Немедленно тело начало содрогаться, пока ангелу не удалось снова повернуть голову. Священник не использовал последний шанс спастись – он стоял на том же месте, глядя ангелу в лицо.
Этот взгляд оказался для него последним. Шэдвелл не видел такого даже на Рю-стрит. К горлу его подступила тошнота, но он был слишком любопытен и не отвел глаз, пока огонь пожирал тело священника. Все это заняло несколько секунд, после чего Уриэль двинулся дальше. Шэдвелл – за ним, морщась от невыносимого жара. Огонь не щадил ничего – гробы, кости мертвецов, даже сами кирпичи: все пылало.
У двери святилища Шэдвелл замешкался. Это были владения Иммаколаты, и здесь она принимала поклонения верующих, как богиня. Он никогда не верил в ее божественность; так откуда же этот внезапный страх?
Он получил ответ, войдя внутрь. Она была здесь, его любимая и ненавидимая Колдунья, где-то рядом. Смерть не властна над ней.
– Богиня, – услышал он собственный шепот.
Он не успел предупредить Уриэля. Второй священник, совсем мальчишка, бежал за ангелом, занося нож. Хобарт закрыл лицо, пытаясь не допустить второго убийства, и священник воткнул нож ему в бок. Когда он замахнулся для второго удара, пламя Уриэля прошло через пальцы инспектора, сжимая их, и обрушилось на юношу. Он отлетел на кучу костей, уже превращаясь в пепел, как его коллега.
Уриэль запек рану одним взглядом, потом повернулся к Шэдвеллу. Один бесконечный миг торговцу казалось, что сейчас Бич сожжет и его.
– Не бойся, — сказал ангел.
Чуть раньше он смог успокоить и Хобарта – без слов. Теперь инспектор не сопротивлялся, хотя обе его руки почернели и скрючились, как клешни. Он только чуть всхлипывал от боли или от сознания того, что его тело используется для таких зверств.
Потом Уриэль обратил внимание на стены.
– Мне нравятся эти кости, — сказал он, и щупальца света протянулись от него, пробегая по черепам и ребрам мертвецов.
Наступило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в коридоре. И тут Шэдвелл услышал голос Иммаколаты – самый тихий в мире шепот.
– Что ты наделал?
Он оглянулся. Ангел продолжал рассматривать макаберный узор на стене. Он ничего не слышал.
– Что ты наделал? – опять спросила она. – Он не знает, что такое жалость.
– А ты знала?
– Я не знала, что я такое. Думаю, Бич тоже.
– Его зовут Уриэль, и он ангел.
– Чем бы он ни был, ты не удержишь его.
– Удержу. Он слушается меня.
– Зачем лгать? Я же вижу, что ты его боишься. Их прервал грохот. Оглянувшись, Шэдвелл увидел, что Уриэль сметает кости со стены, как хрупкий фарфор, и они с сухим треском падают на пол.
Уриэль рассмеялся – этому его тоже научил Шэдвелл – совершенно безжизненным смехом. Ему понравилась игра, и он повернулся к другой стене, потом к третьей.
– Вели ему остановиться, – прошептал призрак Иммаколаты. – Останови его, если не боишься.
Но Шэдвелл только стоял и смотрел, как ангел очищает четвертую стену и переходит к потолку.
– Ты следующий, – пообещала Иммаколата.
– Нет, – Шэдвелл прижался к стене. Внезапно его охватил дикий страх.
Сквозь оседающий прах он увидел глаза Уриэля, обращенные на него.
– С кем ты шепчешься за моей спиной?
Шэдвелл поглядел на дверь. Как далеко он успеет убежать? От силы на пару ярдов. Спасения не было.
– Где она? — потребовал ангел. Кости дрожали от его голоса. – Пусть покажется.
– Она будет лгать тебе. Скажет, что я любил волшебство. Не верь ей, это не так. Она все лжет...
Бесчисленные глаза ангела устремились на него, и он замолчал.
– Не бойся. Я знаю все, что ты можешь от меня скрыть. Все твои жалкие желания. Мне это нравится.
– Правда?
– Правда. Но эту женщину я хочу убить. Она чародейка. Пусть покажется, и я убью ее.
– Она уже мертва.
– Так зачем она прячется?
– Я не прячусь, – и кости на полу заволновались, как море, когда из них поднялся призрак. Он просто сложился из обломков костей, и Шэдвелл каким-то образом понял, что это дух не одной, а всех трех сестер. То, чем они стали в иной жизни.
– Зачем мне прятаться? – произнес этот памятник Иммаколате, Магдалене и Ведьме. – Вот я. Ты рад?
– Что такое «рад»?
– Не прикидывайся. Ты чужой в этом мире.
– Я уже был здесь.
– И ушел. Уходи опять.
– Когда все Чародеи будут мертвы. Это мой долг.
– Долг? – кости содрогнулись в беззвучном смехе.
– Что тут смешного?
– Ты так уверен в себе. Думаешь, что ты один.
– Я один.
– Ты просто потерявшаяся деталь чего-то большего.
– Я Уриэль. Я охранял ворота.
– Там нечего уже охранять. Пойми это.
– Я Уриэль. Я охранял...
– Посмотри на себя. Брось этого человека, шкуру которого ты носишь, и посмотри на себя.
– Я Уриэль!
С этими словами он выплеснул свою ярость на костяную статую. Шэдвелл заслонился руками от бушующего огня, стирающего следы Колдуньи. Ангел не успокоился, пока не превратил в пепел все, что было в святилище.
После этого он успокоился, присев на пол и держа в руках обожженный череп.
– Может быть, нужно очистить мир не только от Чародеев? Люди тоже испорчены.
Это было высказано так спокойно, разумным тоном, что Шэдвелл сначала даже не понял.
– Может, нужно уничтожить все живое?
Он смотрел на Шэдвелла в упор. В нем не осталось ничего от Хобарта и вообще от человека. Это был дух, невероятно древний и невероятно безжалостный.
– Я задал вопрос.
Шэдвелл пробормотал что-то одобрительное.
– Тогда мы зажжем огонь.
Уриэль пошел к выходу, откуда все еще доносился треск горящих гробов.
– Такой огонь! — добавил он с воодушевлением и начал подниматься наверх, к мирно спящему Королевству.
III
Остров тайн
1
Поезд прибыл в Бирмингем с опозданием на час. Снег все еще шел, и Кэл прождал автобуса в толпе озябших пассажиров больше получаса. Наконец автобус, набитый так, что трудно было дышать, медленно повез его к центру города. Женщина напротив Кэла прижимала к себе дрожащего терьера в попонке, и Кэл несколько раз ловил на себе страдающий собачий взгляд.
Он был даже рад холоду и толчее – это отвлекало его от ужасных воспоминаний ночи, и он вылез из автобуса на Харборн-Хилл с относительно ясной головой. Он искал дом Глюка целых полчаса, и под конец у него зуб на зуб не попадал.
Исследователь аномальных явлений жил в обширном особняке с двумя фронтонами, под сенью гигантской араукарии. Кэл нажал звонок, потом начал колотить в дверь. В холле зажегся свет, и дверь отпер Глюк собственной персоной, улыбающийся, с остатками сигары в руке. Он провел Кэла через холл, заставленный какими-то картонными коробками.
– Вы что, переезжаете? – спросил Кэл на кухне, где тоже громоздились коробки и кипы бумаги.
– Нет, что вы! Снимайте свою сырость и вымойтесь. Я дам вам полотенце.
Кэл скинул пальто, рубашку и туфли, пропитавшиеся водой, как губка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Этот взгляд оказался для него последним. Шэдвелл не видел такого даже на Рю-стрит. К горлу его подступила тошнота, но он был слишком любопытен и не отвел глаз, пока огонь пожирал тело священника. Все это заняло несколько секунд, после чего Уриэль двинулся дальше. Шэдвелл – за ним, морщась от невыносимого жара. Огонь не щадил ничего – гробы, кости мертвецов, даже сами кирпичи: все пылало.
У двери святилища Шэдвелл замешкался. Это были владения Иммаколаты, и здесь она принимала поклонения верующих, как богиня. Он никогда не верил в ее божественность; так откуда же этот внезапный страх?
Он получил ответ, войдя внутрь. Она была здесь, его любимая и ненавидимая Колдунья, где-то рядом. Смерть не властна над ней.
– Богиня, – услышал он собственный шепот.
Он не успел предупредить Уриэля. Второй священник, совсем мальчишка, бежал за ангелом, занося нож. Хобарт закрыл лицо, пытаясь не допустить второго убийства, и священник воткнул нож ему в бок. Когда он замахнулся для второго удара, пламя Уриэля прошло через пальцы инспектора, сжимая их, и обрушилось на юношу. Он отлетел на кучу костей, уже превращаясь в пепел, как его коллега.
Уриэль запек рану одним взглядом, потом повернулся к Шэдвеллу. Один бесконечный миг торговцу казалось, что сейчас Бич сожжет и его.
– Не бойся, — сказал ангел.
Чуть раньше он смог успокоить и Хобарта – без слов. Теперь инспектор не сопротивлялся, хотя обе его руки почернели и скрючились, как клешни. Он только чуть всхлипывал от боли или от сознания того, что его тело используется для таких зверств.
Потом Уриэль обратил внимание на стены.
– Мне нравятся эти кости, — сказал он, и щупальца света протянулись от него, пробегая по черепам и ребрам мертвецов.
Наступило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в коридоре. И тут Шэдвелл услышал голос Иммаколаты – самый тихий в мире шепот.
– Что ты наделал?
Он оглянулся. Ангел продолжал рассматривать макаберный узор на стене. Он ничего не слышал.
– Что ты наделал? – опять спросила она. – Он не знает, что такое жалость.
– А ты знала?
– Я не знала, что я такое. Думаю, Бич тоже.
– Его зовут Уриэль, и он ангел.
– Чем бы он ни был, ты не удержишь его.
– Удержу. Он слушается меня.
– Зачем лгать? Я же вижу, что ты его боишься. Их прервал грохот. Оглянувшись, Шэдвелл увидел, что Уриэль сметает кости со стены, как хрупкий фарфор, и они с сухим треском падают на пол.
Уриэль рассмеялся – этому его тоже научил Шэдвелл – совершенно безжизненным смехом. Ему понравилась игра, и он повернулся к другой стене, потом к третьей.
– Вели ему остановиться, – прошептал призрак Иммаколаты. – Останови его, если не боишься.
Но Шэдвелл только стоял и смотрел, как ангел очищает четвертую стену и переходит к потолку.
– Ты следующий, – пообещала Иммаколата.
– Нет, – Шэдвелл прижался к стене. Внезапно его охватил дикий страх.
Сквозь оседающий прах он увидел глаза Уриэля, обращенные на него.
– С кем ты шепчешься за моей спиной?
Шэдвелл поглядел на дверь. Как далеко он успеет убежать? От силы на пару ярдов. Спасения не было.
– Где она? — потребовал ангел. Кости дрожали от его голоса. – Пусть покажется.
– Она будет лгать тебе. Скажет, что я любил волшебство. Не верь ей, это не так. Она все лжет...
Бесчисленные глаза ангела устремились на него, и он замолчал.
– Не бойся. Я знаю все, что ты можешь от меня скрыть. Все твои жалкие желания. Мне это нравится.
– Правда?
– Правда. Но эту женщину я хочу убить. Она чародейка. Пусть покажется, и я убью ее.
– Она уже мертва.
– Так зачем она прячется?
– Я не прячусь, – и кости на полу заволновались, как море, когда из них поднялся призрак. Он просто сложился из обломков костей, и Шэдвелл каким-то образом понял, что это дух не одной, а всех трех сестер. То, чем они стали в иной жизни.
– Зачем мне прятаться? – произнес этот памятник Иммаколате, Магдалене и Ведьме. – Вот я. Ты рад?
– Что такое «рад»?
– Не прикидывайся. Ты чужой в этом мире.
– Я уже был здесь.
– И ушел. Уходи опять.
– Когда все Чародеи будут мертвы. Это мой долг.
– Долг? – кости содрогнулись в беззвучном смехе.
– Что тут смешного?
– Ты так уверен в себе. Думаешь, что ты один.
– Я один.
– Ты просто потерявшаяся деталь чего-то большего.
– Я Уриэль. Я охранял ворота.
– Там нечего уже охранять. Пойми это.
– Я Уриэль. Я охранял...
– Посмотри на себя. Брось этого человека, шкуру которого ты носишь, и посмотри на себя.
– Я Уриэль!
С этими словами он выплеснул свою ярость на костяную статую. Шэдвелл заслонился руками от бушующего огня, стирающего следы Колдуньи. Ангел не успокоился, пока не превратил в пепел все, что было в святилище.
После этого он успокоился, присев на пол и держа в руках обожженный череп.
– Может быть, нужно очистить мир не только от Чародеев? Люди тоже испорчены.
Это было высказано так спокойно, разумным тоном, что Шэдвелл сначала даже не понял.
– Может, нужно уничтожить все живое?
Он смотрел на Шэдвелла в упор. В нем не осталось ничего от Хобарта и вообще от человека. Это был дух, невероятно древний и невероятно безжалостный.
– Я задал вопрос.
Шэдвелл пробормотал что-то одобрительное.
– Тогда мы зажжем огонь.
Уриэль пошел к выходу, откуда все еще доносился треск горящих гробов.
– Такой огонь! — добавил он с воодушевлением и начал подниматься наверх, к мирно спящему Королевству.
III
Остров тайн
1
Поезд прибыл в Бирмингем с опозданием на час. Снег все еще шел, и Кэл прождал автобуса в толпе озябших пассажиров больше получаса. Наконец автобус, набитый так, что трудно было дышать, медленно повез его к центру города. Женщина напротив Кэла прижимала к себе дрожащего терьера в попонке, и Кэл несколько раз ловил на себе страдающий собачий взгляд.
Он был даже рад холоду и толчее – это отвлекало его от ужасных воспоминаний ночи, и он вылез из автобуса на Харборн-Хилл с относительно ясной головой. Он искал дом Глюка целых полчаса, и под конец у него зуб на зуб не попадал.
Исследователь аномальных явлений жил в обширном особняке с двумя фронтонами, под сенью гигантской араукарии. Кэл нажал звонок, потом начал колотить в дверь. В холле зажегся свет, и дверь отпер Глюк собственной персоной, улыбающийся, с остатками сигары в руке. Он провел Кэла через холл, заставленный какими-то картонными коробками.
– Вы что, переезжаете? – спросил Кэл на кухне, где тоже громоздились коробки и кипы бумаги.
– Нет, что вы! Снимайте свою сырость и вымойтесь. Я дам вам полотенце.
Кэл скинул пальто, рубашку и туфли, пропитавшиеся водой, как губка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104