Все это ему предстояло ощутить на себе в полный рост и
в самое ближайшее время, так не лучше ли просто свалить отсюда, бросить все как
есть, снять себе двух-трехкомнатную квартирку поскромнее, чтобы ни о чем таком
голова не болела, может быть даже в панельном доме, взять лаптоп, компьютер,
музон, минимум барахла... Моркин вольер обязательно.
Мор охотно принялся за морковь, Денис тем временем с грустью обмеривал
взглядом коллекцию: модели танков и самоходок, сам искал, сам клеил, все до
мельчайшей заклепки соответствует оригиналам. А каталоги 'в бумаге', информация
на компе, адреса магазинов и мастерских, где можно было материалы заказать? Все
это детство уже в прошлом. Куда их теперь? Ни подарить, ни продать, ни в музей
завещать... - Ну на огурец. Не хочешь - тогда не скрипи, чернокрылое, хотя бы
сегодня пожалей мои уши... - Деньги где-то должны быть, вроде бы в серванте ими
целый ящик был набит, отечественными и зелеными, надо посмотреть... Смутно
помнил Денис, что с квартирой никто и ничего поделать не может, - естественно,
если о простых людях говорить, не о вражеской нечисти, без него, Дениса, люди
просто не найдут квартиру ни живьем, ни в жэковских документах, но воду, телефон
и электричество рано или поздно случайно перекроют. Или действительно - сначала
снять квартиру, пожить, натренироваться, понять, что к чему, а потом можно будет
и вернуться? А сейчас - если все время перед глазами память о матери с отцом,
сопли вытирать устанет. Пусть пока все будет, как есть, будто они уехали на
время, а потом глядишь и... что-нибудь получится...
ЧАСТЬ 4
Яма, в которую провалился Мурман, обернулась вдруг глубокой пещерой, которую
люди когда-то давным-давно прокопали для своих непонятных нужд, а потом
забросили. И вела эта пещера, как верно чуял Мурман, куда-то в сторону заката, и
пролегала она точнехонько под рекой да еще под землей поперек руслу шла, от
одной крепости к другой, но не горизонтально, а почему-то все под уклон. Под
лапами мелко похрустывало: кости, великое множество костей, больших и
маленьких...
Но уклон закончился, и ровные и сравнительно узкие стены пещеры распахнулись
внезапно вверх и в стороны, и даже зыбкого человеческого духа не осталось ни на
полу, ни в холодном и покойном воздухе. Темно было в пещере, темнее, чем в любую
безлунную и облачную ночь, но Мурман отлично видел в темноте, потому что
вожак-хозяин еще со щенячьего детства колдовством и крепкими побоями обучил его
этому. Запах добычи, обещающей волшебную силу, был громок, отчетлив, однако идти
по нему, как по следу, было уже невозможно, потому что запах этот был теперь
повсюду, исходил от бесформенных стен, пыльного пола, тоненькими хвостиками
вился из множества дырок, щелей, норок, сплошным туманом опускался с высоких
потолков. Мурман задумался, да так и остановился, держа левую переднюю лапу
высоко на весу. Запах есть, значит, и добыча будет, надо только поискать
повнимательнее, вот и весь секрет.
Поднятую лапу мягонько щекотнуло. Мурман не думая, заученным движением
встряхнул ею и тут же клацнул челюстями, - через язык и прямо в мозг вбежала
трепетная радость осознания: плоть и кровь! Он съел пусть маленькую, не
волшебную, но вполне вкусную добычу! Вот бы еще... Есть! Ам-м, как он
проголодался. Еще! И еще! И еще! Как здорово... Мурман даже заскулил от
восторга. Только сейчас он понял, насколько опустошены за последние дни запасы
его жизненной силы, которые он привык тратить не считая... Границы им он видел
лишь дважды: нынче - после недавней битвы, в которой погибли хозяева, и однажды
осенью...
Маленький хозяин, Леха, почему-то всегда появлялся летом, а осенью исчезал,
надолго словно не желал понимать, как плохо и скучно без него Мурману... И вот
после его отъезда вожак-хозяин забрал его с собой в какое-то странное место, где
не было ни леса, ни воды, ни песка, ни жилища. Ничего не было, а только круглая
площадка, на которую то и дело выпрыгивали диковинные создания, зубастые, с
когтями, с шипами, и все они нападали на него, на Мурмана. На вожака-хозяина они
не обращали никакого внимания, но Мурман понимал: одолеют его, примутся за
следующего, то есть за хозяина. А его долг - не допустить!
И каждый новый противник становился все опаснее, сильнее, свирепее... Долгое
время Мурману вспоминалось, что он, наверное, полжизни, не зная отдыха, сна и
еды, бился против этих тварей, пока не понял, что умирает, обессиленный и
обескровленный. И только тогда вожак-хозяин сообразил, догадался прийти на
помощь: разогнал чудовищ, зализал... нет, непонятным образом вдруг сделал так,
чтобы раны не болели и вообще исчезли, а самое главное - повел кормить в лес. Но
на этот раз места были знакомые, охотничьи; рядом, откуда ни возьмись, возник
огромный лось, которому хватило одного удара в горло... Мурман ел и ел, сначала
все подряд, потом кусочки пожирнее, потом опять все подряд, пока на поляне не
остались раздробленные в узкое крошево кости, четыре копыта и два раскидистых
рога. Как этот лось уместился в Мурмана, пес не понял, да и вовсе над этим не
задумывался, а только он чуял, что непостижимым способом переполненный живот его
вдруг пустел, но не задаром: взамен в голове и вдоль хребта разливалась
дополнительная мощь, да непростая, а как у вожака-хозяина (ее запах Мурман
различал очень даже внятно), с которой очень удобно и радостно жить.
Вожак-хозяин расположился неподалеку и все это время сидел неподвижно, подогнув
под себя ноги, к нему лицом и негромко подвывал с закрытыми глазами. Ему-то
можно, а вот если бы Мурман попытался запеть, пинков было бы не сосчитать...
Вожак-хозяин тянул и тянул одну и ту же ноту, а все вокруг него ледяной коркой
покрылось, на плечи и на голову ему снег выпал. А нигде больше нет снега, все
вокруг летом еще пахнет. И Мурману не холодно, наоборот - горячая, обжигающая
сила в него так и хлещет... И опять вдруг рядом оказался толстенный кабан-секач,
с красными яростными глазенками, и он тоже, как и лось, совсем не умел драться,
- Мурман и его объел по самые клыки. 'Ну что, жопа, наелся наконец?' - спросил
его тогда вожак-хозяин... Мурман похрумтел остатками костей, разгрызенных в
щепки, - щепки те густо, как после сплошной вырубки, усеяли заиндевевшую полянку
под ним, лизнул для очистки совести красно-бурые пятна на траве-тимофеевке и
понял: да, насытился. Какой же все-таки вожак-хозяин бывает хороший и добрый,
почаще бы так... А когда они вернулись домой, Мурман по приметам и запахам
понял, что прошло всего четыре дня с тех пор, как они с вожаком-хозяином попали
в засаду в неведомом месте, где бесчисленные твари нападали в очередь и чуть
было не выпили из Мурмана всю его силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
в самое ближайшее время, так не лучше ли просто свалить отсюда, бросить все как
есть, снять себе двух-трехкомнатную квартирку поскромнее, чтобы ни о чем таком
голова не болела, может быть даже в панельном доме, взять лаптоп, компьютер,
музон, минимум барахла... Моркин вольер обязательно.
Мор охотно принялся за морковь, Денис тем временем с грустью обмеривал
взглядом коллекцию: модели танков и самоходок, сам искал, сам клеил, все до
мельчайшей заклепки соответствует оригиналам. А каталоги 'в бумаге', информация
на компе, адреса магазинов и мастерских, где можно было материалы заказать? Все
это детство уже в прошлом. Куда их теперь? Ни подарить, ни продать, ни в музей
завещать... - Ну на огурец. Не хочешь - тогда не скрипи, чернокрылое, хотя бы
сегодня пожалей мои уши... - Деньги где-то должны быть, вроде бы в серванте ими
целый ящик был набит, отечественными и зелеными, надо посмотреть... Смутно
помнил Денис, что с квартирой никто и ничего поделать не может, - естественно,
если о простых людях говорить, не о вражеской нечисти, без него, Дениса, люди
просто не найдут квартиру ни живьем, ни в жэковских документах, но воду, телефон
и электричество рано или поздно случайно перекроют. Или действительно - сначала
снять квартиру, пожить, натренироваться, понять, что к чему, а потом можно будет
и вернуться? А сейчас - если все время перед глазами память о матери с отцом,
сопли вытирать устанет. Пусть пока все будет, как есть, будто они уехали на
время, а потом глядишь и... что-нибудь получится...
ЧАСТЬ 4
Яма, в которую провалился Мурман, обернулась вдруг глубокой пещерой, которую
люди когда-то давным-давно прокопали для своих непонятных нужд, а потом
забросили. И вела эта пещера, как верно чуял Мурман, куда-то в сторону заката, и
пролегала она точнехонько под рекой да еще под землей поперек руслу шла, от
одной крепости к другой, но не горизонтально, а почему-то все под уклон. Под
лапами мелко похрустывало: кости, великое множество костей, больших и
маленьких...
Но уклон закончился, и ровные и сравнительно узкие стены пещеры распахнулись
внезапно вверх и в стороны, и даже зыбкого человеческого духа не осталось ни на
полу, ни в холодном и покойном воздухе. Темно было в пещере, темнее, чем в любую
безлунную и облачную ночь, но Мурман отлично видел в темноте, потому что
вожак-хозяин еще со щенячьего детства колдовством и крепкими побоями обучил его
этому. Запах добычи, обещающей волшебную силу, был громок, отчетлив, однако идти
по нему, как по следу, было уже невозможно, потому что запах этот был теперь
повсюду, исходил от бесформенных стен, пыльного пола, тоненькими хвостиками
вился из множества дырок, щелей, норок, сплошным туманом опускался с высоких
потолков. Мурман задумался, да так и остановился, держа левую переднюю лапу
высоко на весу. Запах есть, значит, и добыча будет, надо только поискать
повнимательнее, вот и весь секрет.
Поднятую лапу мягонько щекотнуло. Мурман не думая, заученным движением
встряхнул ею и тут же клацнул челюстями, - через язык и прямо в мозг вбежала
трепетная радость осознания: плоть и кровь! Он съел пусть маленькую, не
волшебную, но вполне вкусную добычу! Вот бы еще... Есть! Ам-м, как он
проголодался. Еще! И еще! И еще! Как здорово... Мурман даже заскулил от
восторга. Только сейчас он понял, насколько опустошены за последние дни запасы
его жизненной силы, которые он привык тратить не считая... Границы им он видел
лишь дважды: нынче - после недавней битвы, в которой погибли хозяева, и однажды
осенью...
Маленький хозяин, Леха, почему-то всегда появлялся летом, а осенью исчезал,
надолго словно не желал понимать, как плохо и скучно без него Мурману... И вот
после его отъезда вожак-хозяин забрал его с собой в какое-то странное место, где
не было ни леса, ни воды, ни песка, ни жилища. Ничего не было, а только круглая
площадка, на которую то и дело выпрыгивали диковинные создания, зубастые, с
когтями, с шипами, и все они нападали на него, на Мурмана. На вожака-хозяина они
не обращали никакого внимания, но Мурман понимал: одолеют его, примутся за
следующего, то есть за хозяина. А его долг - не допустить!
И каждый новый противник становился все опаснее, сильнее, свирепее... Долгое
время Мурману вспоминалось, что он, наверное, полжизни, не зная отдыха, сна и
еды, бился против этих тварей, пока не понял, что умирает, обессиленный и
обескровленный. И только тогда вожак-хозяин сообразил, догадался прийти на
помощь: разогнал чудовищ, зализал... нет, непонятным образом вдруг сделал так,
чтобы раны не болели и вообще исчезли, а самое главное - повел кормить в лес. Но
на этот раз места были знакомые, охотничьи; рядом, откуда ни возьмись, возник
огромный лось, которому хватило одного удара в горло... Мурман ел и ел, сначала
все подряд, потом кусочки пожирнее, потом опять все подряд, пока на поляне не
остались раздробленные в узкое крошево кости, четыре копыта и два раскидистых
рога. Как этот лось уместился в Мурмана, пес не понял, да и вовсе над этим не
задумывался, а только он чуял, что непостижимым способом переполненный живот его
вдруг пустел, но не задаром: взамен в голове и вдоль хребта разливалась
дополнительная мощь, да непростая, а как у вожака-хозяина (ее запах Мурман
различал очень даже внятно), с которой очень удобно и радостно жить.
Вожак-хозяин расположился неподалеку и все это время сидел неподвижно, подогнув
под себя ноги, к нему лицом и негромко подвывал с закрытыми глазами. Ему-то
можно, а вот если бы Мурман попытался запеть, пинков было бы не сосчитать...
Вожак-хозяин тянул и тянул одну и ту же ноту, а все вокруг него ледяной коркой
покрылось, на плечи и на голову ему снег выпал. А нигде больше нет снега, все
вокруг летом еще пахнет. И Мурману не холодно, наоборот - горячая, обжигающая
сила в него так и хлещет... И опять вдруг рядом оказался толстенный кабан-секач,
с красными яростными глазенками, и он тоже, как и лось, совсем не умел драться,
- Мурман и его объел по самые клыки. 'Ну что, жопа, наелся наконец?' - спросил
его тогда вожак-хозяин... Мурман похрумтел остатками костей, разгрызенных в
щепки, - щепки те густо, как после сплошной вырубки, усеяли заиндевевшую полянку
под ним, лизнул для очистки совести красно-бурые пятна на траве-тимофеевке и
понял: да, насытился. Какой же все-таки вожак-хозяин бывает хороший и добрый,
почаще бы так... А когда они вернулись домой, Мурман по приметам и запахам
понял, что прошло всего четыре дня с тех пор, как они с вожаком-хозяином попали
в засаду в неведомом месте, где бесчисленные твари нападали в очередь и чуть
было не выпили из Мурмана всю его силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92