— Мам, я еще никогда на «Москвиче» не ездила!
— Меня дорога беспокоит, снег только что стаял — все, наверно, развезло.
— Ничего, мы тогда через кладбище поедем. Покойников ведь как-то возят, не складывают же их у магазина до лета?
— Бог знает, что ты говоришь. Одевайся скорее. И причешись. Дед терпеть не может нерях.
Конечно, не может. Потому что его тетя Влада целыми днями за каждой пылинкой с метелочкой из перьев гоняется. Если нашу пыль такой метелочкой убирать, понадобятся десять теть Влад. Ботинки у меня какие расхлябанные, грязные — даже не поймешь, какого они цвета. А у деда ботинки как зеркало. Он их каждый день двумя щетками и бархоткой чистит. Надо же — каждый день. И бархоткой. Это уже немножечко богатство.
— Мам, а торт кому? Тете Владе?
— Конечно.
— Она сама торты печет.
— В гости не принято ходить с пустыми руками.
Баба Маня умеет только пирожки печь. И то потом у нее неделю спину «как собаки грызут». А тетя Влада всегда готовит что-то такое, чего я ни у кого не видела. Это потому что она — «гордая полячка». И еще у нее есть два страшных секрета, про которые не принято говорить. У нее отец был польский помещик. И она верит в бога. Даже не в простого, а католического.
— Мам, а тетя Влада любит торты?
— Тетя Влада любит, когда люди соблюдают приличия.
— Ага, это похоже на «во всем должен быть порядок» Антонины Ивановны.
— Ты наблюдательная мышка, они действительно чем-то похожи.
— Только не комнатами. У дедушки такое красивое продолговатое окно и все-все в цветах. Ни у кого такого нет.
— Это эркер называется. Напрасно он в нем так много курит. Это ни его легким, ни цветам не полезно.
— Мам, а какого цвета у него «Москвич»?
— Кажется темно— синего. Он будущей весной собирается в отставку. Обещал взять нас с тобой и через всю Россию отправиться на юг.
— Путешествовать по всем городам на машине! Это же сказка, которая никогда не сбывается!
Ой, какой «Москвич» вблизи красивый. Будто его дедушка натер бархоткой для ботинок. Ручку даже трогать страшно — вдруг сломается.
Как такую дорогую машину пускать по нашему шоссе? Там и грузовики-то с трудом скачут. Того и гляди — либо кузов, либо колеса отвалятся.
— Ну, бригада имени 25 Октября, в путь готова?
— Готова!
— Тогда грузи Владины бутерброды и — поехали! Нам надо к восьми вернуться, потому что сегодня по телевизору балет.
— Ой, балет! Мам, можно я у дедушки останусь на воскресенье?
— Ладно, там видно будет.
С шоссе дедушкин «Москвич», кажется, справляется. Трясет, конечно, на ухабах, но не скрежещет, и ничего не отваливается.
— Спишь мартышка? Погляди, какие нежные почки проклюнулись.
Как можно спать, когда нужно помогать машине — гладить бока, успокаивать.
А действительно все светится золотом. Будто машина охватывает своей роскошью и небо и деревья. Только домишки не чувствуют ее красоту — остаются грязными, покосившимися, залатанными.
— Уже церковь-клуб виднеется. Скоро приедем.
Не бойся, Москвиченька, ты справишься с кладбищенской дорогой. Там не так круто, как от почты. Правда, наверно, все в ямах с водой… Вот если б ты умел встать на два колеса и бочком протиснуться между могилами. Или по воздуху перелетать через лужи. Ничего, я тебе помогу, я эту дорогу ногами хорошо знаю. Ты по песку ползи осторожненько, а по лужам вжик — на скорости. Ладно?
— Ого, как размыло вашу грунтовку! Как бы не забуксовать!
— Может, мы выйдем. Машине будет легче идти?
— Ну да! Грязь месить! Авось проскочим!
Вж— ж-ж-ж! Гуди, Москвиченька, гуди! Сильнее тяни! Ну же! Вж-ж-ж-ж!
— Все, сели!
— Господи, прямо на полпути между шоссе и домом!
— Ну-ка, бабоньки, вылезай. Подтолкни машину.
Вж— ж-ж-ж! Гуди, Москвиченька, гуди! Мы же со всех сил толкаем! Ну же! Вж-ж-ж-ж!
— Ни черта! Только перемазались.
— Придется веток наломать. Бросить под колеса.
— Как бы дождь не пошел. Что-то тучи набегают.
— За ветками! Живо!
Вж— ж-ж-ж! Ну же! Мы столько веток набросали! Вж-ж-ж-ж! Давай, Москвиченька, давай!
— Ни черта! Придется сходить на дачу за топором и строить гать как на фронте.
— Молодец дочь! Что значит военная закалка!
— Ма, я с тобой. А то тебе будет грустно одной по мокрой дороге шлепать.
— Ладно, барышни, а я еще веток поломаю и покараулю: вдруг похоронная машина объявится. Подтолкнет.
Вряд ли похороны вечером бывают. И в дождь неудобно хоронить. Хотя, наверно, весной тоже умирают. Вон сколько новых могил. Не думаю, чтоб мама боялась покойников. Она просто от холода ежится и за дедушку беспокоится.
— Мам, если даже нарубленные деревья не помогут, нужно будет подняться к церкви-клубу и пригнать грузовик. Он запросто вытянет из болота бегемота.
— Так и придется сделать. Только я думаю, отцу не надо спускаться к даче. Мокрый промозглый дом может губительно сказаться на его легких.
Что значит «губительно сказаться»? Он что, может тоже заболеть и умереть? Нет, так не бывает. Он же совсем не старый. Мы еще должны поехать на машине путешествовать по стране. Нам нужно увидеть юг, море.
— Ой, деда, сколько ты веток наломал!
— Принесли топор?
— Знаешь, папа, мы ничего рубить не будем. Ты весь мокрый и плохо дышишь. Ты сейчас садишься и греешься в машине, а я иду наверх ловить грузовик.
— О, раскомандовалась! Я, чай, старше тебя по званию.
— Меня в госпитале и генералы слушались. Садись, доча, в машину. Включите фары, чтоб вас видно было, и грейтесь.
Как хорошо ехать обратно. В машине в дождь еще уютнее, чем при солнце. Два толстых луча разметают темноту с дороги. Фары встречных машин делают страшную чужую темноту нормальной городской. Еще не поздно. Можем успеть посмотреть телевизор. Ни у кого дома нет такого телевизора. Ни у кого нет этого… продолговатого окна с цветами. Завтра, если тетя Влада разрешит, я их буду поливать. Ни у кого нет такой большущей качалки с оленями, на которой здорово слушать театр-у-микрофона. Никто на завтрак не топит молоко в духовке и не печет булочки. Даже соседский кот у дедушки и тети Влады самый пушистый на свете.
— Эва! Опять у них великая стройка Пятилетки.
Это нижняя Петушиха про наш дом говорит.
— Спокою людям никакого нету!
Когда мамы нет на даче, нижняя Петушиха так и крутится у нас на участке, так и вынюхивает. Папе хорошо, он ее не замечает, а мне приходится быть вежливой хозяйкой дома.
— Чо солдатики-то у вас работают, нанятые? что ли?
— Да, они укладывает балки для пола.
— Небось, дед военный их пригнал? Он у вас мужчина видный, самостоятельный.
У нас и правда развернулась стройка. Целый день звенят пилы, стучат топоры. Папа наравне с солдатами тешет бревна и на «Раз-два — взяли! Еще раз взяли!» перетаскивает их к дому. Мне велено ошкуривать бревна поменьше, они пойдут на стропила.
Дерево очень приятно пахнет живым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155