Ей захотелось вернуть назад последние десять минут и утешить его.
– Тэш, ты идешь обедать? – Салли снова появилась в дверях, на ее хлопчатобумажной рубашке было огромное пятно от детского питания.
– Да, конечно. – Тэш вскочила и поняла, что, в отличие от ног, ее спина и плечи были почти в порядке.
– Вы с Найлом говорили по душам? – словно бы невзначай спросила Салли, когда они шли в кухню.
Она не хотела, чтобы Тэш думала, будто она вмешивается, но заметила в Найле легкое изменение. С агентом он разговаривал совершенно спокойно. Ничего особенного, но ведь…
– Ну, можно и так сказать, – уклончиво ответила Тэш, несколько раз повернув шею.
Ничего не болело.
– Он умеет слушать, – прощупывая почву, продолжила Салли. – Знаешь, на съемках фильма «Большая Медведица и звезды» фургон, в котором он жил, называли Фургон Страдания, потому что Найл всегда был готов помочь друзьям советом и каплей-другой ирландского виски.
Тэш нервно улыбнулась и задумалась, зачем Салли ее допрашивает, но она чувствовала себя слишком виноватой перед Найлом за свой срыв, чтобы ответить ей.
Когда они вошли на кухню, Тэш почувствовала отвратительно знакомое ощущение в груди при виде Хуго, расположившегося у плиты и одетого в старые джинсы и черную футболку. Ну почему же ей хочется забыть все приличия и запрыгнуть на него каждый раз, когда она его видит?
Тэш внимательно сосредоточилась на наполнении тарелки салатом, чтобы избежать его насмешливого взгляда.
Найл, вернувшись после телефонного разговора, ковырялся в салате с видом сытого человека. Ему удалось на время успокоить Боба, но, как подчеркнул его полукриминальный, полугениальный агент со своей обычной пробивной туповатостью, Найл не может сидеть и зализывать свои раны вечно только потому, что его гиперсексуальная женушка свалила с каким-то янки.
Но Найл чувствовал, что ему нужно еще немного времени, прежде чем он сможет вернуться в реальный мир. Он представил себе все эти прослушивания, репетиции, интервью, бесконечные вопросы, сплетни, поклонников, членов съемочной группы. Но хуже всего была боязнь отказа – как будто он никому не известный новичок, ирландский мальчик с фермы, который может не потянуть. Его однажды уже уволили за то, что он испортил фильм; кто поручится, что это не повторится? Когда он вернется, его карьера будет под вопросом, и ему кажется, ему нечем будет оправдаться.
Найл прикинул, не вернуться ли ему в Ирландию, чтобы отсидеться там какое-то время. Но там было так много воспоминаний о Лисетт, они таились за каждым углом, готовые выпрыгнуть и сжимать его сердце до тех пор, пока оно не начнет обливаться кровью. По крайней мере, здесь он на нейтральной территории.
Но здесь была Аманда. Найл бросил вилку в миску с салатом и уставился в потолок, не замечая удивленных взглядов окружающих.
Ему казалось, что он не давал Аманде повода для заигрываний; но он не помнил многого из того, что делал в пьяном виде. Вчера ночью, если бы не вмешался Мэтти, Найл наверняка поджидал бы ее, как старшеклассник в публичном доме, мучимый страхом, но одновременно и с надеждой. Найл почти презирал себя.
Весь день Аманда держалась подальше от него. Даже отказалась от обеда, сказав, что у нее болит голова и она останется в постели. Найл знал, что теперь его очередь делать ответный ход.
Глава двадцать вторая
Найл в нерешительности стоял в тихом холле. Через окно он наблюдал, как Хуго и Тэш молча идут через двор. Когда Тэш повернула налево к конюшням, Хуго пошел к ограждению загона и, прислонившись к нему, зажег сигарету.
Найл наблюдал, как Хуго демонстративно помахал спичкой и выбросил ее себе за спину.
«Какой замечательный типаж, – подумал Найл. – Эта дерзкая самоуверенность, полное отсутствие страха. Вот бы сыграть такого персонажа».
Но тут его взгляд упал на собственное отражение в зеркале, и Найл замер от ужаса: на него смотрел тощий старый хиппи.
Ему только тридцать два, но выглядел он на все пятьдесят. Найл с ненавистью почесал свою бороду: из-за нее он напоминал нищего в центральном Парке. Где уж ему сыграть Хуго – какое неподражаемое самомнение! Он сейчас больше подходит на роль бомжа, да и в этой роли может забыть слова. Полный неудачник.
Найл решил подняться наверх и сбрить эту отвратительную козлиную бородку. Тогда и только тогда у него появится достаточно сил, чтобы пойти к Аманде и извиниться за свое поведение.
Когда он толкнул дверь в свою комнату, удушливый призрак знакомого, карамельно-сладкого запаха окружил его. «Фиджи». Духи, которые были у Лисетт. Напоминание о ней было таким острым, что Найл почувствовал, как кровь отлила от его лица, и пульс беспорядочно забился.
Он затаил дыхание.
Она лежала на кровати, ее обнаженное тело божественно изогнулось в зеркале в старой позолоченной раме, висящем на другом конце комнаты. Перед ним была Аманда.
Солнечный свет проникал сквозь жалюзи и падал на ее тело так, что передавал переливающейся коже тигриную раскраску. Свет касался изгиба ее загорелого живота и бугорков шелковистой груди. Ее светлые волосы мерцали как пшеничное поле. Она вся казалась сотканной из золотого света: этакое темно-желтое чувственное воплощение Лисетт.
Салли отнесла спящую Тор в комнату. Сегодня малышка нашкодила на пикнике, накормив одного из спаниелей тремя эклерами и таблеткой от морской болезни, а затем до крови укусив Бена за здоровую ногу. После этого Тор проспала на коленях матери до самого вечера.
Салли отогнула маленькое, разрисованное зайчиками пуховое одеяльце и положила Тор, а затем начала снимать свою грязную одежду. Она вздохнула и поцеловала малышку в голову. К сожалению, Тор иногда была ужасно капризной и абсолютно невоспитанной. Кроме того, она слегка отставала от того уровня развития, который был у Тома в ее возрасте. Мэтти полагал, что это результат излишней материнской опеки. Но Салли считала Тор совершенно очаровательной и забавной и была права. Мэтти, София и Касс могут выражать недовольство сколько им угодно; Салли не обращала на них ни малейшего внимания.
Она вышла из детской и пошла по полутемному коридору, направляясь к лестнице. Салли остановилась у комнаты Найла и постучала: ей хотелось пожаловаться на Мэтти. Но ответа не было. Она просунула голову, вдруг Найл там? Но хозяина не было.
В комнате было душно, жалюзи до сих пор опущены. Салли подошла, чтобы поднять их, а затем открыть окно. Она почувствовала, как приветливый свежий ветерок наполнил ее ноздри.
Салли уже повернулась, чтобы выйти из комнаты, но тут заметила огромное бледное пятно на стене. Оглянувшись, она увидела старое, пожелтевшее зеркало в пятнах ржавчины, прислоненное под опасным углом к крану раковины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
– Тэш, ты идешь обедать? – Салли снова появилась в дверях, на ее хлопчатобумажной рубашке было огромное пятно от детского питания.
– Да, конечно. – Тэш вскочила и поняла, что, в отличие от ног, ее спина и плечи были почти в порядке.
– Вы с Найлом говорили по душам? – словно бы невзначай спросила Салли, когда они шли в кухню.
Она не хотела, чтобы Тэш думала, будто она вмешивается, но заметила в Найле легкое изменение. С агентом он разговаривал совершенно спокойно. Ничего особенного, но ведь…
– Ну, можно и так сказать, – уклончиво ответила Тэш, несколько раз повернув шею.
Ничего не болело.
– Он умеет слушать, – прощупывая почву, продолжила Салли. – Знаешь, на съемках фильма «Большая Медведица и звезды» фургон, в котором он жил, называли Фургон Страдания, потому что Найл всегда был готов помочь друзьям советом и каплей-другой ирландского виски.
Тэш нервно улыбнулась и задумалась, зачем Салли ее допрашивает, но она чувствовала себя слишком виноватой перед Найлом за свой срыв, чтобы ответить ей.
Когда они вошли на кухню, Тэш почувствовала отвратительно знакомое ощущение в груди при виде Хуго, расположившегося у плиты и одетого в старые джинсы и черную футболку. Ну почему же ей хочется забыть все приличия и запрыгнуть на него каждый раз, когда она его видит?
Тэш внимательно сосредоточилась на наполнении тарелки салатом, чтобы избежать его насмешливого взгляда.
Найл, вернувшись после телефонного разговора, ковырялся в салате с видом сытого человека. Ему удалось на время успокоить Боба, но, как подчеркнул его полукриминальный, полугениальный агент со своей обычной пробивной туповатостью, Найл не может сидеть и зализывать свои раны вечно только потому, что его гиперсексуальная женушка свалила с каким-то янки.
Но Найл чувствовал, что ему нужно еще немного времени, прежде чем он сможет вернуться в реальный мир. Он представил себе все эти прослушивания, репетиции, интервью, бесконечные вопросы, сплетни, поклонников, членов съемочной группы. Но хуже всего была боязнь отказа – как будто он никому не известный новичок, ирландский мальчик с фермы, который может не потянуть. Его однажды уже уволили за то, что он испортил фильм; кто поручится, что это не повторится? Когда он вернется, его карьера будет под вопросом, и ему кажется, ему нечем будет оправдаться.
Найл прикинул, не вернуться ли ему в Ирландию, чтобы отсидеться там какое-то время. Но там было так много воспоминаний о Лисетт, они таились за каждым углом, готовые выпрыгнуть и сжимать его сердце до тех пор, пока оно не начнет обливаться кровью. По крайней мере, здесь он на нейтральной территории.
Но здесь была Аманда. Найл бросил вилку в миску с салатом и уставился в потолок, не замечая удивленных взглядов окружающих.
Ему казалось, что он не давал Аманде повода для заигрываний; но он не помнил многого из того, что делал в пьяном виде. Вчера ночью, если бы не вмешался Мэтти, Найл наверняка поджидал бы ее, как старшеклассник в публичном доме, мучимый страхом, но одновременно и с надеждой. Найл почти презирал себя.
Весь день Аманда держалась подальше от него. Даже отказалась от обеда, сказав, что у нее болит голова и она останется в постели. Найл знал, что теперь его очередь делать ответный ход.
Глава двадцать вторая
Найл в нерешительности стоял в тихом холле. Через окно он наблюдал, как Хуго и Тэш молча идут через двор. Когда Тэш повернула налево к конюшням, Хуго пошел к ограждению загона и, прислонившись к нему, зажег сигарету.
Найл наблюдал, как Хуго демонстративно помахал спичкой и выбросил ее себе за спину.
«Какой замечательный типаж, – подумал Найл. – Эта дерзкая самоуверенность, полное отсутствие страха. Вот бы сыграть такого персонажа».
Но тут его взгляд упал на собственное отражение в зеркале, и Найл замер от ужаса: на него смотрел тощий старый хиппи.
Ему только тридцать два, но выглядел он на все пятьдесят. Найл с ненавистью почесал свою бороду: из-за нее он напоминал нищего в центральном Парке. Где уж ему сыграть Хуго – какое неподражаемое самомнение! Он сейчас больше подходит на роль бомжа, да и в этой роли может забыть слова. Полный неудачник.
Найл решил подняться наверх и сбрить эту отвратительную козлиную бородку. Тогда и только тогда у него появится достаточно сил, чтобы пойти к Аманде и извиниться за свое поведение.
Когда он толкнул дверь в свою комнату, удушливый призрак знакомого, карамельно-сладкого запаха окружил его. «Фиджи». Духи, которые были у Лисетт. Напоминание о ней было таким острым, что Найл почувствовал, как кровь отлила от его лица, и пульс беспорядочно забился.
Он затаил дыхание.
Она лежала на кровати, ее обнаженное тело божественно изогнулось в зеркале в старой позолоченной раме, висящем на другом конце комнаты. Перед ним была Аманда.
Солнечный свет проникал сквозь жалюзи и падал на ее тело так, что передавал переливающейся коже тигриную раскраску. Свет касался изгиба ее загорелого живота и бугорков шелковистой груди. Ее светлые волосы мерцали как пшеничное поле. Она вся казалась сотканной из золотого света: этакое темно-желтое чувственное воплощение Лисетт.
Салли отнесла спящую Тор в комнату. Сегодня малышка нашкодила на пикнике, накормив одного из спаниелей тремя эклерами и таблеткой от морской болезни, а затем до крови укусив Бена за здоровую ногу. После этого Тор проспала на коленях матери до самого вечера.
Салли отогнула маленькое, разрисованное зайчиками пуховое одеяльце и положила Тор, а затем начала снимать свою грязную одежду. Она вздохнула и поцеловала малышку в голову. К сожалению, Тор иногда была ужасно капризной и абсолютно невоспитанной. Кроме того, она слегка отставала от того уровня развития, который был у Тома в ее возрасте. Мэтти полагал, что это результат излишней материнской опеки. Но Салли считала Тор совершенно очаровательной и забавной и была права. Мэтти, София и Касс могут выражать недовольство сколько им угодно; Салли не обращала на них ни малейшего внимания.
Она вышла из детской и пошла по полутемному коридору, направляясь к лестнице. Салли остановилась у комнаты Найла и постучала: ей хотелось пожаловаться на Мэтти. Но ответа не было. Она просунула голову, вдруг Найл там? Но хозяина не было.
В комнате было душно, жалюзи до сих пор опущены. Салли подошла, чтобы поднять их, а затем открыть окно. Она почувствовала, как приветливый свежий ветерок наполнил ее ноздри.
Салли уже повернулась, чтобы выйти из комнаты, но тут заметила огромное бледное пятно на стене. Оглянувшись, она увидела старое, пожелтевшее зеркало в пятнах ржавчины, прислоненное под опасным углом к крану раковины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144