Фрау Габриэлла, испытывая подобное же чувство, растроганная, вышла во двор и, как всякое счастливое существо, готова была обнять весь мир. Стараясь показать, что ничем не отличается от крестьян и совсем ими не пренебрегает, она вошла в круг танцующих и взвизгивающих мужиков и стала как раз между двумя видными, хорошо одетыми
1 Нежный (искаженное нем.).
хозяйскими сыновьями, которых звали в селе «пай-ташами» 1. Трудно было решить, кто из них статнее и красивей, и своим выбором фрау Габриэлла показала, что она настоящая законодательница мод и обладательница хорошего вкуса. Склонив налево головку и стыдливо потупившись, она пустилась в пляс с легкостью девочки-подростка.
— А почему же вы за мной не ухаживаете?— вдруг спросила фрау Габриэлла своих статных соседей, когда ей надоело молчать.— Ну и кавалеры, позволяете даме заснуть подле вас!.. Какие же вы танцоры? Да говорите что-нибудь!
— Да... мы, знаете, боимся, как говорится, как бы, значит, не по форме вышло,— говорит пайташ слева.
— Ах, абер майн гот 2, какая тут форма! — подбадривает его развеселившаяся фрау Габриэлла и пожимает ему руку, словно хочет его подбодрить и раззадорить.
— Да... оно, пожалуй, и можно! Давай, Север, ты это лучше умеешь,— говорит один.
— О-о, конечно, конечно!— подзадоривает фрау Габриэлла Севера, как и того, что справа.— Чтоб я могла похвастать перед теми, в комнатах, моими ухажерами и кавалерами...
— А если мы, госпожа... этак по-нашенски... с кудряшками, как говорится, не осудите вы нас?— спросил Север.
— О, пожалуйста! Их бите си, прошу вас! — отвечает фрау Габриэлла, которая, ничего не поняв, кроме слова «кудряшки», засеменила еще чаще.
Но когда ее «партнер» отколол такой плясовой куп-летец, каких фрау Габриэлла в жизни своей не слыхала и не читала, она только пискнула по-швабски «а!» таким голосом и с таким выражением лица, словно огромная гусеница попала ей за ворот, выскочила из круга как ошпаренная и встала с опущенными беспомощно руками, точно они были у нее мокрые и она искала полотенце. И кто же оказался свидетелем всего этого, с кем она раньше всего столкнулась у двери? Конечно, опять-таки неизбежная как рок фрау Цвеч-кенмаерка!!
1 Товарищами (венг.).
2 Но, мой бог {нем.).
— Иезус-Мария!— вскрикнула испуганно фрау Габ-риэлла.— Фрау Цвечкенмаер!!
— Христе боже наш; так вам и надо!— ответила та.
— О, прошу вас, прошу! И с вами и со всяким такое может случиться...
— Да, если бы фрау Цвечкенмаер была столь же легкомысленна и совалась куда не следует.
— Когда я достигну ваших лет, дорогая хебаме ], я тоже не буду легкомысленной, а стану практичной, как и вы.
— Ах, извините!— перебила ее Цвечкенмаерка.— Я могу еще дожить до ваших лет, но вы до моих — ей-богу, уже никогда... Никогда, голубушка!
— Ха! И это сразу видно по... Вы можете, конечно, утверждать что угодно, поскольку Бонапарт сжег в империи все протоколы и метрики.
— А у вас ни одна свадьба не обходится без приключений. Жить не можете без происшествий,— говорит Цвечкенмаерка, понемногу сбавляя тон.— Так вам и нужно; право же, я очень, очень довольна!— продолжает она со скорбной миной, отводя фрау Габриэллу в сторону с таким таинственным видом, как это делают в третьем действии трагедии заговорщики, и по-дружески вполголоса укоряя ее, чтобы никто не слышал:— Ах, ради бога, дорогая, что вы с собой делаете? Неужели вы не знаете этих рацких прохвостов крестьян, этих дикарей, у которых только одно на уме?! Не будь здесь нас, приехавших из Оберестрайха2, они бы до сих пор не знали, что такое семенпрезл и покенс!.. Этому даже не обучены, а туда же — вступают в разговор с благородными!
— Ну что ж, сознаюсь, моя ошибка!— уступает, развеселившись, фрау Габриэлла, довольная тем, что принимает укоры и советы и хоть таким образом все же получается, что она моложе Цвечкенмаерки.
— А я очень рада, да простит мне господь* Так вам и нужно за то, что избегаете нас и тянетесь к мужикам!
Такое сочувствие тронуло фрау Габриэллу, и она помирилась с фрау Цвечкенмаеркой.
— Пойдемте, милая! — сказала Цвечкенмаерка, взяв ее под руку. Они покинули переполненный крестьянами
1 Акушерка (нем.).
2 Высшего общества (искаженное нем.).
двор и вошли в дом, поближе к знати, где им и подобало быть.
Не меньше веселились и в гостиной, куда только что вошли эти примирившиеся дамы из высшего общества,— без устали пили, провозглашали здравицы, танцевали. Как раз в момент их появления воцарилось молчание. А замолчали потому, что новобрачная Юла застеснялась и сконфузилась; а сконфузилась она потому, что шафер (облеченный на этот день исключительной властью) попросил ее спеть песню — ту самую, которую он и в пьяном и в трезвом виде больше всего любил и которую сегодня особенно к лицу было спеть Юле. А молодая, как и подобает молодой, стеснялась, отнекивалась, говорила, что она сегодня не в голосе. Молодой муж жалел ее, защищал и просил извинить на сегодня, но подружки наперебой заверили, что она поет лучше их всех.
— Пой, дурочка, раз тебе старший сват велит!.. Эх, будь я на твоем месте, спела бы и простому гостю, а не то что старшему шаферу,— убеждала ее одна из подружек.
— Не забывай, что ты новобрачная,— шептала ей другая,— а новобрачная должна петь, даже если она и впрямь безголосая. И та, что никогда в жизни не пела, сегодня обязана спеть, а особенно ты, с таким голосом.
— Будет время, еще и поплачешь,— шутит шафер,— а сейчас пой!
— Эх, разве мы не знаем, как поется новобрачной!— ободряет ее отец.— Ну-ка, Юла, спой, спой!
А Юла еще колеблется, но подруги все настойчивее повторяют: «Нужно, нужно, Юла! Будь мы невесты, не позволили бы себя столько упрашивать». И она затягивает своим красивым, звонким, как серебро, девичьим голосом старую трогательную песню:
Порадуйся, невеста! С косою заплетённой Сдружился мирт зеленый — Твой свадебный венец.
Запели, закричали Разряженные сваты: «Сирени цвет несмятый Срывают наконец!»
Юла хотела на этом остановиться, не петь дальше, она просто сгорала от стыда, даже испарина проступила
под носиком и у глаз, но гости требуют, и ей приходите продолжать:
Вернись, вернись, невеста! Сестрицы не тебя ли Ласкали, миловали? Куда же ты, постой!
Неужто от чужого Тебя не тянет к маме, Что слезы льет ручьями, Клянет свой жребий злой?
Тут Юла опять умолкла, потому что вдруг взглянула на мать и увидела, что та плачет. Заплакала и Юла, и голос ее дрогнул. Гости не настаивали больше, тоже растроганные песней, и со всех сторон понеслись похвалы: хвалили и песню, и сочинителя, и певицу.
Шафер рассказал куму об авторе этой песни, Васе Живковиче, своем однокашнике, поведал, почему любит ее больше всех других, рассказал и о том, как благодаря этой песне женился на своей теперешней супруге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
1 Нежный (искаженное нем.).
хозяйскими сыновьями, которых звали в селе «пай-ташами» 1. Трудно было решить, кто из них статнее и красивей, и своим выбором фрау Габриэлла показала, что она настоящая законодательница мод и обладательница хорошего вкуса. Склонив налево головку и стыдливо потупившись, она пустилась в пляс с легкостью девочки-подростка.
— А почему же вы за мной не ухаживаете?— вдруг спросила фрау Габриэлла своих статных соседей, когда ей надоело молчать.— Ну и кавалеры, позволяете даме заснуть подле вас!.. Какие же вы танцоры? Да говорите что-нибудь!
— Да... мы, знаете, боимся, как говорится, как бы, значит, не по форме вышло,— говорит пайташ слева.
— Ах, абер майн гот 2, какая тут форма! — подбадривает его развеселившаяся фрау Габриэлла и пожимает ему руку, словно хочет его подбодрить и раззадорить.
— Да... оно, пожалуй, и можно! Давай, Север, ты это лучше умеешь,— говорит один.
— О-о, конечно, конечно!— подзадоривает фрау Габриэлла Севера, как и того, что справа.— Чтоб я могла похвастать перед теми, в комнатах, моими ухажерами и кавалерами...
— А если мы, госпожа... этак по-нашенски... с кудряшками, как говорится, не осудите вы нас?— спросил Север.
— О, пожалуйста! Их бите си, прошу вас! — отвечает фрау Габриэлла, которая, ничего не поняв, кроме слова «кудряшки», засеменила еще чаще.
Но когда ее «партнер» отколол такой плясовой куп-летец, каких фрау Габриэлла в жизни своей не слыхала и не читала, она только пискнула по-швабски «а!» таким голосом и с таким выражением лица, словно огромная гусеница попала ей за ворот, выскочила из круга как ошпаренная и встала с опущенными беспомощно руками, точно они были у нее мокрые и она искала полотенце. И кто же оказался свидетелем всего этого, с кем она раньше всего столкнулась у двери? Конечно, опять-таки неизбежная как рок фрау Цвеч-кенмаерка!!
1 Товарищами (венг.).
2 Но, мой бог {нем.).
— Иезус-Мария!— вскрикнула испуганно фрау Габ-риэлла.— Фрау Цвечкенмаер!!
— Христе боже наш; так вам и надо!— ответила та.
— О, прошу вас, прошу! И с вами и со всяким такое может случиться...
— Да, если бы фрау Цвечкенмаер была столь же легкомысленна и совалась куда не следует.
— Когда я достигну ваших лет, дорогая хебаме ], я тоже не буду легкомысленной, а стану практичной, как и вы.
— Ах, извините!— перебила ее Цвечкенмаерка.— Я могу еще дожить до ваших лет, но вы до моих — ей-богу, уже никогда... Никогда, голубушка!
— Ха! И это сразу видно по... Вы можете, конечно, утверждать что угодно, поскольку Бонапарт сжег в империи все протоколы и метрики.
— А у вас ни одна свадьба не обходится без приключений. Жить не можете без происшествий,— говорит Цвечкенмаерка, понемногу сбавляя тон.— Так вам и нужно; право же, я очень, очень довольна!— продолжает она со скорбной миной, отводя фрау Габриэллу в сторону с таким таинственным видом, как это делают в третьем действии трагедии заговорщики, и по-дружески вполголоса укоряя ее, чтобы никто не слышал:— Ах, ради бога, дорогая, что вы с собой делаете? Неужели вы не знаете этих рацких прохвостов крестьян, этих дикарей, у которых только одно на уме?! Не будь здесь нас, приехавших из Оберестрайха2, они бы до сих пор не знали, что такое семенпрезл и покенс!.. Этому даже не обучены, а туда же — вступают в разговор с благородными!
— Ну что ж, сознаюсь, моя ошибка!— уступает, развеселившись, фрау Габриэлла, довольная тем, что принимает укоры и советы и хоть таким образом все же получается, что она моложе Цвечкенмаерки.
— А я очень рада, да простит мне господь* Так вам и нужно за то, что избегаете нас и тянетесь к мужикам!
Такое сочувствие тронуло фрау Габриэллу, и она помирилась с фрау Цвечкенмаеркой.
— Пойдемте, милая! — сказала Цвечкенмаерка, взяв ее под руку. Они покинули переполненный крестьянами
1 Акушерка (нем.).
2 Высшего общества (искаженное нем.).
двор и вошли в дом, поближе к знати, где им и подобало быть.
Не меньше веселились и в гостиной, куда только что вошли эти примирившиеся дамы из высшего общества,— без устали пили, провозглашали здравицы, танцевали. Как раз в момент их появления воцарилось молчание. А замолчали потому, что новобрачная Юла застеснялась и сконфузилась; а сконфузилась она потому, что шафер (облеченный на этот день исключительной властью) попросил ее спеть песню — ту самую, которую он и в пьяном и в трезвом виде больше всего любил и которую сегодня особенно к лицу было спеть Юле. А молодая, как и подобает молодой, стеснялась, отнекивалась, говорила, что она сегодня не в голосе. Молодой муж жалел ее, защищал и просил извинить на сегодня, но подружки наперебой заверили, что она поет лучше их всех.
— Пой, дурочка, раз тебе старший сват велит!.. Эх, будь я на твоем месте, спела бы и простому гостю, а не то что старшему шаферу,— убеждала ее одна из подружек.
— Не забывай, что ты новобрачная,— шептала ей другая,— а новобрачная должна петь, даже если она и впрямь безголосая. И та, что никогда в жизни не пела, сегодня обязана спеть, а особенно ты, с таким голосом.
— Будет время, еще и поплачешь,— шутит шафер,— а сейчас пой!
— Эх, разве мы не знаем, как поется новобрачной!— ободряет ее отец.— Ну-ка, Юла, спой, спой!
А Юла еще колеблется, но подруги все настойчивее повторяют: «Нужно, нужно, Юла! Будь мы невесты, не позволили бы себя столько упрашивать». И она затягивает своим красивым, звонким, как серебро, девичьим голосом старую трогательную песню:
Порадуйся, невеста! С косою заплетённой Сдружился мирт зеленый — Твой свадебный венец.
Запели, закричали Разряженные сваты: «Сирени цвет несмятый Срывают наконец!»
Юла хотела на этом остановиться, не петь дальше, она просто сгорала от стыда, даже испарина проступила
под носиком и у глаз, но гости требуют, и ей приходите продолжать:
Вернись, вернись, невеста! Сестрицы не тебя ли Ласкали, миловали? Куда же ты, постой!
Неужто от чужого Тебя не тянет к маме, Что слезы льет ручьями, Клянет свой жребий злой?
Тут Юла опять умолкла, потому что вдруг взглянула на мать и увидела, что та плачет. Заплакала и Юла, и голос ее дрогнул. Гости не настаивали больше, тоже растроганные песней, и со всех сторон понеслись похвалы: хвалили и песню, и сочинителя, и певицу.
Шафер рассказал куму об авторе этой песни, Васе Живковиче, своем однокашнике, поведал, почему любит ее больше всех других, рассказал и о том, как благодаря этой песне женился на своей теперешней супруге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78