– Это все волшебство!
Земля стонала все громче.
– Грязное волшебство! — прокричал он и выбежал, не дожидаясь, пока стены обрушатся на него.
Сюзанна склонилась над Колдуньей. Ты была еще жива, но быстро угасала. Она одной рукой вцепилась в стену, другой придерживая выпадающие внутренности.
– Кровь пролита, – прошептала она. – В Храме Станка пролита кровь.
Она улыбнулась той же жуткой улыбкой.
– Фуге конец, сестра. Я хотела пролить здесь его кровь, а вместо этого он пролил мою. Но это неважно. Фуге конец. Все станет песком...
Она стала падать. Сюзанна поддержала ее, почувствовав, как закололо ее руку.
– Они навеки лишились родины, – в слабом голосе Иммаколаты слышалось торжество. – Фуга исчезнет. Навсегда.
Тут она упала, оттолкнув Сюзанну.
– Я так и думала... пустота...
Она сползла по стене на пол.
– Песок и пустота... это все. Вот оно.
Словно в ответ, раздался оглушительный грохот.
Кирпичи начали с новой силой вдавливаться друг в друга, крошась и усыпая пол обломками. Сюзанна оглянулась, ища пути бегства. Здесь уже нечего искать и нечего спасать.
Тут два луча света вонзились ей в руку, как иголки. Сюзанна вскрикнула, испугавшись не их ярости, а того, откуда они исходили. Светились пустые глазницы одного из стражей. Потом к нему присоединился второй, затем остальные.
– Станок... – прошептала Иммаколата.
Перекрещивающиеся лучи вспыхнули ярче, и воздух наполнился неразборчивым шепотом.
– Поздно. Ты не спасешь его.
Голова Колдуньи вздрогнула. Она умерла.
Но сила Станка еще действовала. Сюзанна отступила к выходу, и лучи, которым теперь ничего не мешало, засияли еще ярче. Шепот обрел ритм, сливаясь в мелодичные строфы. Часы четырех Семейств работали здесь под свет и музыку.
Это и был Станок. Конечно.
Иммаколата не зря сказала, что Шэдвелл воспринимает все слишком буквально. Волшебство крылось не в вещи, а в слове и движении, вызванных могучей мыслью.
Но ей-то что? Она Кукушонок, и может только беспомощно наблюдать конвульсии волшебного мира.
Она вспомнила Мими, которая ввела ее в этот мир, но не успела ничего объяснить. Приходилось до всего доходить самой, и она опоздала. Боже, как она опоздала!
Пляска лучей заворожила ее, Они становились все ярче, все плотнее и готовы были вырваться из стен, в Фугу.
Ей нужно успеть туда раньше. Нужно спасти Кэла, который лежит там. Спасти, пока все не погибло.
Тут пришла другая мысль. Может, Мими предвидела это и оставила ей знак? Она достала из кармана книгу. Ей не нужно было раскрывать ее, чтобы вспомнить:
«То, что можно вообразить, неистребимо».
Это что-то значило, но думать сейчас было некогда. Она покинула святилище и побежала по коридорам. Лучи уже проделали отверстия в кирпиче и освещали ей путь.
Она продолжала думать о книге, пока бежала. В ней снова начал подниматься менструм, но на этот раз не к лицу, а к рукам, держащим книгу, как будто хотел отобрать ее.
То, что можно вообразить...
Свет становился все ярче.
...неистребимо.
Книга тяжелела в ее руках и дышала, как живая. Да она и была живой, заключая в себе целый мир, вернее, многие миры – ведь каждый нашел бы в ней историю для себя, как нашли она и Хобарт. В ней было столько же волшебных лесов, сколько читателей.
Она свернула в третий коридор, когда Храм вокруг начал теряться в водовороте света и звука. В нем так много энергии. Если бы она только могла направить ее в нужное русло.
В голове ее мелькали обрывки воспоминаний: она с Хобартом в Волшебном лесу; она с Кэлом в доме Шермэна, смотрит на нож, висящий над ковром; и, наконец, мертвые хранители Станка, восемь глаз, способных разрушить Фугу. И... создать ее вновь?
Она побежала быстрее, не потому, что боялась быть похороненной под обломками, а потому, что ей наконец-то все стало ясно, и теперь нужно было успеть.
Нельзя воссоздать Фугу в одиночку. Потому Семейства пели, танцевали и ткали вместе: чары требовали участия зрителя, восхищенно взирающего на них.
И разве в этой книге не заключались чары. Разве не проникала она в мечты читающего ее, воплощая их в жизнь?
– Кэл!
Она выбежала из Храма, сразу угодив в хаос. Свечение земли было уже не однородным, а состояло из черных и пурпурных вспышек. Небо нависло, готовое рухнуть.
Кэл, бледный, но живой, сидел у стены. Она подбежала к нему и встряхнула.
– Что случилось? – сонным голосом спросил он.
– Некогда объяснять, – она гладила его лицо, освещая его менструмом. – Верь мне.
– Да.
– Ты должен вспомнить вместе со мной, Кэл. Вспомнить все, что видел здесь.
– Вспомнить? – он недоуменно наморщил лоб.
В это время трещина в фут шириной побежала от дверей Храма, как гонец с дурными вестями.
Сюзанну охватили сомнения. Прогремел гром; трещина расширилась, и оттуда полетели камни и грязь.
Она стала вспоминать то, что видела внутри. Коридоры, фигуры, хранителей, пересечение лучей.
– Вспоминай все, что ты видел в Фуге.
– Все? Зачем?
– Верь мне, прошу тебя. Ради Бога, Кэл. Что ты помнишь?
– Только обрывки.
– Все равно вспоминай. Пожалуйста.
Она потрогала его лоб. Он был горячим, но книга в другой ее руке – еще горячей.
– Пожалуйста, Кэл!
В последний раз она делила воспоминания со своим злейшим врагом, Хобартом. Неужели это не получится с лучшим ее другом?
– Для тебя, – он попытался, наконец, сказать обо всем, что она для него значила, – все... что угодно.
И он начал вспоминать. Она чувствовала, как его мысли хлынули в нее и через нее. Сад, огоньки, фрукты, пение. Дорога, де Боно и канатоходцы. Свод, полный чудес, потом дом и молчаливый человек на пороге. Гора, планеты. Она мало что смогла разобрать, но все эти образы предназначались не ей. Она была лишь звеном цикла, как тогда, в доме Шермэна.
Позади нее лучи пробили последнюю стену, как будто Станок тянулся к ней, готовый к работе. Скоро она увидит, так ли это.
– Еще!
Кэл продолжал вспоминать, и она дополняла его мысли и образы своими.
Озеро, Дом Капры, лес, улицы Невидали...
Лучи, острые, как бритва, нащупали их. Она боялась, что они ничего не заметят, но они подхватили в струе менструма все, что вспоминали она и Кэл, и понесли куда-то.
Она могла лишь следить за этими неподвластными ей процессами и оставаться связующим звеном. Но это не могло продолжаться долго: книга делалась все горячее, а Кэл начал дрожать под ее рукой.
– Хватит, – сказала она.
Его глаза открылись.
– Я еще не...
– Я сказала, хватит.
Тут Храм зашатался.
– Можешь идти? Надо спешить.
– Конечно.
Она помогла ему подняться. Отовсюду раздавался грохот. Одна стена за другой рушилась под напором Станка.
Они не стали ждать конца и побежали прочь. Ей приходилось тащить Кэла за собой. Ровная прежде земля покрылась теперь трещинами и остатками животных и растений, разлагающихся с удивительной быстротой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Земля стонала все громче.
– Грязное волшебство! — прокричал он и выбежал, не дожидаясь, пока стены обрушатся на него.
Сюзанна склонилась над Колдуньей. Ты была еще жива, но быстро угасала. Она одной рукой вцепилась в стену, другой придерживая выпадающие внутренности.
– Кровь пролита, – прошептала она. – В Храме Станка пролита кровь.
Она улыбнулась той же жуткой улыбкой.
– Фуге конец, сестра. Я хотела пролить здесь его кровь, а вместо этого он пролил мою. Но это неважно. Фуге конец. Все станет песком...
Она стала падать. Сюзанна поддержала ее, почувствовав, как закололо ее руку.
– Они навеки лишились родины, – в слабом голосе Иммаколаты слышалось торжество. – Фуга исчезнет. Навсегда.
Тут она упала, оттолкнув Сюзанну.
– Я так и думала... пустота...
Она сползла по стене на пол.
– Песок и пустота... это все. Вот оно.
Словно в ответ, раздался оглушительный грохот.
Кирпичи начали с новой силой вдавливаться друг в друга, крошась и усыпая пол обломками. Сюзанна оглянулась, ища пути бегства. Здесь уже нечего искать и нечего спасать.
Тут два луча света вонзились ей в руку, как иголки. Сюзанна вскрикнула, испугавшись не их ярости, а того, откуда они исходили. Светились пустые глазницы одного из стражей. Потом к нему присоединился второй, затем остальные.
– Станок... – прошептала Иммаколата.
Перекрещивающиеся лучи вспыхнули ярче, и воздух наполнился неразборчивым шепотом.
– Поздно. Ты не спасешь его.
Голова Колдуньи вздрогнула. Она умерла.
Но сила Станка еще действовала. Сюзанна отступила к выходу, и лучи, которым теперь ничего не мешало, засияли еще ярче. Шепот обрел ритм, сливаясь в мелодичные строфы. Часы четырех Семейств работали здесь под свет и музыку.
Это и был Станок. Конечно.
Иммаколата не зря сказала, что Шэдвелл воспринимает все слишком буквально. Волшебство крылось не в вещи, а в слове и движении, вызванных могучей мыслью.
Но ей-то что? Она Кукушонок, и может только беспомощно наблюдать конвульсии волшебного мира.
Она вспомнила Мими, которая ввела ее в этот мир, но не успела ничего объяснить. Приходилось до всего доходить самой, и она опоздала. Боже, как она опоздала!
Пляска лучей заворожила ее, Они становились все ярче, все плотнее и готовы были вырваться из стен, в Фугу.
Ей нужно успеть туда раньше. Нужно спасти Кэла, который лежит там. Спасти, пока все не погибло.
Тут пришла другая мысль. Может, Мими предвидела это и оставила ей знак? Она достала из кармана книгу. Ей не нужно было раскрывать ее, чтобы вспомнить:
«То, что можно вообразить, неистребимо».
Это что-то значило, но думать сейчас было некогда. Она покинула святилище и побежала по коридорам. Лучи уже проделали отверстия в кирпиче и освещали ей путь.
Она продолжала думать о книге, пока бежала. В ней снова начал подниматься менструм, но на этот раз не к лицу, а к рукам, держащим книгу, как будто хотел отобрать ее.
То, что можно вообразить...
Свет становился все ярче.
...неистребимо.
Книга тяжелела в ее руках и дышала, как живая. Да она и была живой, заключая в себе целый мир, вернее, многие миры – ведь каждый нашел бы в ней историю для себя, как нашли она и Хобарт. В ней было столько же волшебных лесов, сколько читателей.
Она свернула в третий коридор, когда Храм вокруг начал теряться в водовороте света и звука. В нем так много энергии. Если бы она только могла направить ее в нужное русло.
В голове ее мелькали обрывки воспоминаний: она с Хобартом в Волшебном лесу; она с Кэлом в доме Шермэна, смотрит на нож, висящий над ковром; и, наконец, мертвые хранители Станка, восемь глаз, способных разрушить Фугу. И... создать ее вновь?
Она побежала быстрее, не потому, что боялась быть похороненной под обломками, а потому, что ей наконец-то все стало ясно, и теперь нужно было успеть.
Нельзя воссоздать Фугу в одиночку. Потому Семейства пели, танцевали и ткали вместе: чары требовали участия зрителя, восхищенно взирающего на них.
И разве в этой книге не заключались чары. Разве не проникала она в мечты читающего ее, воплощая их в жизнь?
– Кэл!
Она выбежала из Храма, сразу угодив в хаос. Свечение земли было уже не однородным, а состояло из черных и пурпурных вспышек. Небо нависло, готовое рухнуть.
Кэл, бледный, но живой, сидел у стены. Она подбежала к нему и встряхнула.
– Что случилось? – сонным голосом спросил он.
– Некогда объяснять, – она гладила его лицо, освещая его менструмом. – Верь мне.
– Да.
– Ты должен вспомнить вместе со мной, Кэл. Вспомнить все, что видел здесь.
– Вспомнить? – он недоуменно наморщил лоб.
В это время трещина в фут шириной побежала от дверей Храма, как гонец с дурными вестями.
Сюзанну охватили сомнения. Прогремел гром; трещина расширилась, и оттуда полетели камни и грязь.
Она стала вспоминать то, что видела внутри. Коридоры, фигуры, хранителей, пересечение лучей.
– Вспоминай все, что ты видел в Фуге.
– Все? Зачем?
– Верь мне, прошу тебя. Ради Бога, Кэл. Что ты помнишь?
– Только обрывки.
– Все равно вспоминай. Пожалуйста.
Она потрогала его лоб. Он был горячим, но книга в другой ее руке – еще горячей.
– Пожалуйста, Кэл!
В последний раз она делила воспоминания со своим злейшим врагом, Хобартом. Неужели это не получится с лучшим ее другом?
– Для тебя, – он попытался, наконец, сказать обо всем, что она для него значила, – все... что угодно.
И он начал вспоминать. Она чувствовала, как его мысли хлынули в нее и через нее. Сад, огоньки, фрукты, пение. Дорога, де Боно и канатоходцы. Свод, полный чудес, потом дом и молчаливый человек на пороге. Гора, планеты. Она мало что смогла разобрать, но все эти образы предназначались не ей. Она была лишь звеном цикла, как тогда, в доме Шермэна.
Позади нее лучи пробили последнюю стену, как будто Станок тянулся к ней, готовый к работе. Скоро она увидит, так ли это.
– Еще!
Кэл продолжал вспоминать, и она дополняла его мысли и образы своими.
Озеро, Дом Капры, лес, улицы Невидали...
Лучи, острые, как бритва, нащупали их. Она боялась, что они ничего не заметят, но они подхватили в струе менструма все, что вспоминали она и Кэл, и понесли куда-то.
Она могла лишь следить за этими неподвластными ей процессами и оставаться связующим звеном. Но это не могло продолжаться долго: книга делалась все горячее, а Кэл начал дрожать под ее рукой.
– Хватит, – сказала она.
Его глаза открылись.
– Я еще не...
– Я сказала, хватит.
Тут Храм зашатался.
– Можешь идти? Надо спешить.
– Конечно.
Она помогла ему подняться. Отовсюду раздавался грохот. Одна стена за другой рушилась под напором Станка.
Они не стали ждать конца и побежали прочь. Ей приходилось тащить Кэла за собой. Ровная прежде земля покрылась теперь трещинами и остатками животных и растений, разлагающихся с удивительной быстротой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104