все-таки, что вы думаете о новой фирме?
– А это я вам скажу, когда вы опротестуете этот патент.
Эрик взглянул на него, и в нем зашевелилось смутное опасение.
– Арни, вы просто негодяй, – медленно проговорил он. – Много бы я дал, чтобы узнать, что у вас на уме.
Арни ответил на это именно так, как и ожидал Эрик: он добродушно рассмеялся и похлопал Эрика по спине. Эрик улыбнулся и, сложив патент, сунул его в карман. До конца завтрака они молчали. Оба были заняты собственными мыслями и с самой любезной миной зорко наблюдали друг за другом.
2
Дома, за обедом, Эрик тоже был необычайно молчалив. Джоди и Сабина о чем-то заспорили, потом вдруг оба залились смехом. Эрик поднял глаза и машинально улыбнулся, даже не зная, о чем они говорили и над чем смеются. За сладким Джоди обратился к нему с каким-то вопросом, но Эрик догадался об этом только по устремленному на него вопросительному взгляду мальчика. Сабина сидела с невинно-лукавым видом.
– Почему нельзя стоять обеими ногами в воздухе? – повторил Джоди. – Я могу стоять одной ногой на полу, а другую поднять в воздух. И на другую стать, а другую поднять в воздух, а на обе ноги стать в воздухе не могу.
– Сила земного притяжения, – кратко объяснил Эрик.
– А мне это непонятно, – с наивным видом сказала Сабина.
Эрик сердито взглянул на нее.
Джоди обернулся к матери.
– Земное притяжение – это когда мячик бросишь вверх, а он летит на пол, – объяснил он.
– Ну вот, и ты тоже, как мячик, – сказал Эрик, считая разговор оконченным.
– Но когда я задираю одну ногу, почему земное притяжение не притягивает ее вниз?
– Знаешь, Джоди, ты подумай и постарайся понять сам, а если не сможешь, тогда я скажу.
– А я вот думала-думала и все-таки не понимаю, – начала Сабина.
– Послушай, Сабина, прекрати это, пожалуйста.
Она поглядела на него долгим испытующим взглядом, как будто он был незнакомцем, стоящим у дверей, и она не могла решить, впускать его или нет. Затем она отвернулась, как бы спокойно захлопнув перед ним дверь. Эрик смотрел на нее и сердито думал, до какой степени она к нему несправедлива.
Было время, говорил он себе, когда на его резкости она отвечала тем же или начинала подшучивать над ним, пока его раздражение не проходило само собой. А теперь она ведет себя так, будто ей все равно. А ведь совсем недавно ему казалось, что они снова могут сблизиться. Как было хорошо в тот вечер, когда они устроили себе праздник. «Какого черта ей еще от меня нужно?» – злобно думал он. Неужели она не понимает, что с ним творится? Неужели она, его Сабина, тоже превращается в одну из тех жен, которые вечно ходят с обиженным видом и дуются, если муж не является вечером домой с цветами и с влюбленной улыбкой на лице?
Он сдерживался, пока Джоди не ушел спать. Тогда, твердо решив сохранять ледяное спокойствие, он бросил ей:
– Не могла выбрать другого времени, чтобы дуться. У меня и так голова кругом идет…
Она, казалось, снова приоткрыла дверь своего заветного дома, чтобы взглянуть, все ли еще он стоит у порога.
– Я ничего не имею против твоего стремления стать великим человеком, но ты лучше, чем кто-либо, должен понимать, что не годится начинать с подражания дурным привычкам великих людей, – сказала она. – Мне казалось, что ты это понимаешь, ведь раньше ты был совсем другим. Я давно уже терплю все молча, Эрик, и одно время мне даже казалось, что наша жизнь снова налаживается. Пусть твоя работа поглощает тебя целиком. Это все прекрасно. Но вспоминай же и о нас хоть изредка!
– Ладно, Сабина, – устало сказал он. – Ладно. Можешь сколько угодно иронизировать над тем, что я корчу из себя великого человека, но, может, ты наконец поинтересуешься, что меня сегодня так взволновало…
– Почему же ты сразу не сказал об этом? – спросила она, мгновенно смягчаясь.
– А почему ты сама не спросила? Ты же видишь, в каком я состоянии.
– Я давно уже перестала тебя о чем-либо спрашивать, ведь ты даже не замечаешь моих вопросов.
– Дорогая, ради бога, перестань! – Он вытащил из кармана патент. – Вот, смотри. Это я получил сегодня.
Сабина протянула руку за бумагой, не сводя с него нерешительного взгляда. И тут Эрик понял, что она все-таки впустила его в свой дом и позволяет посидеть в передней, пока она решит, стоит ли его накормить и обогреть.
– Подожди, сейчас я возьму очки, – мягко сказала она. – Они, должно быть, у меня в сумке.
– С каких это пор ты носишь очки?
Сабина взглянула на него и хотела было что-то сказать, но сдержалась.
– Лучше уж ничего не говори, Эрик. А то получается еще хуже.
Она ушла в спальню и вернулась в роговых очках. Жест, которым она, принимаясь за чтение, поправила дужку очков, показался Эрику очень знакомым. Вдруг он понял, что видел ее в очках тысячу раз.
– Знаешь, я ничего не понимаю, – сказала она. – Я даже не могу разобраться в первой фразе. Кто такой Зарицкий?
– Мистер И.М.Зарицкий – это человек, изобретший нечто вроде моего резца лет десять назад. Только он сам не понимал, что он изобрел. И если я сейчас подам заявку на патент, то, хотя мой станок несравненно лучше, мне швырнут ее обратно и скажут, что у них уже имеется изобретение мистера И.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
– Кто это «мы» и кто «они»? – резко спросил Эрик. – И если старым дураком вы называете…
– Черт возьми, вы сами отлично понимаете, кого я имею в виду. А что значили ваши слова насчет того, что вы с самого начала решили не попадаться на удочку и не довольствоваться одним уважением?
– Они предназначались не для вас. Я не думал, что вы меня слышите, – сухо сказал Эрик.
– А я все-таки услышал. У вас с Тернбалом есть какие-то особые виды на этот станок?
– Да, но Тернбал об этом еще ничего не знает.
Арни рассмеялся.
– Ну, а пока что какие же у него планы?
– Вряд ли они у него есть. Арни, у нас с вами разные политические убеждения, но кое в чем мы хорошо понимаем друг друга. Что вы скажете о создании новой фирмы, филиала Американской компании, для производства и продажи моих станков?
– Станок еще пока не ваш. Сначала нужно устранить этот патент.
– Я его устраню, – нетерпеливо сказал Эрик.
– Вы уверены? – и в голосе Арни снова послышалась странная настойчивость, лишенная какой бы то ни было теплоты. Казалось, Арни что-то про себя обдумывал и тщательно взвешивал.
– Что у вас на уме, Арни? – спросил Эрик.
– Ничего. Только если вы хотите купить Зарицкого, то делайте это не откладывая. Смотрите, дождетесь, пока ваши карты будут раскрыты, тогда патент вам обойдется гораздо дороже. Если бы моя фирма не представляла ваши интересы да будь я спекулянтом, я бы немедля купил патент, а потом содрал бы с вас семь шкур.
– С Зарицким я сам справлюсь. Все-таки, что вы думаете о новой фирме?
– А это я вам скажу, когда вы опротестуете этот патент.
Эрик взглянул на него, и в нем зашевелилось смутное опасение.
– Арни, вы просто негодяй, – медленно проговорил он. – Много бы я дал, чтобы узнать, что у вас на уме.
Арни ответил на это именно так, как и ожидал Эрик: он добродушно рассмеялся и похлопал Эрика по спине. Эрик улыбнулся и, сложив патент, сунул его в карман. До конца завтрака они молчали. Оба были заняты собственными мыслями и с самой любезной миной зорко наблюдали друг за другом.
2
Дома, за обедом, Эрик тоже был необычайно молчалив. Джоди и Сабина о чем-то заспорили, потом вдруг оба залились смехом. Эрик поднял глаза и машинально улыбнулся, даже не зная, о чем они говорили и над чем смеются. За сладким Джоди обратился к нему с каким-то вопросом, но Эрик догадался об этом только по устремленному на него вопросительному взгляду мальчика. Сабина сидела с невинно-лукавым видом.
– Почему нельзя стоять обеими ногами в воздухе? – повторил Джоди. – Я могу стоять одной ногой на полу, а другую поднять в воздух. И на другую стать, а другую поднять в воздух, а на обе ноги стать в воздухе не могу.
– Сила земного притяжения, – кратко объяснил Эрик.
– А мне это непонятно, – с наивным видом сказала Сабина.
Эрик сердито взглянул на нее.
Джоди обернулся к матери.
– Земное притяжение – это когда мячик бросишь вверх, а он летит на пол, – объяснил он.
– Ну вот, и ты тоже, как мячик, – сказал Эрик, считая разговор оконченным.
– Но когда я задираю одну ногу, почему земное притяжение не притягивает ее вниз?
– Знаешь, Джоди, ты подумай и постарайся понять сам, а если не сможешь, тогда я скажу.
– А я вот думала-думала и все-таки не понимаю, – начала Сабина.
– Послушай, Сабина, прекрати это, пожалуйста.
Она поглядела на него долгим испытующим взглядом, как будто он был незнакомцем, стоящим у дверей, и она не могла решить, впускать его или нет. Затем она отвернулась, как бы спокойно захлопнув перед ним дверь. Эрик смотрел на нее и сердито думал, до какой степени она к нему несправедлива.
Было время, говорил он себе, когда на его резкости она отвечала тем же или начинала подшучивать над ним, пока его раздражение не проходило само собой. А теперь она ведет себя так, будто ей все равно. А ведь совсем недавно ему казалось, что они снова могут сблизиться. Как было хорошо в тот вечер, когда они устроили себе праздник. «Какого черта ей еще от меня нужно?» – злобно думал он. Неужели она не понимает, что с ним творится? Неужели она, его Сабина, тоже превращается в одну из тех жен, которые вечно ходят с обиженным видом и дуются, если муж не является вечером домой с цветами и с влюбленной улыбкой на лице?
Он сдерживался, пока Джоди не ушел спать. Тогда, твердо решив сохранять ледяное спокойствие, он бросил ей:
– Не могла выбрать другого времени, чтобы дуться. У меня и так голова кругом идет…
Она, казалось, снова приоткрыла дверь своего заветного дома, чтобы взглянуть, все ли еще он стоит у порога.
– Я ничего не имею против твоего стремления стать великим человеком, но ты лучше, чем кто-либо, должен понимать, что не годится начинать с подражания дурным привычкам великих людей, – сказала она. – Мне казалось, что ты это понимаешь, ведь раньше ты был совсем другим. Я давно уже терплю все молча, Эрик, и одно время мне даже казалось, что наша жизнь снова налаживается. Пусть твоя работа поглощает тебя целиком. Это все прекрасно. Но вспоминай же и о нас хоть изредка!
– Ладно, Сабина, – устало сказал он. – Ладно. Можешь сколько угодно иронизировать над тем, что я корчу из себя великого человека, но, может, ты наконец поинтересуешься, что меня сегодня так взволновало…
– Почему же ты сразу не сказал об этом? – спросила она, мгновенно смягчаясь.
– А почему ты сама не спросила? Ты же видишь, в каком я состоянии.
– Я давно уже перестала тебя о чем-либо спрашивать, ведь ты даже не замечаешь моих вопросов.
– Дорогая, ради бога, перестань! – Он вытащил из кармана патент. – Вот, смотри. Это я получил сегодня.
Сабина протянула руку за бумагой, не сводя с него нерешительного взгляда. И тут Эрик понял, что она все-таки впустила его в свой дом и позволяет посидеть в передней, пока она решит, стоит ли его накормить и обогреть.
– Подожди, сейчас я возьму очки, – мягко сказала она. – Они, должно быть, у меня в сумке.
– С каких это пор ты носишь очки?
Сабина взглянула на него и хотела было что-то сказать, но сдержалась.
– Лучше уж ничего не говори, Эрик. А то получается еще хуже.
Она ушла в спальню и вернулась в роговых очках. Жест, которым она, принимаясь за чтение, поправила дужку очков, показался Эрику очень знакомым. Вдруг он понял, что видел ее в очках тысячу раз.
– Знаешь, я ничего не понимаю, – сказала она. – Я даже не могу разобраться в первой фразе. Кто такой Зарицкий?
– Мистер И.М.Зарицкий – это человек, изобретший нечто вроде моего резца лет десять назад. Только он сам не понимал, что он изобрел. И если я сейчас подам заявку на патент, то, хотя мой станок несравненно лучше, мне швырнут ее обратно и скажут, что у них уже имеется изобретение мистера И.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167