Вон звонят! Небось тебя. Сейчас как крикну в телефон, что ты ду…
— Отдай трубку!
— Не дам. Аллё? Вам эту ду…?
— Отдай!
— Не дам!
— Твоя бабушка придет и увидит тебя в шубе!
— На, подавись!
Слава богу, испарилась! Ну, телефончик, миленький, хоть бы это был не он!
— Аллё, это ты? Что это у вас там за драка?
— А-а, Ларуся… Не обращай внимания, это соседка.
— Чего у тебя голос такой кислый? Ларку ждала? Ну и зря. Ей не до тебя. У нее роман с «вэшником».
— С кем это?
— С Папковым. Представляешь, их Алка два раза у «Первого мая» видела. Чего соседка с тобой цапается? Ты ей на хвост соли насыпала?
— Угу. Брякнула, не подумав, что у нее шуба старушечья.
— Ну и правильно, правду всегда нужно в глаза говорить.
— Обидную правду лучше при себе держать.
— Правду не скроешь, ее уши все равно будут торчать. Пшеничный звонил?
— Нет.
— Если позвонит, скажи ему, что в «Первом мае» идет законный фильм «Летят голуби». У Верки с Нинкой видела коса на бок заплетена? Это оттуда.
— Вряд ли Пшеничный позвонит. Кос-то у него нет.
— Причем тут косы? Не захочет в кино, пойдем на набережную поболтаемся. Только не вздумай, пожалуйста, с ним одна умотать. Это будет не по-товарищески.
— Я понимаю.
— Ну, договорились. Скажешь ему, что встречаемся без пяти четыре у «Первого мая».
«Без пяти четыре», а белья еще целая куча! Вода, пока я болтала, остыла! Нужно чайник скорее поставить!… Да что я ношусь, как угорелая? Он и не собирается мне звонить. Очень я ему нужна. Разве что как замена, пока Ларка с Папковым…
— В кино идешь?
— Под дверью подслушивала?
— Очень надо. У нас в комнате и так все с кухни слышно. С мальчиком?
— С подругой.
— Врешь.
— Сама ведь голос слышала.
— Звонят! Тебя! Бери скорее трубку!
Ой, как сердце стучит. Никакой гордости у меня нет.
— Слушаю?
— Кто это у вас столько на телефоне висит? Два автомата сменил.
— Не знаю. Может, ты попадал, когда Ларуся звонила?
— Ага, успела, значит? И что сказала?
— В «Первом Мае» идут «Летите голуби». Сеанс в четыре.
— Понятно. Послушай, а без этой комсомолки двадцатых годов мы не могли бы в кино сходить? Скажем, в «Выборгский»?
— Неудобно. Она узнает — обидится. Может, тебе в кино не хочется идти?
— Ты что, чокнутая? Я НЕ ХОЧУ ИДТИ С ТВОЕЙ ЛАРУСИХОЙ!
— Не кричи. Без нее неудобно.
— Неудобно спать на потолке и штаны надевать через голову! Ладно, бесполезно разговаривать. Жду тебя у «Выборгского» без четверти четыре.
Ти— ик-ти-ик-тик… Трубку повесил. Разозлился. Но ведь позвонил!
— Чо, не хочет с тобой идти?
— Ну что ты Ленка, подслушиваешь? Он не хочет, чтоб с нами шла моя подруга.
— Так не бери ее.
— Мы же с ней дружим.
— Ты чо, того? Совсем сбрендила? Он же тебя бросит.
— Нечего и бросать. Я ему вообще не нравлюсь.
— А кто ему нравится?
— Моя другая подруга — Ларка…
— Чего же он тогда тебе звонит?
— Сама не знаю.
— Вот и видно, что ты дура университетская!
Ленка права: ведь так просто сделать всем хорошо, а я не умею. «Без пятнадцати четыре» — едва-едва успею! Белье по боку. Пусть помокнет. Значит так: мчусь к «Выборгскому», и рысью тащу Пшеничного к «Первому Мая». К четырем успеем. А если он упрется? Тогда лечу к «Первому Мая», вру Лариске, что перепутала место и время, и тащу ее к «Выборгскому».
А если она упрется?…
Ленка ошиблась. Правильный диагноз: дура недоуниверситетская.
— Ты вчера алгебру сделала?
— Угу. Только, по-моему, второй номер неверно.
— А я как после кино пришла, мать сразу: Прошлялась, а уроки кто будет делать?» Ну, я ей: «Нам, между прочим, уроки не задали». А она: «Нужно будет сходить к вашему математику, спросить, как это он учит, что уроков не задает». Я ей спокойно так: «Иди, если хочешь». Она и заткнулась. Дай алгебру списать.
— На, возьми Ларусь. Только второй пример спроси у Ларки с Пшеничным.
— Чего у них спрашивать! Полюбуйся, сидят, целыми уроками анекдоты травят. Бессовестная она все-таки — взяла и села с парнем без спросу.
— Мы тоже с тобой сели вместе без спросу.
— Девчонкам можно. Все так сидят: Лаша с Алкой, Рита с Нинкой. И только Ларка одна с парнем. Если девчонки будут такое себе позволять, то, что с мальчишек требовать. Это «домашняя», что ли?
— Угу.
— Много переписывать. Слушай, подняла бы ты руку и сказала Ник. Миху, что весь класс «домашнюю» не понял. Ты же у него в любимчиках.
— У него нет любимчиков. И вообще, неудобно за «вэшников» говорить. Мы же их не знаем. Кстати, куда Сидоров с Боярковым испарились?
— В ремеслуху пошли. Куда ж им еще? У «вэшников» тоже полкласса отсеялось. Как они тебе?
— Пожалуй, не похожи на наших. Наши учатся, словно в электричке едут: сидят себе по двое в купе, кто читает, кто болтает. Конец года — остановка. Часть вышла. А на их место навалилась компания, самоуверенная, веселая, захватывают свободные места, туристские песни горланят.
— Ага, эти более дружные. И когда только Алка с Лашей успели к ним втереться?
— Алка их по Богданову с прошлого года знает.
— Ага, парни у них лучше наших. И еще наши индивидуалисты, а эти общественники: когда совет отряда выбирали — наши сидят, только бы их не выбрали, а эти везде своих протолкнули. А в Павловск? Мы когда-нибудь до них всем классом за город выбирались? То-то. Они и выглядят старше наших.
— Это потому что они в прошлом году были из сборных школ, и им пришлось завоевывать место под солнцем. А мы в этой школе уже старые. Копошимся каждый в своем мирке.
— Тебе уже исполнилось четырнадцать?
— Угу.
— Так чего ж ты галстук как маленькая носишь? Посмотри на них, все уже давно поснимали. Между прочим, нас в этом году в комсомол принимать будут.
— Здорово! Ларусь, а как ты думаешь, может, в комсомоле начнется настоящая жизнь, о которой мы в читали? Ну, когда людей объединяет общее трудное дело. Например, они всем классом едут на стройку, роют котлованы, живут в палатках…
— Чего нам на стройку переться, когда нас и так летом в колхоз на полтора месяца запихают. Там с непривычки знаешь, как напашемся. И потом, мы же вкалываем два дня в неделю на «Красной заре». Чего тебе еще?
— Ну, это совсем другое. Это не то, что в «Юности». Вот, например, сидим мы сейчас на географии…
— Жуть.
— Зубрим полезные ископаемые и перерабатывающие заводы…
— Мрак!
— И даже отдаленно не представляем себе ни рудника, ни завода. А поездили бы, собственными глазами посмотрели…
— Тебе географичка нравится?
— Не знаю, она еще новенькая…
— Вот-вот, только появилась — и уже завуч четвертых-пятых классов.
— Я так и говорила — новеньким нужно завоевывать мир.
— Чего ж, вид у нее подходящий. Жена офицера, я ее с мужем у гастронома видела. Около Пшеничного живет.
— Забавная у нее манера все делать многозначительно. Она даже указку берет не как простую деревяшку, а как маршальский жезл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
— Отдай трубку!
— Не дам. Аллё? Вам эту ду…?
— Отдай!
— Не дам!
— Твоя бабушка придет и увидит тебя в шубе!
— На, подавись!
Слава богу, испарилась! Ну, телефончик, миленький, хоть бы это был не он!
— Аллё, это ты? Что это у вас там за драка?
— А-а, Ларуся… Не обращай внимания, это соседка.
— Чего у тебя голос такой кислый? Ларку ждала? Ну и зря. Ей не до тебя. У нее роман с «вэшником».
— С кем это?
— С Папковым. Представляешь, их Алка два раза у «Первого мая» видела. Чего соседка с тобой цапается? Ты ей на хвост соли насыпала?
— Угу. Брякнула, не подумав, что у нее шуба старушечья.
— Ну и правильно, правду всегда нужно в глаза говорить.
— Обидную правду лучше при себе держать.
— Правду не скроешь, ее уши все равно будут торчать. Пшеничный звонил?
— Нет.
— Если позвонит, скажи ему, что в «Первом мае» идет законный фильм «Летят голуби». У Верки с Нинкой видела коса на бок заплетена? Это оттуда.
— Вряд ли Пшеничный позвонит. Кос-то у него нет.
— Причем тут косы? Не захочет в кино, пойдем на набережную поболтаемся. Только не вздумай, пожалуйста, с ним одна умотать. Это будет не по-товарищески.
— Я понимаю.
— Ну, договорились. Скажешь ему, что встречаемся без пяти четыре у «Первого мая».
«Без пяти четыре», а белья еще целая куча! Вода, пока я болтала, остыла! Нужно чайник скорее поставить!… Да что я ношусь, как угорелая? Он и не собирается мне звонить. Очень я ему нужна. Разве что как замена, пока Ларка с Папковым…
— В кино идешь?
— Под дверью подслушивала?
— Очень надо. У нас в комнате и так все с кухни слышно. С мальчиком?
— С подругой.
— Врешь.
— Сама ведь голос слышала.
— Звонят! Тебя! Бери скорее трубку!
Ой, как сердце стучит. Никакой гордости у меня нет.
— Слушаю?
— Кто это у вас столько на телефоне висит? Два автомата сменил.
— Не знаю. Может, ты попадал, когда Ларуся звонила?
— Ага, успела, значит? И что сказала?
— В «Первом Мае» идут «Летите голуби». Сеанс в четыре.
— Понятно. Послушай, а без этой комсомолки двадцатых годов мы не могли бы в кино сходить? Скажем, в «Выборгский»?
— Неудобно. Она узнает — обидится. Может, тебе в кино не хочется идти?
— Ты что, чокнутая? Я НЕ ХОЧУ ИДТИ С ТВОЕЙ ЛАРУСИХОЙ!
— Не кричи. Без нее неудобно.
— Неудобно спать на потолке и штаны надевать через голову! Ладно, бесполезно разговаривать. Жду тебя у «Выборгского» без четверти четыре.
Ти— ик-ти-ик-тик… Трубку повесил. Разозлился. Но ведь позвонил!
— Чо, не хочет с тобой идти?
— Ну что ты Ленка, подслушиваешь? Он не хочет, чтоб с нами шла моя подруга.
— Так не бери ее.
— Мы же с ней дружим.
— Ты чо, того? Совсем сбрендила? Он же тебя бросит.
— Нечего и бросать. Я ему вообще не нравлюсь.
— А кто ему нравится?
— Моя другая подруга — Ларка…
— Чего же он тогда тебе звонит?
— Сама не знаю.
— Вот и видно, что ты дура университетская!
Ленка права: ведь так просто сделать всем хорошо, а я не умею. «Без пятнадцати четыре» — едва-едва успею! Белье по боку. Пусть помокнет. Значит так: мчусь к «Выборгскому», и рысью тащу Пшеничного к «Первому Мая». К четырем успеем. А если он упрется? Тогда лечу к «Первому Мая», вру Лариске, что перепутала место и время, и тащу ее к «Выборгскому».
А если она упрется?…
Ленка ошиблась. Правильный диагноз: дура недоуниверситетская.
— Ты вчера алгебру сделала?
— Угу. Только, по-моему, второй номер неверно.
— А я как после кино пришла, мать сразу: Прошлялась, а уроки кто будет делать?» Ну, я ей: «Нам, между прочим, уроки не задали». А она: «Нужно будет сходить к вашему математику, спросить, как это он учит, что уроков не задает». Я ей спокойно так: «Иди, если хочешь». Она и заткнулась. Дай алгебру списать.
— На, возьми Ларусь. Только второй пример спроси у Ларки с Пшеничным.
— Чего у них спрашивать! Полюбуйся, сидят, целыми уроками анекдоты травят. Бессовестная она все-таки — взяла и села с парнем без спросу.
— Мы тоже с тобой сели вместе без спросу.
— Девчонкам можно. Все так сидят: Лаша с Алкой, Рита с Нинкой. И только Ларка одна с парнем. Если девчонки будут такое себе позволять, то, что с мальчишек требовать. Это «домашняя», что ли?
— Угу.
— Много переписывать. Слушай, подняла бы ты руку и сказала Ник. Миху, что весь класс «домашнюю» не понял. Ты же у него в любимчиках.
— У него нет любимчиков. И вообще, неудобно за «вэшников» говорить. Мы же их не знаем. Кстати, куда Сидоров с Боярковым испарились?
— В ремеслуху пошли. Куда ж им еще? У «вэшников» тоже полкласса отсеялось. Как они тебе?
— Пожалуй, не похожи на наших. Наши учатся, словно в электричке едут: сидят себе по двое в купе, кто читает, кто болтает. Конец года — остановка. Часть вышла. А на их место навалилась компания, самоуверенная, веселая, захватывают свободные места, туристские песни горланят.
— Ага, эти более дружные. И когда только Алка с Лашей успели к ним втереться?
— Алка их по Богданову с прошлого года знает.
— Ага, парни у них лучше наших. И еще наши индивидуалисты, а эти общественники: когда совет отряда выбирали — наши сидят, только бы их не выбрали, а эти везде своих протолкнули. А в Павловск? Мы когда-нибудь до них всем классом за город выбирались? То-то. Они и выглядят старше наших.
— Это потому что они в прошлом году были из сборных школ, и им пришлось завоевывать место под солнцем. А мы в этой школе уже старые. Копошимся каждый в своем мирке.
— Тебе уже исполнилось четырнадцать?
— Угу.
— Так чего ж ты галстук как маленькая носишь? Посмотри на них, все уже давно поснимали. Между прочим, нас в этом году в комсомол принимать будут.
— Здорово! Ларусь, а как ты думаешь, может, в комсомоле начнется настоящая жизнь, о которой мы в читали? Ну, когда людей объединяет общее трудное дело. Например, они всем классом едут на стройку, роют котлованы, живут в палатках…
— Чего нам на стройку переться, когда нас и так летом в колхоз на полтора месяца запихают. Там с непривычки знаешь, как напашемся. И потом, мы же вкалываем два дня в неделю на «Красной заре». Чего тебе еще?
— Ну, это совсем другое. Это не то, что в «Юности». Вот, например, сидим мы сейчас на географии…
— Жуть.
— Зубрим полезные ископаемые и перерабатывающие заводы…
— Мрак!
— И даже отдаленно не представляем себе ни рудника, ни завода. А поездили бы, собственными глазами посмотрели…
— Тебе географичка нравится?
— Не знаю, она еще новенькая…
— Вот-вот, только появилась — и уже завуч четвертых-пятых классов.
— Я так и говорила — новеньким нужно завоевывать мир.
— Чего ж, вид у нее подходящий. Жена офицера, я ее с мужем у гастронома видела. Около Пшеничного живет.
— Забавная у нее манера все делать многозначительно. Она даже указку берет не как простую деревяшку, а как маршальский жезл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155