Казалось, что голова вдруг стала слишком тяжелой для ее плеч, Тэш уронила подбородок на ключицу и удовлетворенно вздохнула.
А ровный и глубокий голос Найла все звучал, пока тепло от его рук распространялось по ее спине, снимая, как горячая ванна, все оставшееся напряжение.
– А теперь расскажи мне, что происходит между тобой и Бошомпом? – настаивал Найл, обеспокоенный ее молчанием.
Но Тэш не слушала. Она думала о Максе и первых неделях в Деррин-роуд, как он сидел рядом с ней, а его теплые руки согревали ее, как старый добрый кардиган; вот его голова у нее на плече, и она чувствует полную уверенность в том, что ее любят.
– Вы с ним были знакомы раньше, не так ли? – все спрашивал Найл.
Тэш громко застонала. Зачем только она отправила ему это душераздирающее письмо и этим поставила точку в их отношениях? Она описала все так, как будто все закончилось. Она так сильно хочет вернуть его. Обернуться и на том самом месте, где сейчас сидит печальный друг Мэтти и гладит ее плечи, увидеть его. Своего родного, неряшливого Макса, с его кривой улыбкой, готового покрыть поцелуями все ее лицо, сказать, что она глупая, но он никогда не переставал любить ее.
– Я спрашиваю, Хуго, случайно, не знает о тебе чего-нибудь плохого?
А вместо этого Макс сейчас читает ее письмо где-нибудь в автобусе, наслаждаясь жизнью, смеясь над ее детским отчаянием и абсолютной наивностью.
– Этот так, Тэш?
Тэш почувствовала, как ее глаза наполнились неизбежными слезами.
В фильмах женщины плачут изящно и в то же время страстно. Почему же она, Тэш, может намочить целую упаковку бумажных полотенец, из ее носа постоянно течет и он становится краснее помидора? Мало того, она при этом еще и икала, и скулила, словно брошенная в одиночестве собака.
Тэш яростно шмыгнула носом и попыталась притвориться, что чихнула. Может, Найл не заметит, если она закроет лицо волосами? Но его руки уже замедлили свои нежные движения и почти остановились.
– Что с тобой?
– Все в порядке! – произнесла Тэш притворно веселым голосом.
Но ее ужасные, непрекращающиеся слезы решили открыть все шлюзы при малейшем признаке сочувствия. Новая волна дрожи сотрясла ее ослабевшие мышцы, а огромная слеза упала с кончика носа.
– А ну-ка, посмотри на меня.
Найл начал ласково гладить ее волосы.
Тэш икнула и шмыгнула носом одновременно, отчего закашлялась.
– Я не могу, – слабо пролепетала она. – Прости меня. Все это так глупо. – Она подавила рыдание. – Честно, я через минуту буду в порядке.
Тэш вытерла нос о футболку и только потом поняла, как это ужасно выглядит со стороны.
– О боже, прости! – выла она.
– Тише, мой ангел. Тебе не за что передо мной извиняться.
Найл повернул Тэш лицом к себе, и теперь ее голова лежала у него на плече, и он продолжал гладить ее, как ребенка.
– За последнюю неделю я так часто плакал, что и другие люди заслужили право на пару всхлипов в моем обществе.
– Но мне так стыдно, – рыдала Тэш.
Еще одна слеза скатилась по ее щеке. Она чувствовала себя полной идиоткой, рыдая, как влюбленный подросток, перед Найлом О'Шогнесси, известным ирландским актером, сердцеедом и по совместительству массажистом.
– Ты очень добр, – со слезами в голосе извинилась она.
– Все в порядке.
Найл стиснул ее плечи, и Тэш подавила огромное желание вырваться и бежать как можно быстрее в свою комнату. Она не могла поверить, что он был так мил. Еще час назад она считала его омерзительным.
– Я уверен, что, если бы мне кто-нибудь тоже сделал нежный массаж, я бы тоже расплакался, – успокаивал ее Найл, рассеянно гладя ее волосы. – Так всегда бывает: все держишь в себе, а затем расслабляешься – и бах, все выходит наружу.
– Но…
Тэш хотелось сказать, что ее проблемы были такими мелкими и несущественными по сравнению с его собственными, но это прозвучало бы ужасно и самовлюбленно. Вместо этого она громко шмыгнула и поняла, что перестала рыдать так же внезапно, как и начала.
– Я уже успокоилась, – пробубнила она, вырываясь из объятий Найла и чувствуя себя неблагодарной. – Спасибо большое за тактичность.
Она повернулась и признательно уставилась на его пуговицу. На рубашке Найла было огромное мокрое пятно. Она надеялась, что не от ее носа.
– Не стоит.
Найл пожал плечами.
– Нам пора идти обедать, – сказала она.
Тэш была безмерно благодарна Найлу за то, что он не спросил о причине ее слез.
– Да, – согласился Найл, но не шелохнулся. «Как странно, – подумал он. – Я утешал ее, словно ребенка. И ни разу не подумал о себе».
Он почти чувствовал себя снова человеком.
Тэш потерла свое мокрое чумазое лицо тыльной стороной ладони и стала икать с чуть меньшей силой, но с мучительной периодичностью. Ей хотелось, чтобы он хоть на минуту оставил ее одну, чтобы она могла высморкаться. Вместо этого Найл придвинулся ближе и еще раз успокаивающе обнял ее за плечи.
– Извини, – снова всхлипнула она, не глядя на него.
– Не надо, – сказал ей Найл. – Как мышцы, лучше?
Тэш кивнула.
– Честно говоря, на твоем месте я бы сегодня не ездил верхом, – посоветовал Найл, пытаясь поймать ее взгляд, что у него не получилось. – Хуго дает тебе слишком большую нагрузку. Отдохни денек, хорошо?
И он вытер огромную слезу с ее загорелой щеки. Тэш слабо улыбнулась и покачала головой.
– Я не могу, – вздохнула она. – Я дала себе зарок.
– Почему? – спросил Найл в последний раз.
И когда Тэш с неохотой открыла рот, чтобы ответить, и комнату заглянула Салли.
– Найл, тебе звонит твой агент.
– Боб? – Найл посмотрел на нее с ужасом.
– Боюсь, что да. Я сказала ему, что тебя здесь нет, но он очень настойчив… – Салли остановилась, увидев Тэш, съежившуюся рядом с Найлом с лицом, мокрым от слез. – … Я ответила, что попробую тебя найти. Хочешь, скажу, что ты вышел?
– Нет. – Найл встал. – Все равно придется с ним рано или поздно поговорить, лучше уж сейчас.
Он в последний раз дружелюбно погладил волосы Тэш.
– Как он вообще узнал, что ты здесь? – Салли вышла вслед за Найлом из комнаты.
– Ты не знаешь Боба. Он может найти песчинку сахара, спрятанную в пустыне.
Тэш немного посидела в одиночестве. Ей было над чем подумать.
Она была уверена, что Найл О'Шогнесси пережил трагедию, причем нечто гораздо худшее, чем уход Лисетт или шипение роли в фильме. Он был таким худым и изможденным, совсем не похожим на смуглого красавчика, чью фотографию ее подруги по колледжу вырывали из журналов и вешали на стены. Найл явно очень страдал. А тут еще она со своей глупой истерикой. Тэш знала, что если кто-то смирился с чем-то вроде неизлечимой болезни (живое воображение Тэш отказывалось забыть о СПИДе), тогда окружающие должны вести себя как можно более обыденно, но вместе с тем заботливо. А она вела себя как эгоистичный ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
А ровный и глубокий голос Найла все звучал, пока тепло от его рук распространялось по ее спине, снимая, как горячая ванна, все оставшееся напряжение.
– А теперь расскажи мне, что происходит между тобой и Бошомпом? – настаивал Найл, обеспокоенный ее молчанием.
Но Тэш не слушала. Она думала о Максе и первых неделях в Деррин-роуд, как он сидел рядом с ней, а его теплые руки согревали ее, как старый добрый кардиган; вот его голова у нее на плече, и она чувствует полную уверенность в том, что ее любят.
– Вы с ним были знакомы раньше, не так ли? – все спрашивал Найл.
Тэш громко застонала. Зачем только она отправила ему это душераздирающее письмо и этим поставила точку в их отношениях? Она описала все так, как будто все закончилось. Она так сильно хочет вернуть его. Обернуться и на том самом месте, где сейчас сидит печальный друг Мэтти и гладит ее плечи, увидеть его. Своего родного, неряшливого Макса, с его кривой улыбкой, готового покрыть поцелуями все ее лицо, сказать, что она глупая, но он никогда не переставал любить ее.
– Я спрашиваю, Хуго, случайно, не знает о тебе чего-нибудь плохого?
А вместо этого Макс сейчас читает ее письмо где-нибудь в автобусе, наслаждаясь жизнью, смеясь над ее детским отчаянием и абсолютной наивностью.
– Этот так, Тэш?
Тэш почувствовала, как ее глаза наполнились неизбежными слезами.
В фильмах женщины плачут изящно и в то же время страстно. Почему же она, Тэш, может намочить целую упаковку бумажных полотенец, из ее носа постоянно течет и он становится краснее помидора? Мало того, она при этом еще и икала, и скулила, словно брошенная в одиночестве собака.
Тэш яростно шмыгнула носом и попыталась притвориться, что чихнула. Может, Найл не заметит, если она закроет лицо волосами? Но его руки уже замедлили свои нежные движения и почти остановились.
– Что с тобой?
– Все в порядке! – произнесла Тэш притворно веселым голосом.
Но ее ужасные, непрекращающиеся слезы решили открыть все шлюзы при малейшем признаке сочувствия. Новая волна дрожи сотрясла ее ослабевшие мышцы, а огромная слеза упала с кончика носа.
– А ну-ка, посмотри на меня.
Найл начал ласково гладить ее волосы.
Тэш икнула и шмыгнула носом одновременно, отчего закашлялась.
– Я не могу, – слабо пролепетала она. – Прости меня. Все это так глупо. – Она подавила рыдание. – Честно, я через минуту буду в порядке.
Тэш вытерла нос о футболку и только потом поняла, как это ужасно выглядит со стороны.
– О боже, прости! – выла она.
– Тише, мой ангел. Тебе не за что передо мной извиняться.
Найл повернул Тэш лицом к себе, и теперь ее голова лежала у него на плече, и он продолжал гладить ее, как ребенка.
– За последнюю неделю я так часто плакал, что и другие люди заслужили право на пару всхлипов в моем обществе.
– Но мне так стыдно, – рыдала Тэш.
Еще одна слеза скатилась по ее щеке. Она чувствовала себя полной идиоткой, рыдая, как влюбленный подросток, перед Найлом О'Шогнесси, известным ирландским актером, сердцеедом и по совместительству массажистом.
– Ты очень добр, – со слезами в голосе извинилась она.
– Все в порядке.
Найл стиснул ее плечи, и Тэш подавила огромное желание вырваться и бежать как можно быстрее в свою комнату. Она не могла поверить, что он был так мил. Еще час назад она считала его омерзительным.
– Я уверен, что, если бы мне кто-нибудь тоже сделал нежный массаж, я бы тоже расплакался, – успокаивал ее Найл, рассеянно гладя ее волосы. – Так всегда бывает: все держишь в себе, а затем расслабляешься – и бах, все выходит наружу.
– Но…
Тэш хотелось сказать, что ее проблемы были такими мелкими и несущественными по сравнению с его собственными, но это прозвучало бы ужасно и самовлюбленно. Вместо этого она громко шмыгнула и поняла, что перестала рыдать так же внезапно, как и начала.
– Я уже успокоилась, – пробубнила она, вырываясь из объятий Найла и чувствуя себя неблагодарной. – Спасибо большое за тактичность.
Она повернулась и признательно уставилась на его пуговицу. На рубашке Найла было огромное мокрое пятно. Она надеялась, что не от ее носа.
– Не стоит.
Найл пожал плечами.
– Нам пора идти обедать, – сказала она.
Тэш была безмерно благодарна Найлу за то, что он не спросил о причине ее слез.
– Да, – согласился Найл, но не шелохнулся. «Как странно, – подумал он. – Я утешал ее, словно ребенка. И ни разу не подумал о себе».
Он почти чувствовал себя снова человеком.
Тэш потерла свое мокрое чумазое лицо тыльной стороной ладони и стала икать с чуть меньшей силой, но с мучительной периодичностью. Ей хотелось, чтобы он хоть на минуту оставил ее одну, чтобы она могла высморкаться. Вместо этого Найл придвинулся ближе и еще раз успокаивающе обнял ее за плечи.
– Извини, – снова всхлипнула она, не глядя на него.
– Не надо, – сказал ей Найл. – Как мышцы, лучше?
Тэш кивнула.
– Честно говоря, на твоем месте я бы сегодня не ездил верхом, – посоветовал Найл, пытаясь поймать ее взгляд, что у него не получилось. – Хуго дает тебе слишком большую нагрузку. Отдохни денек, хорошо?
И он вытер огромную слезу с ее загорелой щеки. Тэш слабо улыбнулась и покачала головой.
– Я не могу, – вздохнула она. – Я дала себе зарок.
– Почему? – спросил Найл в последний раз.
И когда Тэш с неохотой открыла рот, чтобы ответить, и комнату заглянула Салли.
– Найл, тебе звонит твой агент.
– Боб? – Найл посмотрел на нее с ужасом.
– Боюсь, что да. Я сказала ему, что тебя здесь нет, но он очень настойчив… – Салли остановилась, увидев Тэш, съежившуюся рядом с Найлом с лицом, мокрым от слез. – … Я ответила, что попробую тебя найти. Хочешь, скажу, что ты вышел?
– Нет. – Найл встал. – Все равно придется с ним рано или поздно поговорить, лучше уж сейчас.
Он в последний раз дружелюбно погладил волосы Тэш.
– Как он вообще узнал, что ты здесь? – Салли вышла вслед за Найлом из комнаты.
– Ты не знаешь Боба. Он может найти песчинку сахара, спрятанную в пустыне.
Тэш немного посидела в одиночестве. Ей было над чем подумать.
Она была уверена, что Найл О'Шогнесси пережил трагедию, причем нечто гораздо худшее, чем уход Лисетт или шипение роли в фильме. Он был таким худым и изможденным, совсем не похожим на смуглого красавчика, чью фотографию ее подруги по колледжу вырывали из журналов и вешали на стены. Найл явно очень страдал. А тут еще она со своей глупой истерикой. Тэш знала, что если кто-то смирился с чем-то вроде неизлечимой болезни (живое воображение Тэш отказывалось забыть о СПИДе), тогда окружающие должны вести себя как можно более обыденно, но вместе с тем заботливо. А она вела себя как эгоистичный ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144