Чай пролился на кресло. Он виновато взглянул на Киттиных родителей:
— Ой… Извините…
Мать Китти бросилась к нему и принялась промокать кресло салфеткой.
— Что вы, что вы, мистер Мэндрейк! Не беспокойтесь, пожалуйста!
— Видите ли, госпожа Джонс, — продолжал волшебник, приподняв чашку, чтобы мать Китти могла протереть под ней еще раз, — я вас не забыл, несмотря на то что видел вас буквально пару секунд. И ваших коллег, Фреда и Стенли, я не забыл — ведь это они ограбили меня и собирались убить.
— Ограбили? — Китти нахмурилась. — А что они взяли?
— Ценное гадательное зеркало.
— А-а… — В памяти Китти всплыли смутные воспоминания. — Так вы — тот мальчишка из переулка? Маленький шпион… Ну да, я вас помню — и вас, и ваше зеркало. Фиговое было зеркало.
— Я его сам сделал!
— Мы даже не смогли заставить его работать.
Мистер Мэндрейк не без труда взял себя в руки и заговорил угрожающе спокойным голосом:
— Я вижу, что предъявленных вам обвинений вы уже не отрицаете.
— Нет, не отрицаю, — ответила Китти и, сказав это, вздохнула куда свободнее, чем за все предыдущие месяцы. — Да, все это правда. Все, что вы сказали, и не только это. Жаль, что теперь всему этому конец. Хотя нет, погодите: одно я отрицаю. Вы говорите, что я оставила вас в покое, потому что приняла за мертвого. Это неправда. Фред хотел перерезать вам глотку, но я вас пощадила. Бог знает зачем. Вы мерзкий маленький прохвост. Без вас мир стал бы лучше и чище.
— Она это не всерьез!
Ее отец вскочил на ноги и встал между ними, словно надеясь собственной грудью закрыть волшебника от слов своей дочери.
— Всерьез, всерьез. — Юнец улыбался, но в глазах у него полыхал гнев. — Пусть говорит.
Китти едва остановилась, чтобы перевести дыхание.
— Я презираю и ненавижу вас и всех прочих волшебников! Вам плевать на людей, таких, как мы! Мы живем только… только ради того, чтобы кормить вас, прибираться у вас в домах и шить вам одежду! Мы трудимся, как рабы, на ваших заводах и фабриках, пока вы с вашими демонами купаетесь в роскоши! А если нам случается перейти вам дорогу — горе нам! Мы всегда остаемся в проигрыше, как Якоб! Вы подлые, злые, бессердечные и самодовольные!
— Самодовольные? — Юнец поправил свой платочек в нагрудном кармашке. — Да у вас истерика, барышня. Я просто знаю себе цену и стараюсь выглядеть соответственно. Внешний вид весьма важен, знаете ли.
— Да для вас ничего не важно! Отцепись, мам!
Китти в ярости поднялась на ноги. Мать, обезумев от отчаяния, схватила ее за плечи. Китти отпихнула ее.
— Кстати, о внешнем виде, — бросила она. — Эти брюки вам узки!
— Да ну? — Юнец тоже встал. Его пальто взметнулось у него за плечами. — Знаете, с меня довольно. В лондонском Тауэре у вас будет предостаточно времени на то, чтобы как следует обдумать свое мнение о костюмах.
— Нет! — Мать Китти осела на пол. — Мистер Мэндрейк, прошу вас…
Отец Китти поднялся так скованно, как будто у него вдруг заныли все кости.
— Неужели ничего нельзя сделать?
Волшебник покачал головой.
— Боюсь, что ваша дочь давно уже выбрала свой путь. Я сожалею об этом, поскольку вы оба явно верны правительству.
— Она всегда была упрямой и опрометчивой девчонкой, — тихо сказал отец Китти, — но я никогда не подозревал, что она еще и дурная. Этот инцидент с Якобом Гирнеком должен был бы чему-то нас научить, но мы с Айрис всегда надеялись на лучшее… А теперь, когда наши войска отправляются в Америку и со всех сторон как никогда угрожают враги, обнаружить, что наша девочка — изменница, по уши в преступлениях… Это раздавило меня, буквально раздавило, мистер Мэндрейк. Я ведь всегда учил ее только хорошему.
— Нуда, разумеется! — поспешно ответил волшебник. — И тем не менее…
— Я ее почетный караул водил смотреть и на парады по праздникам. Она сидела у меня на плечах в День Империи, когда толпа на Трафальгарской площади приветствовала премьер-министра в течение целого часа. Вы-то этого, наверное, не помните, мистер Мэндрейк, вы сами еще так молоды, но это было великое событие. И вот теперь моей маленькой дочурки больше нет, а вместо нее откуда-то взялась эта угрюмая мерзавка, которая совершенно не считается с родителями, не чтит властей… Не любит родину…
Голос у него сорвался.
— Какой же ты идиот, папочка! — сказала Китти.
Ее мать по-прежнему стояла на коленях на полу и умоляла волшебника:
— Мистер Мэндрейк, прошу вас, не надо ее в Тауэр, пожалуйста!
— Простите, миссис Джонс, но…
— Все в порядке, мама, — сказала Китти, не скрывая своего презрения. — Можешь встать с колен. Ни в какой Тауэр он меня не заберет. Хотела бы я посмотреть, как у него это получится!
— Да ну? — усмехнулся юнец. — Вы сомневаетесь в моих возможностях?
Китти оглядела комнату.
— По-моему, вы тут один.
Слабая усмешка.
— Это только так кажется. Идемте, госпожа Джонс. На соседней улице ждет казенная машина. Вы сами пойдете, или мне придется применить силу?
— Никуда я не пойду, мистер Мэндрейк!
И Китти ринулась вперед, замахнувшись кулаком. От удара в скулу волшебник отлетел и рухнул в кресло. Китти перешагнула через скорчившуюся на полу мать и бросилась к двери. Но тут ее крепко схватили за руку. Ее отец: лицо белое, глаза выпучены.
— Папа, пусти!
Она дернула его за рукав, но он держал ее, как клещами.
— Что ты наделала? — Отец смотрел на нее так, словно она превратилась в какое-то чудовище. — Что же ты наделала?!
— Пап! Просто отпусти меня, и все. Пусти, пожалуйста.
Китти вырывалась, но ее отец только сильнее стискивал руку. Мать потянулась с пола и ухватила Китти за ногу — как-то неуверенно, словно сама не знала, чего хочет: поддержать дочь или удержать ее. Волшебник в кресле пошевелился, встряхнул головой, точно просыпающаяся собака, посмотрел в их сторону. Его взгляд, когда он наконец сфокусировался, был убийственным. Он произнес несколько неблагозвучных слов на незнакомом языке и хлопнул в ладоши. Китти и ее родители прекратили бороться. Посреди комнаты, откуда ни возьмись, повисли отвратительные клубы пара. Внутри них появилось что-то темное: иссиня-черная фигурка с тонкими рожками и кожистыми крыльями обвела их взглядом и мерзко ухмыльнулась.
Волшебник потер щеку, подвигал челюстью.
— Вот девушка, — сказал он. — Схвати ее и не отпускай. Можешь драть ее за волосы сколько хочешь.
Тварь хрипло пискнула в ответ, захлопала крылышками и вылетела из своего туманного гнезда. Отец Китти издал глухой стон, его хватка ослабла. Мать бросилась к буфету и спрятала лицо.
— И это все, на что ты способен? — спросила Китти. — Всего-навсего мулер? Тоже мне!
Она протянула руку, и не успела изумленная тварь вцепиться в нее, как девушка сама ухватила ее за шею, раскрутила над головой и швырнула в лицо волшебнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Ой… Извините…
Мать Китти бросилась к нему и принялась промокать кресло салфеткой.
— Что вы, что вы, мистер Мэндрейк! Не беспокойтесь, пожалуйста!
— Видите ли, госпожа Джонс, — продолжал волшебник, приподняв чашку, чтобы мать Китти могла протереть под ней еще раз, — я вас не забыл, несмотря на то что видел вас буквально пару секунд. И ваших коллег, Фреда и Стенли, я не забыл — ведь это они ограбили меня и собирались убить.
— Ограбили? — Китти нахмурилась. — А что они взяли?
— Ценное гадательное зеркало.
— А-а… — В памяти Китти всплыли смутные воспоминания. — Так вы — тот мальчишка из переулка? Маленький шпион… Ну да, я вас помню — и вас, и ваше зеркало. Фиговое было зеркало.
— Я его сам сделал!
— Мы даже не смогли заставить его работать.
Мистер Мэндрейк не без труда взял себя в руки и заговорил угрожающе спокойным голосом:
— Я вижу, что предъявленных вам обвинений вы уже не отрицаете.
— Нет, не отрицаю, — ответила Китти и, сказав это, вздохнула куда свободнее, чем за все предыдущие месяцы. — Да, все это правда. Все, что вы сказали, и не только это. Жаль, что теперь всему этому конец. Хотя нет, погодите: одно я отрицаю. Вы говорите, что я оставила вас в покое, потому что приняла за мертвого. Это неправда. Фред хотел перерезать вам глотку, но я вас пощадила. Бог знает зачем. Вы мерзкий маленький прохвост. Без вас мир стал бы лучше и чище.
— Она это не всерьез!
Ее отец вскочил на ноги и встал между ними, словно надеясь собственной грудью закрыть волшебника от слов своей дочери.
— Всерьез, всерьез. — Юнец улыбался, но в глазах у него полыхал гнев. — Пусть говорит.
Китти едва остановилась, чтобы перевести дыхание.
— Я презираю и ненавижу вас и всех прочих волшебников! Вам плевать на людей, таких, как мы! Мы живем только… только ради того, чтобы кормить вас, прибираться у вас в домах и шить вам одежду! Мы трудимся, как рабы, на ваших заводах и фабриках, пока вы с вашими демонами купаетесь в роскоши! А если нам случается перейти вам дорогу — горе нам! Мы всегда остаемся в проигрыше, как Якоб! Вы подлые, злые, бессердечные и самодовольные!
— Самодовольные? — Юнец поправил свой платочек в нагрудном кармашке. — Да у вас истерика, барышня. Я просто знаю себе цену и стараюсь выглядеть соответственно. Внешний вид весьма важен, знаете ли.
— Да для вас ничего не важно! Отцепись, мам!
Китти в ярости поднялась на ноги. Мать, обезумев от отчаяния, схватила ее за плечи. Китти отпихнула ее.
— Кстати, о внешнем виде, — бросила она. — Эти брюки вам узки!
— Да ну? — Юнец тоже встал. Его пальто взметнулось у него за плечами. — Знаете, с меня довольно. В лондонском Тауэре у вас будет предостаточно времени на то, чтобы как следует обдумать свое мнение о костюмах.
— Нет! — Мать Китти осела на пол. — Мистер Мэндрейк, прошу вас…
Отец Китти поднялся так скованно, как будто у него вдруг заныли все кости.
— Неужели ничего нельзя сделать?
Волшебник покачал головой.
— Боюсь, что ваша дочь давно уже выбрала свой путь. Я сожалею об этом, поскольку вы оба явно верны правительству.
— Она всегда была упрямой и опрометчивой девчонкой, — тихо сказал отец Китти, — но я никогда не подозревал, что она еще и дурная. Этот инцидент с Якобом Гирнеком должен был бы чему-то нас научить, но мы с Айрис всегда надеялись на лучшее… А теперь, когда наши войска отправляются в Америку и со всех сторон как никогда угрожают враги, обнаружить, что наша девочка — изменница, по уши в преступлениях… Это раздавило меня, буквально раздавило, мистер Мэндрейк. Я ведь всегда учил ее только хорошему.
— Нуда, разумеется! — поспешно ответил волшебник. — И тем не менее…
— Я ее почетный караул водил смотреть и на парады по праздникам. Она сидела у меня на плечах в День Империи, когда толпа на Трафальгарской площади приветствовала премьер-министра в течение целого часа. Вы-то этого, наверное, не помните, мистер Мэндрейк, вы сами еще так молоды, но это было великое событие. И вот теперь моей маленькой дочурки больше нет, а вместо нее откуда-то взялась эта угрюмая мерзавка, которая совершенно не считается с родителями, не чтит властей… Не любит родину…
Голос у него сорвался.
— Какой же ты идиот, папочка! — сказала Китти.
Ее мать по-прежнему стояла на коленях на полу и умоляла волшебника:
— Мистер Мэндрейк, прошу вас, не надо ее в Тауэр, пожалуйста!
— Простите, миссис Джонс, но…
— Все в порядке, мама, — сказала Китти, не скрывая своего презрения. — Можешь встать с колен. Ни в какой Тауэр он меня не заберет. Хотела бы я посмотреть, как у него это получится!
— Да ну? — усмехнулся юнец. — Вы сомневаетесь в моих возможностях?
Китти оглядела комнату.
— По-моему, вы тут один.
Слабая усмешка.
— Это только так кажется. Идемте, госпожа Джонс. На соседней улице ждет казенная машина. Вы сами пойдете, или мне придется применить силу?
— Никуда я не пойду, мистер Мэндрейк!
И Китти ринулась вперед, замахнувшись кулаком. От удара в скулу волшебник отлетел и рухнул в кресло. Китти перешагнула через скорчившуюся на полу мать и бросилась к двери. Но тут ее крепко схватили за руку. Ее отец: лицо белое, глаза выпучены.
— Папа, пусти!
Она дернула его за рукав, но он держал ее, как клещами.
— Что ты наделала? — Отец смотрел на нее так, словно она превратилась в какое-то чудовище. — Что же ты наделала?!
— Пап! Просто отпусти меня, и все. Пусти, пожалуйста.
Китти вырывалась, но ее отец только сильнее стискивал руку. Мать потянулась с пола и ухватила Китти за ногу — как-то неуверенно, словно сама не знала, чего хочет: поддержать дочь или удержать ее. Волшебник в кресле пошевелился, встряхнул головой, точно просыпающаяся собака, посмотрел в их сторону. Его взгляд, когда он наконец сфокусировался, был убийственным. Он произнес несколько неблагозвучных слов на незнакомом языке и хлопнул в ладоши. Китти и ее родители прекратили бороться. Посреди комнаты, откуда ни возьмись, повисли отвратительные клубы пара. Внутри них появилось что-то темное: иссиня-черная фигурка с тонкими рожками и кожистыми крыльями обвела их взглядом и мерзко ухмыльнулась.
Волшебник потер щеку, подвигал челюстью.
— Вот девушка, — сказал он. — Схвати ее и не отпускай. Можешь драть ее за волосы сколько хочешь.
Тварь хрипло пискнула в ответ, захлопала крылышками и вылетела из своего туманного гнезда. Отец Китти издал глухой стон, его хватка ослабла. Мать бросилась к буфету и спрятала лицо.
— И это все, на что ты способен? — спросила Китти. — Всего-навсего мулер? Тоже мне!
Она протянула руку, и не успела изумленная тварь вцепиться в нее, как девушка сама ухватила ее за шею, раскрутила над головой и швырнула в лицо волшебнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136