- Нет, - возразил он. - Я так не думаю. Вы не хотели бы об этом
поговорить?
- Вы путаете меня с детьми. Вас кто-то просил поговорить со мной?
Отец Данн?
- Нет. Я заметил резкую и внезапную перемену в вашем поведении. Все
заметили, даже дети. И мне захотелось узнать, не могу ли я чем-нибудь
помочь.
- Нет, - решительно отрезала она. - Не можете.
- Что ж, ладно, - сказал он. - Простите, что побеспокоил. Еще один
вопрос, и я уйду. Вы помните наш разговор о Джеффри Рейнсе?
Она оторвала взгляд от бумаг, и отец Робсон заметил, что ее лицо на
несколько секунд побелело. Это встревожило его.
- Прошу прощения, - сказала сестра Розамунда после минутной паузы. -
Я совсем забыла, что вы просили меня присмотреть за ним.
- Нет, нет, ничего страшного. Я понимаю. У вас и без того довольно
работы. К тому же взять на себя ответственность за этого ребенка следовало
бы мне.
Она открыла ящик стола и принялась убирать туда листки.
Ну-ка, копни здесь поглубже, сказал себе отец Робсон. Тут что-то
очень неладно.
- Ваше отношение к мальчику изменилось? Вы по-прежнему полагаете, что
контакт с ним возможен?
Она закрыла ящик стола:
- Он... очень трудный ребенок.
Отец Робсон хмыкнул, соглашаясь. На лице сестры Розамунды так
отчетливо проступило напряжение, словно по ее чертам прошелся резец
скульптора; пальцы ее постоянно то сжимались, то разжимались. Он заметил в
ней странное сходство с ребенком, о котором шла речь, - отстраненность,
отчуждение, язвительную холодность - и вдруг испугался.
- Этот ребенок как-то связан с вашей проблемой, сестра? - спросил он
и тотчас пожалел о грубоватой прямолинейности вопроса.
В глазах сестры Розамунды блеснул огонек, но она быстро справилась с
собой, и отец Робсон почувствовал, как утихают ее гнев и смятение. Ему
показалось, что она не ответит, но сестра Розамунда вдруг сказала:
- Почему вы так думаете?
- Вот, пожалуйста, - он попытался изобразить улыбку, - вы вновь
отвечаете вопросом на вопрос. Я попросил вас поговорить с ним, и почти
сразу после этого вас... как подменили. Подавленность, замкнутость,
отчужденность... Мне кажется, от мальчика исходит некая тревожная сила.
Поэтому...
- Я же вам сказала, - ответила сестра Розамунда, - я еще не говорила
с ним. - Она попыталась посмотреть священнику прямо в глаза, однако ее
взгляд ушел в сторону.
- Вы уклоняетесь от разговора, сестра, - сказал отец Робсон. - Раз вы
не можете выговориться передо мной, поговорите с кем-нибудь еще. Мне
больно видеть вас такой грустной и подавленной.
В класс уже заходили дети. Заточив карандаши в точилке, укрепленной
на стене, они рассаживались по местам.
- У меня контрольная, - снова напомнила сестра Розамунда.
- Что ж, хорошо, - вздохнул отец Робсон, предпринимая заключительную
попытку разглядеть, что скрыто в глубине ее глаз. - Если я вам
понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. - Он в последний раз улыбнулся и
направился к двери.
Но, когда он потянулся к дверной ручке, сестра Розамунда сказала:
- Отец Робсон...
Отчаяние в ее голосе остановило его. В нем было что-то, готовое
сломаться, как хрупкий осколок стекла.
Держа руку на ручке двери, он обернулся.
- Как по-вашему, я привлекательная женщина? - спросила сестра
Розамунда. Она дрожала; ее нога под столом нервно постукивала по
деревянному полу.
Он очень мягко ответил:
- Да, сестра Розамунда. Я считаю вас привлекательной во многих, самых
разных, отношениях. Вы очень добрый, чуткий, отзывчивый человек.
Дети притихли и слушали.
- Я имею в виду не это. Я хочу сказать... - Но она вдруг перестала
понимать, что же она хочет сказать. Незаконченная фраза умерла на ее
дрожащих губах. Сестра Розамунда залилась краской. Дети захихикали.
Отец Робсон спросил:
- Да?
- У нас контрольная, - проговорила она, отводя взгляд. - Прошу
прощения, но...
- Ну конечно, - воскликнул он. - Простите, что отнял у вас столько
времени.
Сестра Розамунда зашелестела бумагами, и он понял, что больше ничего
не услышит.
В коридоре он задумался, не оказалась ли работа с детьми непосильной
ответственностью для сестры Розамунды; возможно, сироты угнетающе
действовали на ее чувствительную натуру. Впрочем, это могло быть и нечто
совершенно иное... Он вспомнил, как посерело ее лицо при упоминании о
Джеффри Рейнсе. Что-то произошло - страшное, возможно, непоправимое. Это
только кажется, сказал он себе. Только кажется. Он сунул руки в карманы и
пошел по тускло освещенному коридору, машинально пересчитывая квадратики
линолеума на полу.
Вскоре сестра Розамунда, отгородившаяся невидимой стеной от
любопытных взглядов и шепотков окружающих, начала бояться себя. Она плохо
спала; ей часто снился Кристофер - облаченный в белые одежды, он стоял
среди высоких золотистых барханов в курящейся песком пустыне и протягивал
руки навстречу ей, нагой, умирающей от желания. Но, едва их пальцы
сплетались, кожа Кристофера приобретала холодный серый оттенок сырого
песка, а губы кривились в непристойной гримасе. Он сбрасывал одежды, являя
карикатурную, фантасмагорическую наготу, и, швырнув Розамунду на
золотистое песчаное ложе, грубо раздвигал ей ноги. И тогда медленно, очень
медленно черты его менялись, Кристофер превращался в кого-то другого, в
кого-то бледного, с горящими черными глазами, подобными глубоким колодцам,
где на дне развели огонь. Она узнавала мальчишку и просыпалась,
затрудненно дыша: он был такой тяжелый, когда лежал на ней, щекоча
слюнявым языком ее набухшие соски.
Многоцветье осени сменилось унылым однообразием зимы. Деревья с
отчаянной, безнадежной решимостью сбросили последние листья и стыли в
своей хрупкой наготе под хмурым низким небом. Трава побурела, стала
жесткой и ломкой, а сам приют превратился в искрящуюся инеем темную
каменную глыбу.
Сестра Розамунда заподозрила, что теряет рассудок. Она делалась все
более рассеянной и порой посреди фразы забывала, о чем говорит. Ее сны
стали ярче, живее; мальчишка и Кристофер слились в одно. Иногда ей
казалось, что лицо Джеффри знакомо ей с незапамятных времен; ей снилось,
что она садится в городской автобус, а когда тот отъезжает, оборачивается
и видит мальчика, как будто бы машущего ей с края тротуара - но в этом она
не была уверена. Никогда. Она содрогалась, сгорала и знала, что безумна.
Было принято решение перевести сестру Розамунду из приюта. Отец
Робсон считал, что ее мрачные настроения, отрешенность и замкнутость
сказываются на детях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75