1 «Когда ешь — ешь, а не разговаривай». Вино было прекрасное, к тому же еще поп Спира все расхваливал его, отмечая достоинства и действие.
— По-моему,— разглагольствовал он,— человек должен жить весело. А как, черт возьми, быть ему веселым без вина? Недаром сказал царь Давид в одном из своих псалмов: «Вино веселит сердце человека!» А такое вино далеко не всюду найдете. Вот господин нотариус знает толк в вине, и чуть только потянет его хлебнуть доброго винца, он прямехонько ко мне: «Сердитесь не сердитесь, пришел, скажет, опрокинуть стаканчик». А кой черт стаканчик — выдует целый десяток!
— А то и двадцать! — ввернул, улыбаясь, господин Пера.
— Да, да, именно, как вы сказали, и двадцать! А что вы думаете! Вы еще не видели его, один красный нос чего стоит! Прошу вас...
— Нет, благодарю!
— Да попробуйте! Терпеть не могу церемоний!
— Разве что попробовать,— уступает гость,— но только с водой, как учили древнегреческие философы.
— С кем поведешься, от того и наберешься! Да пропади они пропадом. То был Ветхий завет, а сейчас Новый! — острит отец Спира.— Вы лучше этак, по христиански,
1 Доситей (Досифей) Обрадович (1742—1811) —сербский просветитель XVIII века, автор басен, книги «Советы здравого разума» и других произведений.
истинно по-сербски, чистого вина тарарахните, как наш Королевич Марко 1. Только попробуйте!
Господин Пера взял стакан и отпил половину, а отец Спира, облокотясь на правую руку, левой захватил бороду и с блаженным видом уставился, не мигая, на гостя.
— Ну как?! Что скажете на это?
— Отменно,— произносит господин Пера, прищелкивая языком, и, пораженный, смотрит на хозяев.— Ей-богу!.. И много у вас в погребе такого вина хранится?
— Хе-хе! Сколько есть, столько есть! Одно скажу — за сегодня нам его не выпить, даже если примем в компанию самого Королевича Марко.
— Положа руку на сердце, я не очень разбираюсь в винах, но, уверяю вас, такого еще никогда не пивал. Такого — никогда!
— Верю, охотно верю,— посмеивается с довольным видом поп Спира.— Я вам говорю: чистое, натуральное... безо всяких примесей, а вы еще отказывались. Эх, что за молодежь ныне! А потом удивляются, почему так мрут от истощения. Я в вашем возрасте мог натощак выпить столько, сколько трое вас нынешних после жирной отбивной не выпьют.
— Спира, и как ты можешь так говорить? Кто тебя не знает, может подумать, что все это правда! — перебила его госпожа Сида.
— Э, да что там! Ну и как хватим: «Утром рано, чуть заря настанет, Старина Новак 2 выходит тайно».
— Ах, как красиво! Начнешь еще свои куплеты распевать!
— А ты чего бы хотела? Не нравится эта песня, так певали мы в те времена и другие!
— Очень нужна мне твоя песня! — не уступает матушка Сида.— Какая в голову взбредет, ту и распевали.
— Певали мы и такую,— поддразнивая ее, затягивает отец Спира:
О голубка дорогая, Горлица моя ручная, Как ты тихо почиваешь, И, конечно, ты не знаешь Муки сердца моего!
— Да перестань же ты, сделай милость! — сердится матушка Сида.
1 Королевич Марко — легендарный сербский богатырь, герой сербского эпоса.
2 Старина Новак — герой сербского эпоса.
еще такую! — не унимается преподобный отец:
Вспоминаешь ли мгновенье, Как, румянясь от смущенья, Белой ручкою своею Ты мне шею обвила И, лицо скрывая...
— Да какой в тебя бес вселился?! — прерывает пение госпожа Сида.— Ах, извините, сударь! Юца, душенька, ступай в кухню и приготовь черный кофе. Знаю, вы, горожане, его любите. А я так три дня не сплю после одной чашечки.
С кофе дело немного застопорилось — никак не могли отыскать мельницу, которой в доме попа Спиры пользовались столь же часто, сколь пили кофе.
Все же спустя некоторое время Юла принесла и подала кофе. Кофе был в меру горячим и крепким. Учитель пил да похваливал, выплевывая плававшие на поверхности плохо промолотые зерна.
— А где ваш кофе, мадемуазель?
— Я не пью! Папа говорит, что кофе волнует кровь и лишает сна.
— Ас молоком пьете?
— Да.
— А пунш?
— Нет.
— А гефроренес 1 кушаете?
— Да.
— А айскафе? 2
— Нет.
— Как странно! Кто бы мог сказать? — удивляется гость, не зная, о чем бы еще спросить Юлу.
— Ну что, прополощем еще маленько горло? — предлагает отец Спира.
— А много ли у вас в погребе вина? Совсем забыл спросить! — интересуется господин Пера.
— Да бочонков тридцать найдется. Притом не моложе пяти лет и не слабее того самого, что сейчас пьем, летом. Но хранится у меня винцо, несравненное и по возрасту и по вкусу; разлито в бочонки еще во время оно — вскоре после того, как мы с Сидой поженились. Выдержанней и лучше вряд ли где найдется. Подобное пили разве только
1 Мороженое (нем.).
2 Замороженный кофе (нем.).
в древние времена на свадьбе в Кане Галилейской, прости меня господи!
— Это вино,— вмешалась в разговор матушка Сида,— мой супруг решил почать, когда будем выдавать замуж нашу Юцу. Пусть на ее свадьбе насладятся. Раз уж, как говорится, давать приданое хорошее, так пускай и вино будет хорошее; если жениху досталась замечательная девушка, пусть и сватам тоже что-нибудь перепадет... А дело ведь не за горами — не нынче-завтра... есть на примете неплохие партии; к примеру...
— А-а-а, вот вы как?! — несется из кухни голос матушки Персы.— Поглядите-ка на них! В доме гости, а они ни гу-гу! Я-а вам задам! Нет, вы только поглядите на них!
А сейчас, дорогие читатели, представьте себе, как исказилось лицо матушки Сиды и что она испытала, когда речь ее в самом начале прервал донесшийся из кухни возглас госпожи Персы. Автор отлично сохранил все в памяти, но перо его бессильно, не поможет ему и весь письменный прибор правильно описать это событие, вот почему он обращается за помощью к читателям, ибо все это легче вообразить, чем описать.
Автор должен только добавить, что, когда семья отца Чиры оказалась уже в комнате, матушка Сида спешно выскользнула в кухню, чтобы трижды там перекреститься от удивления. Слишком уж велико оно было! Подобный сюрприз можно было сравнить разве лишь с тем, что случилось больше года назад, еще до того, как ворота были усажены огромными гвоздями. Однажды, войдя неожиданно в комнату Жужи, матушка Сида застала там Жужиного ухажера; субъект этот расположился так, словно фотографироваться пришел: перед ним стоял полный бокал вина, а сам он, нахал этакий, пускал клубы дыма из самой драгоценной, с длинным чубуком, пенковой трубки его преподобия. И тогда, как и сейчас, матушка Сида не в силах была вымолвить ни слова. Казалось, швырни кто с улицы кирпичом и разнеси вдребезги весь ее фарфор, она не опешила бы так, как услыхав голос госпожи Персы. «Если меня вчера не хватил удар,— вспоминала позже госпожа Сида,— значит, буду жить по крайней мере на пятнадцать лет дольше покойной маменьки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— По-моему,— разглагольствовал он,— человек должен жить весело. А как, черт возьми, быть ему веселым без вина? Недаром сказал царь Давид в одном из своих псалмов: «Вино веселит сердце человека!» А такое вино далеко не всюду найдете. Вот господин нотариус знает толк в вине, и чуть только потянет его хлебнуть доброго винца, он прямехонько ко мне: «Сердитесь не сердитесь, пришел, скажет, опрокинуть стаканчик». А кой черт стаканчик — выдует целый десяток!
— А то и двадцать! — ввернул, улыбаясь, господин Пера.
— Да, да, именно, как вы сказали, и двадцать! А что вы думаете! Вы еще не видели его, один красный нос чего стоит! Прошу вас...
— Нет, благодарю!
— Да попробуйте! Терпеть не могу церемоний!
— Разве что попробовать,— уступает гость,— но только с водой, как учили древнегреческие философы.
— С кем поведешься, от того и наберешься! Да пропади они пропадом. То был Ветхий завет, а сейчас Новый! — острит отец Спира.— Вы лучше этак, по христиански,
1 Доситей (Досифей) Обрадович (1742—1811) —сербский просветитель XVIII века, автор басен, книги «Советы здравого разума» и других произведений.
истинно по-сербски, чистого вина тарарахните, как наш Королевич Марко 1. Только попробуйте!
Господин Пера взял стакан и отпил половину, а отец Спира, облокотясь на правую руку, левой захватил бороду и с блаженным видом уставился, не мигая, на гостя.
— Ну как?! Что скажете на это?
— Отменно,— произносит господин Пера, прищелкивая языком, и, пораженный, смотрит на хозяев.— Ей-богу!.. И много у вас в погребе такого вина хранится?
— Хе-хе! Сколько есть, столько есть! Одно скажу — за сегодня нам его не выпить, даже если примем в компанию самого Королевича Марко.
— Положа руку на сердце, я не очень разбираюсь в винах, но, уверяю вас, такого еще никогда не пивал. Такого — никогда!
— Верю, охотно верю,— посмеивается с довольным видом поп Спира.— Я вам говорю: чистое, натуральное... безо всяких примесей, а вы еще отказывались. Эх, что за молодежь ныне! А потом удивляются, почему так мрут от истощения. Я в вашем возрасте мог натощак выпить столько, сколько трое вас нынешних после жирной отбивной не выпьют.
— Спира, и как ты можешь так говорить? Кто тебя не знает, может подумать, что все это правда! — перебила его госпожа Сида.
— Э, да что там! Ну и как хватим: «Утром рано, чуть заря настанет, Старина Новак 2 выходит тайно».
— Ах, как красиво! Начнешь еще свои куплеты распевать!
— А ты чего бы хотела? Не нравится эта песня, так певали мы в те времена и другие!
— Очень нужна мне твоя песня! — не уступает матушка Сида.— Какая в голову взбредет, ту и распевали.
— Певали мы и такую,— поддразнивая ее, затягивает отец Спира:
О голубка дорогая, Горлица моя ручная, Как ты тихо почиваешь, И, конечно, ты не знаешь Муки сердца моего!
— Да перестань же ты, сделай милость! — сердится матушка Сида.
1 Королевич Марко — легендарный сербский богатырь, герой сербского эпоса.
2 Старина Новак — герой сербского эпоса.
еще такую! — не унимается преподобный отец:
Вспоминаешь ли мгновенье, Как, румянясь от смущенья, Белой ручкою своею Ты мне шею обвила И, лицо скрывая...
— Да какой в тебя бес вселился?! — прерывает пение госпожа Сида.— Ах, извините, сударь! Юца, душенька, ступай в кухню и приготовь черный кофе. Знаю, вы, горожане, его любите. А я так три дня не сплю после одной чашечки.
С кофе дело немного застопорилось — никак не могли отыскать мельницу, которой в доме попа Спиры пользовались столь же часто, сколь пили кофе.
Все же спустя некоторое время Юла принесла и подала кофе. Кофе был в меру горячим и крепким. Учитель пил да похваливал, выплевывая плававшие на поверхности плохо промолотые зерна.
— А где ваш кофе, мадемуазель?
— Я не пью! Папа говорит, что кофе волнует кровь и лишает сна.
— Ас молоком пьете?
— Да.
— А пунш?
— Нет.
— А гефроренес 1 кушаете?
— Да.
— А айскафе? 2
— Нет.
— Как странно! Кто бы мог сказать? — удивляется гость, не зная, о чем бы еще спросить Юлу.
— Ну что, прополощем еще маленько горло? — предлагает отец Спира.
— А много ли у вас в погребе вина? Совсем забыл спросить! — интересуется господин Пера.
— Да бочонков тридцать найдется. Притом не моложе пяти лет и не слабее того самого, что сейчас пьем, летом. Но хранится у меня винцо, несравненное и по возрасту и по вкусу; разлито в бочонки еще во время оно — вскоре после того, как мы с Сидой поженились. Выдержанней и лучше вряд ли где найдется. Подобное пили разве только
1 Мороженое (нем.).
2 Замороженный кофе (нем.).
в древние времена на свадьбе в Кане Галилейской, прости меня господи!
— Это вино,— вмешалась в разговор матушка Сида,— мой супруг решил почать, когда будем выдавать замуж нашу Юцу. Пусть на ее свадьбе насладятся. Раз уж, как говорится, давать приданое хорошее, так пускай и вино будет хорошее; если жениху досталась замечательная девушка, пусть и сватам тоже что-нибудь перепадет... А дело ведь не за горами — не нынче-завтра... есть на примете неплохие партии; к примеру...
— А-а-а, вот вы как?! — несется из кухни голос матушки Персы.— Поглядите-ка на них! В доме гости, а они ни гу-гу! Я-а вам задам! Нет, вы только поглядите на них!
А сейчас, дорогие читатели, представьте себе, как исказилось лицо матушки Сиды и что она испытала, когда речь ее в самом начале прервал донесшийся из кухни возглас госпожи Персы. Автор отлично сохранил все в памяти, но перо его бессильно, не поможет ему и весь письменный прибор правильно описать это событие, вот почему он обращается за помощью к читателям, ибо все это легче вообразить, чем описать.
Автор должен только добавить, что, когда семья отца Чиры оказалась уже в комнате, матушка Сида спешно выскользнула в кухню, чтобы трижды там перекреститься от удивления. Слишком уж велико оно было! Подобный сюрприз можно было сравнить разве лишь с тем, что случилось больше года назад, еще до того, как ворота были усажены огромными гвоздями. Однажды, войдя неожиданно в комнату Жужи, матушка Сида застала там Жужиного ухажера; субъект этот расположился так, словно фотографироваться пришел: перед ним стоял полный бокал вина, а сам он, нахал этакий, пускал клубы дыма из самой драгоценной, с длинным чубуком, пенковой трубки его преподобия. И тогда, как и сейчас, матушка Сида не в силах была вымолвить ни слова. Казалось, швырни кто с улицы кирпичом и разнеси вдребезги весь ее фарфор, она не опешила бы так, как услыхав голос госпожи Персы. «Если меня вчера не хватил удар,— вспоминала позже госпожа Сида,— значит, буду жить по крайней мере на пятнадцать лет дольше покойной маменьки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78