Опоздали.
— Кто-то слишком долго вертелся перед зеркалом.
— Хлопают. Наверно, директор кончил речь.
— Загляни в щелочку, пришли Людмила Николаевна и Ник Мих?
— Не-а, не видать. Черт, все головы к нам повернули! Прорвемся?
— Неудобно. Может, подождем здесь?
— Еще чего! Двум смертям не бывать — давай!
— Во! Как всегда выпендриваются! Даже на выпускной бал не могут придти вовремя!
— Ты, Алочка, как всегда любезна. А сегодня еще и неотразима.
— Разумничались. То-то и видно, что таких умников, как вы, даже в институт не возьмут.
— А тебя возьмут?
— Возьмут! Я полгода на курсы ходила и знаю, на каком отделении в прошлом году недобор был.
— Тише вы, слушать мешаете!
— Сама, Лаша, заткнись!
— Платье у Верки видели? Потряс! Прямо с картинки в журнале мод. Интересно, сколько на такую юбку материи пошло?
— Ал, ты не знаешь, куда она поступать будет?
— Чего не знаю? Знаю. Туда же, куда и ты.
— Нин, ты слышала? Верка — на филфак. Убита. Наповал.
— Да ладно тебе, Верка со своей зубрежкой — куда хочешь поступит.
— Но у нее же просто фотографическая память, ей все равно, что литература, что математика — она ни в чем ни звука не понимает!
— Подумаешь, зато с таким видом все шпарит, будто сама весь учебник написала.
— Тише вы, вас поздравляют, а вы болтаете!
— Что, уже хлопать пора? Мы хлопаем.
— Ушами.
— Кончайте трепаться, сказано стулья для танцев раздвигать.
— Ла-аш, ну-ка дай твое платье рассмотреть! Да тебя в таком великолепии просто не узнать!
— Ага. Мне один парень сказал, что полнота делает мою фигуру вот так — на большой! Конечно, наша школьная мелюзга просто ничего не понимает.
— Фигура для настоящих парней!
— Да ты, Лаша, сегодня и не толстая совсем.
— Ага. У меня там внизу корсаж. На, пощупай.
— Ого, прямо бронтозавр! Слушай, ты не поступай в «Пищевой», а то фигуру испортишь.
— Сколько раз тебе говорить: я иду не в «Пищевой», а в «Торговый». Смейтесь, смейтесь, вы еще все ко мне приползете, поклонитесь. Университет университетом, а хуже других никому ходить не хочется. Между прочим, знаешь, кто еще на филфак поступает?
— Знаю. Верка.
— Ну, Верка — зубрилка. Алена из «д»!
— Да ну?
— Вот тебе и «да ну!» Она еще в сто раз скорее тебя поступит. У нее мать — заведующая ателье на Невском.
— При чем тут ателье?
— А при том… Ее мать сказала моей матери, что она шила для одной знакомой, которая преподает на кафедре английского языка.
— Ну, там блат не поможет. Там такой строгий отбор.
— Не скажи, блат как вода — везде дырочку найдет.
— Ого, Лаша афоризмами заговорила!
— Посмотрим, что ты, когда провалишься, запоешь.
— Эй, сачки! Встали в сторонку и сплетничают, а мы за них стулья таскай!
— Ну-ка, девочки! Улыбочка! Фотография на память!
— Видишь, Лаша, нам с тобой мальчишки: «сачки», «сплетницы», а Нине: «Улыбочка! Фотография на память!» Что значит потрясная «бабетта».
— Ах, вам моя прическа не нравится?! Все! Ухожу танцевать с Димкой! А вы тут оставайтесь сплетничать.
— Кто знает, куда Димка поступает?
— В «Лесотехническую академию».
— А Ник?
— В «Педиатрический».
— Вот бы не подумала! Хотя, пожалуй, им это подойдет…
— Девчоночники они.
— Все недевчоночники уже в прошлом году поступили. А оставшимся можно доверить лес и детей.
— Бабская работа. Что это за муж будет! Никаких денег от него не дождешься.
— А тебе, Лаш, муж и не нужен. Ты сама будешь добытчица.
— Да уж побольше тебя, дуры университетской, буду заколачивать. И мужик у меня будет получше твоего ухажера Ва-ани. Вон тащится со своей дурацкой улыбочкой.
— Не хорошо, Лаша, о будущем математическом светиле так говорить.
— «Светило»! Как же! Кто его с такой рожей в институт пустит?!
— Куда это Лашина?
— Танцевать, наверно, упорхнула. Витя, Ник Мих все еще с тобой занимается?
— Угу.
— Ты будешь поступать на физмат?
— Не-а, он говорит, что мне нужно на прикладную математику.
— Почему?
— Говорит, что у меня не развито воображение.
— И ты не обижаешься?
— А чо? Коли это правда?
— Боишься экзаменов?
— Не-а, счас поступать не буду. Пусть меня в армию забреют. А там попрошусь в госбезопасность.
— КУДА-А?!
— В погранвойска. После такой службы куда хошь возьмут. И в партию в армии вступлю. Там это запросто. А после университета попрошусь в КГБ.
— КУДА-А?!
— Туда-а. Знаешь, какая у них там техника!
— Да где ты таких идей набрался? Раньше ведь двух слов связать не мог?
— Разговаривать я умею. Только не люблю. Чего языком попусту молоть?
— Господи! Ты Николаю Михайловичу про КГБ говорил?
— Не-а. Только тебе. Знаешь, чо я к тебе подошел?
— Нет.
— Я у тебя в комнате был.
— Мы переехали.
— Знаю. Я на старой квартире. Там теперь один парень живет. Он из нашинских. Земляк.
— Бред какой-то, при чем тут комната?
— Эта-а… Можно я тебе из армии писать буду? Из армии всегда кому-нибудь пишут…
— Пиши.
— Не беспокойся, я твой новый адрес в журнале посмотрел.
— Ва-ань, ты чо с девушкой без пряников заигрываешь?
— Я ничо.
— То-то по твоей красной физиономии и видно, что ты «ничо».
— Девчата, он сматывается! Держи его!
— Пусть катится! Танцевать все равно не умеет.
— Ну, девчата, давайте решать: идем по городу всю ночь гулять или по домам?
— Чего, все классы идут, а мы что — рыжие?
— Ура! Встречать белые ночи!
— На Марсово поле!
— К Летнему саду!
— Смотреть, как разводят мосты!
— Нин, мы как, тоже пойдем?
— Как хочешь. Если идем, то я с Ником и Димкой договорюсь, чтоб они нам свои пиджаки дали.
— Что-то у меня никакого настроения никуда тащиться. Будто мы не на своем, а на чьем-то чужом празднике гуляем.
— И мне эта скукотища надоела. Пошли спать. Мама сказала, что постелет нам вместе на полу и оставит по пирожному к чаю.
— Решено: сон с пирожными — йес, шатание по городу — ноу!
— Спа-анюшки пора…
Выпускной бал кончился. А был ли он? Целый вечер простояла у стенки, никто даже не догадался пригласить танцевать. Неужели и вся жизнь так промелькнет? Нет, с сентября время должно пойти по-другому. Сейчас оно сжалось как пружина, а потом раз — распрямится и полетит стрелой… Или упадет к ногам… Как проколотый резиновый шарик. Сморщенный и жалкий.
Нет! Моя жизнь не может так бесславно кончиться. Меня нельзя взять и сбросить со скалы в самом начале пути. Я должна подняться на самую вершину. Это моя гора и моя вершина.
Господи, как же я устала.
Сколько же мне лет?
Сто? Двести? С каждой минутой я старею. Это метро с воем высасывает мои годы.
— Двери закрываются. Следующая остановка — Кировский завод.
Парни, вошедшие в вагон, даже не взглянули в мою сторону. Кто я им — старая дохлая кошка? Подумаешь, они больно мне нужны! Из техникума, небось, какого-нибудь… А я, между прочим, в университете учусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
— Кто-то слишком долго вертелся перед зеркалом.
— Хлопают. Наверно, директор кончил речь.
— Загляни в щелочку, пришли Людмила Николаевна и Ник Мих?
— Не-а, не видать. Черт, все головы к нам повернули! Прорвемся?
— Неудобно. Может, подождем здесь?
— Еще чего! Двум смертям не бывать — давай!
— Во! Как всегда выпендриваются! Даже на выпускной бал не могут придти вовремя!
— Ты, Алочка, как всегда любезна. А сегодня еще и неотразима.
— Разумничались. То-то и видно, что таких умников, как вы, даже в институт не возьмут.
— А тебя возьмут?
— Возьмут! Я полгода на курсы ходила и знаю, на каком отделении в прошлом году недобор был.
— Тише вы, слушать мешаете!
— Сама, Лаша, заткнись!
— Платье у Верки видели? Потряс! Прямо с картинки в журнале мод. Интересно, сколько на такую юбку материи пошло?
— Ал, ты не знаешь, куда она поступать будет?
— Чего не знаю? Знаю. Туда же, куда и ты.
— Нин, ты слышала? Верка — на филфак. Убита. Наповал.
— Да ладно тебе, Верка со своей зубрежкой — куда хочешь поступит.
— Но у нее же просто фотографическая память, ей все равно, что литература, что математика — она ни в чем ни звука не понимает!
— Подумаешь, зато с таким видом все шпарит, будто сама весь учебник написала.
— Тише вы, вас поздравляют, а вы болтаете!
— Что, уже хлопать пора? Мы хлопаем.
— Ушами.
— Кончайте трепаться, сказано стулья для танцев раздвигать.
— Ла-аш, ну-ка дай твое платье рассмотреть! Да тебя в таком великолепии просто не узнать!
— Ага. Мне один парень сказал, что полнота делает мою фигуру вот так — на большой! Конечно, наша школьная мелюзга просто ничего не понимает.
— Фигура для настоящих парней!
— Да ты, Лаша, сегодня и не толстая совсем.
— Ага. У меня там внизу корсаж. На, пощупай.
— Ого, прямо бронтозавр! Слушай, ты не поступай в «Пищевой», а то фигуру испортишь.
— Сколько раз тебе говорить: я иду не в «Пищевой», а в «Торговый». Смейтесь, смейтесь, вы еще все ко мне приползете, поклонитесь. Университет университетом, а хуже других никому ходить не хочется. Между прочим, знаешь, кто еще на филфак поступает?
— Знаю. Верка.
— Ну, Верка — зубрилка. Алена из «д»!
— Да ну?
— Вот тебе и «да ну!» Она еще в сто раз скорее тебя поступит. У нее мать — заведующая ателье на Невском.
— При чем тут ателье?
— А при том… Ее мать сказала моей матери, что она шила для одной знакомой, которая преподает на кафедре английского языка.
— Ну, там блат не поможет. Там такой строгий отбор.
— Не скажи, блат как вода — везде дырочку найдет.
— Ого, Лаша афоризмами заговорила!
— Посмотрим, что ты, когда провалишься, запоешь.
— Эй, сачки! Встали в сторонку и сплетничают, а мы за них стулья таскай!
— Ну-ка, девочки! Улыбочка! Фотография на память!
— Видишь, Лаша, нам с тобой мальчишки: «сачки», «сплетницы», а Нине: «Улыбочка! Фотография на память!» Что значит потрясная «бабетта».
— Ах, вам моя прическа не нравится?! Все! Ухожу танцевать с Димкой! А вы тут оставайтесь сплетничать.
— Кто знает, куда Димка поступает?
— В «Лесотехническую академию».
— А Ник?
— В «Педиатрический».
— Вот бы не подумала! Хотя, пожалуй, им это подойдет…
— Девчоночники они.
— Все недевчоночники уже в прошлом году поступили. А оставшимся можно доверить лес и детей.
— Бабская работа. Что это за муж будет! Никаких денег от него не дождешься.
— А тебе, Лаш, муж и не нужен. Ты сама будешь добытчица.
— Да уж побольше тебя, дуры университетской, буду заколачивать. И мужик у меня будет получше твоего ухажера Ва-ани. Вон тащится со своей дурацкой улыбочкой.
— Не хорошо, Лаша, о будущем математическом светиле так говорить.
— «Светило»! Как же! Кто его с такой рожей в институт пустит?!
— Куда это Лашина?
— Танцевать, наверно, упорхнула. Витя, Ник Мих все еще с тобой занимается?
— Угу.
— Ты будешь поступать на физмат?
— Не-а, он говорит, что мне нужно на прикладную математику.
— Почему?
— Говорит, что у меня не развито воображение.
— И ты не обижаешься?
— А чо? Коли это правда?
— Боишься экзаменов?
— Не-а, счас поступать не буду. Пусть меня в армию забреют. А там попрошусь в госбезопасность.
— КУДА-А?!
— В погранвойска. После такой службы куда хошь возьмут. И в партию в армии вступлю. Там это запросто. А после университета попрошусь в КГБ.
— КУДА-А?!
— Туда-а. Знаешь, какая у них там техника!
— Да где ты таких идей набрался? Раньше ведь двух слов связать не мог?
— Разговаривать я умею. Только не люблю. Чего языком попусту молоть?
— Господи! Ты Николаю Михайловичу про КГБ говорил?
— Не-а. Только тебе. Знаешь, чо я к тебе подошел?
— Нет.
— Я у тебя в комнате был.
— Мы переехали.
— Знаю. Я на старой квартире. Там теперь один парень живет. Он из нашинских. Земляк.
— Бред какой-то, при чем тут комната?
— Эта-а… Можно я тебе из армии писать буду? Из армии всегда кому-нибудь пишут…
— Пиши.
— Не беспокойся, я твой новый адрес в журнале посмотрел.
— Ва-ань, ты чо с девушкой без пряников заигрываешь?
— Я ничо.
— То-то по твоей красной физиономии и видно, что ты «ничо».
— Девчата, он сматывается! Держи его!
— Пусть катится! Танцевать все равно не умеет.
— Ну, девчата, давайте решать: идем по городу всю ночь гулять или по домам?
— Чего, все классы идут, а мы что — рыжие?
— Ура! Встречать белые ночи!
— На Марсово поле!
— К Летнему саду!
— Смотреть, как разводят мосты!
— Нин, мы как, тоже пойдем?
— Как хочешь. Если идем, то я с Ником и Димкой договорюсь, чтоб они нам свои пиджаки дали.
— Что-то у меня никакого настроения никуда тащиться. Будто мы не на своем, а на чьем-то чужом празднике гуляем.
— И мне эта скукотища надоела. Пошли спать. Мама сказала, что постелет нам вместе на полу и оставит по пирожному к чаю.
— Решено: сон с пирожными — йес, шатание по городу — ноу!
— Спа-анюшки пора…
Выпускной бал кончился. А был ли он? Целый вечер простояла у стенки, никто даже не догадался пригласить танцевать. Неужели и вся жизнь так промелькнет? Нет, с сентября время должно пойти по-другому. Сейчас оно сжалось как пружина, а потом раз — распрямится и полетит стрелой… Или упадет к ногам… Как проколотый резиновый шарик. Сморщенный и жалкий.
Нет! Моя жизнь не может так бесславно кончиться. Меня нельзя взять и сбросить со скалы в самом начале пути. Я должна подняться на самую вершину. Это моя гора и моя вершина.
Господи, как же я устала.
Сколько же мне лет?
Сто? Двести? С каждой минутой я старею. Это метро с воем высасывает мои годы.
— Двери закрываются. Следующая остановка — Кировский завод.
Парни, вошедшие в вагон, даже не взглянули в мою сторону. Кто я им — старая дохлая кошка? Подумаешь, они больно мне нужны! Из техникума, небось, какого-нибудь… А я, между прочим, в университете учусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155