На голове у него была маленькая замшевая шапочка. Видя растерянность Натаниэля, он расплылся в улыбке.
— Привет, Мэндрейк, мой мальчик! Можно войти? На улице такая холодина!
— Мистер Мейкпис! Хм… да. Пожалуйста, входите, сэр.
— Спасибо, мой мальчик, спасибо.
И мистер Квентин Мейкпис вприпрыжку забежал внутрь. Он снял с себя шляпу и весьма ловко метнул ее через всю комнату, где она приземлилась точнехонько на бюст Глэдстоуна. Писатель подмигнул Натаниэлю:
— Думаю, хватит с нас этого старикашки, во всех смыслах.
Хихикая над собственной шуточкой, мистер Мейкпис водворился в кресле.
— Какая нежданная честь, сэр! — Натаниэль стоял посреди кабинета, не зная, что теперь делать. — Может, принести вам чаю?
— Нет-нет, Мэндрейк. Садитесь, садитесь. Я просто заглянул немного поболтать. — Он широко улыбнулся Натаниэлю. — Надеюсь, я не помешал вам в работе?
— Разумеется, нет, сэр. Я как раз подумывал о том, чтобы уйти домой.
— Замечательно! «Как важен сон, и как трудно его обрести!» — реплика султана в сцене в бане. Это акт второй, сцена третья из пьесы «Любовь моя, дева Востока». Видели?
— Боюсь, что нет, сэр. Я тогда был еще слишком молод. А мой бывший наставник, мистер Андервуд, как правило, не посещал театров.
— Ах, какая жалость! — Мистер Мейкпис сокрушенно покачал головой. — При таком ущербном образовании просто удивительно, как вам удалось вырасти настолько многообещающим юношей!
— Я, разумеется, видел «Лебедей Аравии», сэр, — поспешно сообщил Натаниэль. — Потрясающее произведение. Очень волнующее.
— Хм… Несколько критиков действительно утверждают, будто это мой шедевр, но я уверен, что, если постараться, моя следующая вещица его превзойдет. Я вдохновился нынешними проблемами, связанными с Америкой, и обратил внимание на запад. Такой огромный, темный континент, и мы о нем так мало знаем, Мэндрейк! Рабочее название пьесы — «Юбки и ружья». Речь там идет о юной девушке, живущей в лесной глуши….
Говоря, мистер Мейкпис одновременно совершал руками какие-то замысловатые жесты. Из его ладоней вылетел сноп оранжевых искр, искры поплыли по комнате и разместились по ее периметру. Когда искры остановились, писатель прервал себя на полуслове и подмигнул Натаниэлю:
— Ну-с, юноша, видите, что я сделал?
— Вы установили сенсорную сеть, сэр. Она должна обнаружить, если за нами кто-то следит.
— Именно так. И на данный момент все спокойно. Так вот, как ни занимательно мое очередное творение, разговаривать я пришел не о нем. Я хотел прощупать вас — поскольку юноша вы действительно многообещающий — на предмет одного предложения.
— Это большая честь для меня, сэр.
— Само собой разумеется, — продолжал мистер Мейкпис, — что содержание этой маленькой беседы должно остаться между нами. Если хоть одно слово выйдет за пределы этих стен, и вам, и мне несдобровать. По слухам, вы не только молоды и энергичны, но еще и чрезвычайно умны, Мэндрейк. Я уверен, что вы меня понимаете.
— Конечно, сэр.
Натаниэль придал своему лицу выражение любезного внимания. На самом деле он был польщен, но и озадачен. Натаниэль не понимал, с чего вдруг писатель разводит такую таинственность. О близкой дружбе мистера Мейкписа с премьер-министром знали все, но Натаниэль никогда не думал, что сам драматург может быть серьезным магом. Более того — проглядев пару его пьес, Натаниэль полагал, что это маловероятно: в глубине души Натаниэль считал их все жуткой халтурой.
— Прежде всего, заслуженные поздравления, — сказал мистер Мейкпис. — Взбунтовавшийся африт ликвидирован — и, насколько я понимаю, ваш джинн принимал в этом самое активное участие. Молодец! ПМ вам этого не забудет. На самом деле именно в связи с этим я к вам и пришел. Человек ваших способностей, возможно, сумеет мне помочь в одном весьма скользком деле.
Он сделал паузу, но Натаниэль не произнес ни звука. Беседуя с малознакомым человеком, надо быть предельно осторожным. Ему пока не ясны цели Мейкписа.
— Вы были сегодня утром в аббатстве, — продолжал мистер Мейкпис, — и слышали разговор членов совета министров. От вашего внимания наверняка не ускользнул тот факт, что наш друг мистер Дюваль, шеф полиции, добился огромного влияния.
— Да, сэр.
— В качестве командира Серых Спин он и раньше обладал немалой властью, но при этом он не скрывает, что хочет добиться большего. Он уже воспользовался текущими неприятностями, чтобы выдвинуться за счет вашей наставницы, госпожи Уайтвелл.
— Я обратил внимание, что между ними существует некое соперничество, — сказал Натаниэль. Он не счел разумным говорить больше.
— Очень мягко сказано, Мэндрейк. Так вот, будучи личным другом Руперта Деверокса, я могу вам сказать, что наблюдаю за поведением Дюваля с изрядной озабоченностью. Амбициозные люди опасны, Мэндрейк. Они дестабилизируют обстановку. А грубые, нецивилизованные личности, такие как Дюваль, — можете себе представить, он ни разу в жизни не был ни на одной из моих премьер! — опасны вдвойне, поскольку не уважают своих коллег. Дюваль много лет наращивал свое влияние, подлизываясь к премьер-министру и подсиживая остальных старших министров. То, что он крайне амбициозен, давно уже сделалось очевидным. Недавние события — например, трагическая гибель нашего друга Тэллоу — выбили министров из колеи, и это предоставляет Дювалю новые возможности, которыми он, скорее всего, не замедлит воспользоваться. На самом деле вам, Мэндрейк, это сказать можно, вы человек действительно умный и верный, — при том влиянии, которым теперь владеет Дюваль, я опасаюсь мятежа!
Мистер Мейкпис, вероятно, из-за того, что постоянно вращался в театральной среде, говорил на редкость живо: голос его то взмывал почти до крика, дрожа от негодования, то делался низким и гулким. Натаниэль, несмотря на всю свою осторожность, поддался его обаянию и придвинулся ближе.
— Да, мой мальчик, вы не ослышались: именно мятежа я опасаюсь, и, как ближайший и наиболее преданный друг мистера Деверокса, я считаю своим долгом предотвратить его. И для этого мне нужны союзники. Джессика Уайтвелл, разумеется, чрезвычайно влиятельна, но с нею мы не сходимся во взглядах. Что поделать, не любит она театра! Но в вас, Мэндрейк, я чувствую родственную душу. Я уже довольно давно слежу за вашей карьерой, со времен той прискорбной истории с Лавлейсом. И сдается мне, с вами мы вполне могли бы сдружиться.
— Вы так добры, сэр, — медленно произнес Натаниэль.
Сердце у него отчаянно колотилось: вот оно — то, о чем он так давно мечтал! Прямой выход на премьер-министра! Госпожа Уайтвелл — союзник ненадежный. Она только что дала понять, что вполне готова пожертвовать его карьерой. Что ж, если разумно сыграть на этом, он вполне может добиться быстрого продвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Привет, Мэндрейк, мой мальчик! Можно войти? На улице такая холодина!
— Мистер Мейкпис! Хм… да. Пожалуйста, входите, сэр.
— Спасибо, мой мальчик, спасибо.
И мистер Квентин Мейкпис вприпрыжку забежал внутрь. Он снял с себя шляпу и весьма ловко метнул ее через всю комнату, где она приземлилась точнехонько на бюст Глэдстоуна. Писатель подмигнул Натаниэлю:
— Думаю, хватит с нас этого старикашки, во всех смыслах.
Хихикая над собственной шуточкой, мистер Мейкпис водворился в кресле.
— Какая нежданная честь, сэр! — Натаниэль стоял посреди кабинета, не зная, что теперь делать. — Может, принести вам чаю?
— Нет-нет, Мэндрейк. Садитесь, садитесь. Я просто заглянул немного поболтать. — Он широко улыбнулся Натаниэлю. — Надеюсь, я не помешал вам в работе?
— Разумеется, нет, сэр. Я как раз подумывал о том, чтобы уйти домой.
— Замечательно! «Как важен сон, и как трудно его обрести!» — реплика султана в сцене в бане. Это акт второй, сцена третья из пьесы «Любовь моя, дева Востока». Видели?
— Боюсь, что нет, сэр. Я тогда был еще слишком молод. А мой бывший наставник, мистер Андервуд, как правило, не посещал театров.
— Ах, какая жалость! — Мистер Мейкпис сокрушенно покачал головой. — При таком ущербном образовании просто удивительно, как вам удалось вырасти настолько многообещающим юношей!
— Я, разумеется, видел «Лебедей Аравии», сэр, — поспешно сообщил Натаниэль. — Потрясающее произведение. Очень волнующее.
— Хм… Несколько критиков действительно утверждают, будто это мой шедевр, но я уверен, что, если постараться, моя следующая вещица его превзойдет. Я вдохновился нынешними проблемами, связанными с Америкой, и обратил внимание на запад. Такой огромный, темный континент, и мы о нем так мало знаем, Мэндрейк! Рабочее название пьесы — «Юбки и ружья». Речь там идет о юной девушке, живущей в лесной глуши….
Говоря, мистер Мейкпис одновременно совершал руками какие-то замысловатые жесты. Из его ладоней вылетел сноп оранжевых искр, искры поплыли по комнате и разместились по ее периметру. Когда искры остановились, писатель прервал себя на полуслове и подмигнул Натаниэлю:
— Ну-с, юноша, видите, что я сделал?
— Вы установили сенсорную сеть, сэр. Она должна обнаружить, если за нами кто-то следит.
— Именно так. И на данный момент все спокойно. Так вот, как ни занимательно мое очередное творение, разговаривать я пришел не о нем. Я хотел прощупать вас — поскольку юноша вы действительно многообещающий — на предмет одного предложения.
— Это большая честь для меня, сэр.
— Само собой разумеется, — продолжал мистер Мейкпис, — что содержание этой маленькой беседы должно остаться между нами. Если хоть одно слово выйдет за пределы этих стен, и вам, и мне несдобровать. По слухам, вы не только молоды и энергичны, но еще и чрезвычайно умны, Мэндрейк. Я уверен, что вы меня понимаете.
— Конечно, сэр.
Натаниэль придал своему лицу выражение любезного внимания. На самом деле он был польщен, но и озадачен. Натаниэль не понимал, с чего вдруг писатель разводит такую таинственность. О близкой дружбе мистера Мейкписа с премьер-министром знали все, но Натаниэль никогда не думал, что сам драматург может быть серьезным магом. Более того — проглядев пару его пьес, Натаниэль полагал, что это маловероятно: в глубине души Натаниэль считал их все жуткой халтурой.
— Прежде всего, заслуженные поздравления, — сказал мистер Мейкпис. — Взбунтовавшийся африт ликвидирован — и, насколько я понимаю, ваш джинн принимал в этом самое активное участие. Молодец! ПМ вам этого не забудет. На самом деле именно в связи с этим я к вам и пришел. Человек ваших способностей, возможно, сумеет мне помочь в одном весьма скользком деле.
Он сделал паузу, но Натаниэль не произнес ни звука. Беседуя с малознакомым человеком, надо быть предельно осторожным. Ему пока не ясны цели Мейкписа.
— Вы были сегодня утром в аббатстве, — продолжал мистер Мейкпис, — и слышали разговор членов совета министров. От вашего внимания наверняка не ускользнул тот факт, что наш друг мистер Дюваль, шеф полиции, добился огромного влияния.
— Да, сэр.
— В качестве командира Серых Спин он и раньше обладал немалой властью, но при этом он не скрывает, что хочет добиться большего. Он уже воспользовался текущими неприятностями, чтобы выдвинуться за счет вашей наставницы, госпожи Уайтвелл.
— Я обратил внимание, что между ними существует некое соперничество, — сказал Натаниэль. Он не счел разумным говорить больше.
— Очень мягко сказано, Мэндрейк. Так вот, будучи личным другом Руперта Деверокса, я могу вам сказать, что наблюдаю за поведением Дюваля с изрядной озабоченностью. Амбициозные люди опасны, Мэндрейк. Они дестабилизируют обстановку. А грубые, нецивилизованные личности, такие как Дюваль, — можете себе представить, он ни разу в жизни не был ни на одной из моих премьер! — опасны вдвойне, поскольку не уважают своих коллег. Дюваль много лет наращивал свое влияние, подлизываясь к премьер-министру и подсиживая остальных старших министров. То, что он крайне амбициозен, давно уже сделалось очевидным. Недавние события — например, трагическая гибель нашего друга Тэллоу — выбили министров из колеи, и это предоставляет Дювалю новые возможности, которыми он, скорее всего, не замедлит воспользоваться. На самом деле вам, Мэндрейк, это сказать можно, вы человек действительно умный и верный, — при том влиянии, которым теперь владеет Дюваль, я опасаюсь мятежа!
Мистер Мейкпис, вероятно, из-за того, что постоянно вращался в театральной среде, говорил на редкость живо: голос его то взмывал почти до крика, дрожа от негодования, то делался низким и гулким. Натаниэль, несмотря на всю свою осторожность, поддался его обаянию и придвинулся ближе.
— Да, мой мальчик, вы не ослышались: именно мятежа я опасаюсь, и, как ближайший и наиболее преданный друг мистера Деверокса, я считаю своим долгом предотвратить его. И для этого мне нужны союзники. Джессика Уайтвелл, разумеется, чрезвычайно влиятельна, но с нею мы не сходимся во взглядах. Что поделать, не любит она театра! Но в вас, Мэндрейк, я чувствую родственную душу. Я уже довольно давно слежу за вашей карьерой, со времен той прискорбной истории с Лавлейсом. И сдается мне, с вами мы вполне могли бы сдружиться.
— Вы так добры, сэр, — медленно произнес Натаниэль.
Сердце у него отчаянно колотилось: вот оно — то, о чем он так давно мечтал! Прямой выход на премьер-министра! Госпожа Уайтвелл — союзник ненадежный. Она только что дала понять, что вполне готова пожертвовать его карьерой. Что ж, если разумно сыграть на этом, он вполне может добиться быстрого продвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136