Преподавать по учебному плану, составленному Траскером, наверняка будет очень интересно; не менее интересным казался размах научно-исследовательской работы, а иметь в качестве помощника такого теоретика, как Фабермахер, чрезвычайно заманчиво. Впрочем, тут надо было обдумать одно важное обстоятельство: Эрик не знал, следует ли предупреждать Траскера о болезни Фабермахера. Ему все еще не верилось, что Фабермахер обречен на близкую смерть. И он решил пока ничего не говорить Траскеру.
Работа в Кемберленде сулила все эти блага и вдобавок жалованье в три тысячи долларов в год. И глядя на окружающий мир, пустые заброшенные поля, простиравшиеся к югу и западу, на длинные очереди безработных в промышленных городах всего за несколько миль к востоку, Эрик думал, что он, быть может, единственный человек во всей стране, который прочно стоит на ногах в этом страшном сером море неуверенности.
Он не сказал Сабине о возможном переезде, ему не хотелось понапрасну будить в ней надежды; поэтому она продолжала поиски новой квартиры. Как-то она показала ему список адресов.
– Некоторые из этих квартир стоят не дороже, чем наша, – сказала она. – Конечно, лучшие – на несколько долларов дороже. Но я уже все обдумала, – торопливо добавила она, – я договорюсь с какой-нибудь студенткой, чтобы она раза три в неделю посидела полдня с Джоди, пока я буду помогать продавщицам в магазине Уотермена.
Эрик вытаращил глаза.
– Да разве теперь можно найти место! Кругом такая безработица.
– Но я уже договорилась, – сказала она. – На них произвело впечатление, что я служила у Мэйси. Моего заработка хватит, чтобы возместить разницу в квартирной плате, да еще останется на мелкие расходы, так что весь вопрос в том, чтобы выбрать квартиру себе по вкусу.
Он был глубоко благодарен ей – она наводила справки и хлопотала, не беспокоя его. И ей в голову не приходило, что она ради него чем-то жертвует. Сможет ли он когда-нибудь отплатить ей тем же, думал Эрик.
– Видишь, что бывает, когда стараешься уберечь жену от лишних разочарований, – грустно сказал он. – Вот ты хочешь поступить на работу только для того, чтобы мне было удобнее, а я должен тебе в этом отказать. Пожалуй, лучше рассказать тебе правду, Сабина; я не сказал сразу только потому, что, по-моему, худее нет, как возбуждать слишком большие надежды.
Он рассказал ей о плане переезда в Кемберленд, и она готова была прийти в восторг, но, вспомнив о его словах, сдержалась; тогда ему показалось, что она обрадовалась гораздо меньше, чем следовало. И как ни странно, он сам не знал, приятно ему это или неприятно.
Дни и недели проходили в ожидании ответа от Кларка Ригана и бывали длинные промежутки времени, когда Эрик даже и не вспоминал о Мэри Картер. Потом он снова стал думать о той ночи в поезде, но представлял себе ее не так, как это было на самом деле, а так, как этого хотела какая-то упрямая частица его сознания. Снова и снова он вызывал в памяти ощущение ее близости. Как бы он ни любил Сабину – а теперь он окончательно убедился, что любит ее, – все же то захватывающее волнение, которое они оба когда-то испытывали, уже прошло. Эрик никогда не ощущал его отсутствия, пока оно опять не возникло в нем при встрече с Мэри. А ему хотелось испытать его вновь.
Во время этого длительного ожидания вестей из Кемберленда Эрик иногда думал о Мэри отвлеченно, как подросток, мечтающий о девочке, с которой он не осмеливается даже заговорить. Он твердо решил, что никогда к ней не поедет, и был уверен, что он, как и подобает здравомыслящему человеку, преодолел случайный порыв, который мог привести к гибельным последствиям. Он внушал себе, что его постоянное внутреннее беспокойство вызвано лишь томительным ожиданием ответа.
В конце концов он решил вручить свою судьбу Сабине. Однажды вечером, месяца через два после поездки в Нью-Йорк, он отложил книгу и сказал:
– Я тебе как-то говорил, что мне нужно будет съездить в Чикаго для обсуждения кое-каких вопросов. Поедем вместе. Устроим себе каникулы.
Сабина подняла на него глаза. Занятая чтением, она не сразу сообразила о чем речь, но затем лицо ее просияло. Эрик смотрел на нее, мучимый противоречивыми чувствами. Если она поедет с ним, для него это будет огромным облегчением. Он встретится с Мэри в университете, поговорит с ней несколько часов о деле, а потом, ничем не связанный, сможет провести с Сабиной в Чикаго субботу и воскресенье; но внутренне он будет злиться и испытывать жалость к самому себе.
С другой стороны, если Сабина откажется от поездки, он сможет свободно отдаться на волю потока, в который бросит его порыв чувства.
– По-моему, это чудесная мысль, – сказала Сабина. – А мы сможем пойти куда-нибудь потанцевать?
– Да ведь в Нью-Йорке мы этого никогда не делали, – сказал он.
– Ну, тогда у нас не было денег. Впрочем, мы и теперь не очень-то развлекаемся, – засмеявшись добавила она. – Но сейчас мы уж не такие бедняки, как раньше. Я могу одолжить платье у Мэй Тэрнер.
– Разве у тебя нет своего?
Она взглянула на него с выражением полной безнадежности, какая овладевает каждой женщиной, пытающейся объяснить мужчине что-то насчет платьев.
– Ладно, не беспокойся. Платье у меня будет.
– А как же Джоди? – спросил он. – На кого мы его оставим? У Льюисов оставить его, конечно, нельзя. Да и вообще, если разобраться, неудобно навязывать ребенка на два дня кому бы то ни было.
– Ты же первый это предложил, – засмеялась Сабина и, пожав плечами, снова взялась за книгу. – Оставим это. Поезжай один.
– Не хочу я ехать один. Это неинтересно.
– Ну, оставайся дома. – Она снова подняла глаза, подсмеиваясь над ним. – Мне бы очень хотелось поехать, но я не могу. И никакой драмы тут нет. Чего ты от меня хочешь, Эрик? Тебя что-то тревожит?
– Нет. Мне просто хочется поворчать.
– Ну хорошо, – мягко сказала она. – Ты поворчи, а я пока почитаю.
На следующий день он послал в Чикагский университет на имя Мэри Картер записку, в которой писал, что рассчитывает приехать в Чикаго днем десятого марта. Ему хотелось бы поговорить с ней о некоторых работах, ведущихся в Калифорнийском технологическом институте. Не будет ли она добра сообщить ему, где он может с ней встретиться. Ответ пришел очень скоро. Она будет ждать его в два тридцать в библиотеке физического факультета. Эрик смотрел на ее четкую круглую подпись, и ему казалось, что Мэри, выводя свое имя для него одного, вкладывала в это движение ласку.
Всю дорогу до Чикаго он томился и нервничал. Как бы ни были приятны его ожидания, в нем ни на минуту не ослабевало глубокое внутреннее сопротивление.
Ему уже не хотелось ехать в Чикаго и встречаться с Мэри. Ему не хотелось сталкиваться с необходимостью окончательного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Работа в Кемберленде сулила все эти блага и вдобавок жалованье в три тысячи долларов в год. И глядя на окружающий мир, пустые заброшенные поля, простиравшиеся к югу и западу, на длинные очереди безработных в промышленных городах всего за несколько миль к востоку, Эрик думал, что он, быть может, единственный человек во всей стране, который прочно стоит на ногах в этом страшном сером море неуверенности.
Он не сказал Сабине о возможном переезде, ему не хотелось понапрасну будить в ней надежды; поэтому она продолжала поиски новой квартиры. Как-то она показала ему список адресов.
– Некоторые из этих квартир стоят не дороже, чем наша, – сказала она. – Конечно, лучшие – на несколько долларов дороже. Но я уже все обдумала, – торопливо добавила она, – я договорюсь с какой-нибудь студенткой, чтобы она раза три в неделю посидела полдня с Джоди, пока я буду помогать продавщицам в магазине Уотермена.
Эрик вытаращил глаза.
– Да разве теперь можно найти место! Кругом такая безработица.
– Но я уже договорилась, – сказала она. – На них произвело впечатление, что я служила у Мэйси. Моего заработка хватит, чтобы возместить разницу в квартирной плате, да еще останется на мелкие расходы, так что весь вопрос в том, чтобы выбрать квартиру себе по вкусу.
Он был глубоко благодарен ей – она наводила справки и хлопотала, не беспокоя его. И ей в голову не приходило, что она ради него чем-то жертвует. Сможет ли он когда-нибудь отплатить ей тем же, думал Эрик.
– Видишь, что бывает, когда стараешься уберечь жену от лишних разочарований, – грустно сказал он. – Вот ты хочешь поступить на работу только для того, чтобы мне было удобнее, а я должен тебе в этом отказать. Пожалуй, лучше рассказать тебе правду, Сабина; я не сказал сразу только потому, что, по-моему, худее нет, как возбуждать слишком большие надежды.
Он рассказал ей о плане переезда в Кемберленд, и она готова была прийти в восторг, но, вспомнив о его словах, сдержалась; тогда ему показалось, что она обрадовалась гораздо меньше, чем следовало. И как ни странно, он сам не знал, приятно ему это или неприятно.
Дни и недели проходили в ожидании ответа от Кларка Ригана и бывали длинные промежутки времени, когда Эрик даже и не вспоминал о Мэри Картер. Потом он снова стал думать о той ночи в поезде, но представлял себе ее не так, как это было на самом деле, а так, как этого хотела какая-то упрямая частица его сознания. Снова и снова он вызывал в памяти ощущение ее близости. Как бы он ни любил Сабину – а теперь он окончательно убедился, что любит ее, – все же то захватывающее волнение, которое они оба когда-то испытывали, уже прошло. Эрик никогда не ощущал его отсутствия, пока оно опять не возникло в нем при встрече с Мэри. А ему хотелось испытать его вновь.
Во время этого длительного ожидания вестей из Кемберленда Эрик иногда думал о Мэри отвлеченно, как подросток, мечтающий о девочке, с которой он не осмеливается даже заговорить. Он твердо решил, что никогда к ней не поедет, и был уверен, что он, как и подобает здравомыслящему человеку, преодолел случайный порыв, который мог привести к гибельным последствиям. Он внушал себе, что его постоянное внутреннее беспокойство вызвано лишь томительным ожиданием ответа.
В конце концов он решил вручить свою судьбу Сабине. Однажды вечером, месяца через два после поездки в Нью-Йорк, он отложил книгу и сказал:
– Я тебе как-то говорил, что мне нужно будет съездить в Чикаго для обсуждения кое-каких вопросов. Поедем вместе. Устроим себе каникулы.
Сабина подняла на него глаза. Занятая чтением, она не сразу сообразила о чем речь, но затем лицо ее просияло. Эрик смотрел на нее, мучимый противоречивыми чувствами. Если она поедет с ним, для него это будет огромным облегчением. Он встретится с Мэри в университете, поговорит с ней несколько часов о деле, а потом, ничем не связанный, сможет провести с Сабиной в Чикаго субботу и воскресенье; но внутренне он будет злиться и испытывать жалость к самому себе.
С другой стороны, если Сабина откажется от поездки, он сможет свободно отдаться на волю потока, в который бросит его порыв чувства.
– По-моему, это чудесная мысль, – сказала Сабина. – А мы сможем пойти куда-нибудь потанцевать?
– Да ведь в Нью-Йорке мы этого никогда не делали, – сказал он.
– Ну, тогда у нас не было денег. Впрочем, мы и теперь не очень-то развлекаемся, – засмеявшись добавила она. – Но сейчас мы уж не такие бедняки, как раньше. Я могу одолжить платье у Мэй Тэрнер.
– Разве у тебя нет своего?
Она взглянула на него с выражением полной безнадежности, какая овладевает каждой женщиной, пытающейся объяснить мужчине что-то насчет платьев.
– Ладно, не беспокойся. Платье у меня будет.
– А как же Джоди? – спросил он. – На кого мы его оставим? У Льюисов оставить его, конечно, нельзя. Да и вообще, если разобраться, неудобно навязывать ребенка на два дня кому бы то ни было.
– Ты же первый это предложил, – засмеялась Сабина и, пожав плечами, снова взялась за книгу. – Оставим это. Поезжай один.
– Не хочу я ехать один. Это неинтересно.
– Ну, оставайся дома. – Она снова подняла глаза, подсмеиваясь над ним. – Мне бы очень хотелось поехать, но я не могу. И никакой драмы тут нет. Чего ты от меня хочешь, Эрик? Тебя что-то тревожит?
– Нет. Мне просто хочется поворчать.
– Ну хорошо, – мягко сказала она. – Ты поворчи, а я пока почитаю.
На следующий день он послал в Чикагский университет на имя Мэри Картер записку, в которой писал, что рассчитывает приехать в Чикаго днем десятого марта. Ему хотелось бы поговорить с ней о некоторых работах, ведущихся в Калифорнийском технологическом институте. Не будет ли она добра сообщить ему, где он может с ней встретиться. Ответ пришел очень скоро. Она будет ждать его в два тридцать в библиотеке физического факультета. Эрик смотрел на ее четкую круглую подпись, и ему казалось, что Мэри, выводя свое имя для него одного, вкладывала в это движение ласку.
Всю дорогу до Чикаго он томился и нервничал. Как бы ни были приятны его ожидания, в нем ни на минуту не ослабевало глубокое внутреннее сопротивление.
Ему уже не хотелось ехать в Чикаго и встречаться с Мэри. Ему не хотелось сталкиваться с необходимостью окончательного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167