Матушка Перса, разливавшая вино по стаканам, внезапно побледнела и, окаменев, воззрилась на матушку Сиду. Меланья, вместе с Перой разглядывавшая альбом, заметила это и, предвидя бурю, придвинулась к нему так близко, что ее волосы касались его лица. Пера расспрашивал, переворачивая страницы, а Меланья ему объясняла. Каких только фотографий здесь не было — женщины и мужчины всевозможных возрастов и положений, но больше всего было портретов Меланьи — в самых разнообразных позах, настроениях и костюмах, во все времена года; а против каждой ее фотографии красовались то молодой юрист, то студент-медик, то врач, то офицер — уланский, гусарский, пехотный, и даже один — что совершенно невероятно в Банате! — морской. На одной фотографии Меланья углубилась в чтение, а на нее смотрит с соседней страницы молодой медик; на другой — она с хлыстом, а напротив — усатый уланский офицер; на третьей она изображена на, фоне скалы, на морском берегу, а рядом фотография моряка; на четвертой — печальный осенний ландшафт, Меланья прислонилась к каким-то руинам, тоже печальная, мечты унесли
1 Коста Руварац (1837—1864) — сербский писатель и критик, известный деятель омладинского движения.
ее вдаль; на пятой — руки засунуты в муфту, над головой вьются пушистые снежные хлопья; на шестой — Меланья с тюльпанами и гиацинтами в руках; на седьмой — в легком, и даже весьма легком, одеянии, со снопом пшеничных колосьев, точно древняя богиня Церера.
Фотографий бесконечное множество. Какие-то исправники с усами; торчащими вверх, и торговцы с обвислыми усами; старушки, в буклях, в каких обыкновенно изображают Изабеллу, королеву испанскую; подружки в необъятных кринолинах; невесты рядом с гипсовым амуром; длинноволосые омладинцы в душанках с раскрытыми «Заставой» и «Даницей» на столике; вдовы с брошками, в которые вделаны изображения незабвенных покойников; групповые снимки людей, лица которых со стертыми ртами и носами, с нарисованными чернилами глазами напоминают фарфоровые суповые миски; и напоследок, в качестве завершающей, фотография знаменитого разбойника Шандора Розы, проводящего время на курорте в Куфштейне.
Пока они разглядывали фотографии, матушка Перса не сводила глаз с матушки Сиды, а матушка Сида — с пустого стакана, который она подняла и долго разглядывала на свет, поворачивая в разные стороны, потом раза два-три дыхнула на него и принялась вытирать своим чистым ситцевым передником. Автор не берется утверждать, был ли стакан грязным или чистым, ибо такие мелочи в состоянии заметить только соколиный женский глаз (даже и в очках), а матушка Сида была наблюдательна, весьма щепетильна и крайне чистоплотна.
— Проклятые мухи! — вполголоса произнесла госпожа Сида словно про себя.— Вот почему я всегда говорю, что зимой лучше.
— А что тут у вас приключилось, госпожа Сида? — осведомляется матушка Перса, вся позеленев от сдерживаемой злости.
— Да эта проклятая прислуга! Ни в чем нельзя на нее положиться!
— Знаю, знаю, милейшая госпожа Сида,— дрожащим голосом цедит сквозь побелевшие пересохшие губы матушка Перса,— а все же так не следовало бы поступать, дорогая госпожа Сида!
— Тхе! Разве знаешь, что тебя ждет впереди?.. Жаль, не прихватила с собой, лакея,— говорит матушка Сида, складывая руки на животе.
1 «Застава» и «Даница» — прогрессивные журналы того времени.
— Хм, так учила меня моя покойная, так воспитываю и я свою дочь Юцу,— прерывает ее матушка Сида, то и дело поглядывая на Перу,— лучше сказать с е й ч а с, чем если супруг или свекровь скажут ей потом! Второе, к чему я привыкла у себя,— это чистота,— продолжает госпожа Сида, побледнев еще больше, так, что даже ноздри у нее побелели, и снова поглядела на Перу (который, отложив альбом, стал перелистывать «Ринальдо Риналь-дини»), словно спрашивая глазами: «Разве не так?»
— Странно, госпожа Сида... раз вы такая чистюля... странно, что вы не прихватили из дому вместе с носовым платком еще и тряпку.
— Это вы обучены носовыми платками стаканы вытирать, если уж вам так хочется знать! — говорит матушка Сида, глядя на Перу, который вертится на стуле и переводит взгляд с одной попадьи на другую.
— Та, та, та, госпожа Сида... Перса. Какая вас муха опять укусила? — спрашивает отец Чира; занятый оживленной беседой с попом Спирой, он только сейчас заметил что-то неладное.
— А в чем дело? — интересуется отец Спира, от которого ускользнуло развитие диалога, потому что как раз в это время он сообщал отцу Чире, как долго думает откармливать кабана и когда его колоть.— Да что тут такое? Что это вы затеяли, как дети?
— А то,— рубит матушка Перса,— что на нее обычная блажь накатила, давно уже не бывало...
— Юца! — окликает дочку госпожа Сида, вся позеленевшая, встает и накидывает на себя шаль.— Пойдем домой; пора, пригнали коров.
— Полно, госпожа Сида, прекратите эту комедию! — останавливает ее отец Чира.
— Да оставьте ее в покое! — говорит поп Спира,— пусть лучше дома перебесится. Завтра же будет здесь...
— Нет, ноги моей больше не будет в этом поганом доме!.. Спира, сейчас же ступай домой!
— Эк договорилась! — замечает отец Спира.— Сиди, Юца, а мама пускай идет.
— Юца, налево кругом марш! — командует матушка Сида и, захлопнув дверь, плюет на нее.
Что оставалось делать Юле? Она поднялась, кротко и грустно взглянула на Перу и последовала за разгневанной мамашей.
— А если вы, госпожа Сида, такая уж чистюля, — кричит вдогонку выбежавшая матушка Перса,— приходите завтра после обеда, поможете и растолкуете все моей Эрже, как...
— Позови своего покойного деда, проклятая бестия! — гремит со двора матушка Сида.
Преподобные отцы не разобрали последних слов, ни тот, ни другой, так как Меланья мгновенно кинулась к фортепиано и, заглушая все, заиграла и запела любимую отцовскую песню: «Ясный месяц над горою», — а потому не придали особого значения этой стычке, тем более что случалось это не в первый раз и, как полагали их преподобия, не в последний. Кроме того, после обеда оба преподобных отца были, по обыкновению, настроены весьма миролюбиво, а посему даже после этой сцены продолжали как ни в чем не бывало попивать вино и беседовать о хозяйстве.
— Пожалуйста, господин Пера, пусть это вас нисколько не смущает,— сказала матушка Перса.— Вы впервые видели ее в таком состоянии, и вам, конечно, все это кажется странным. Такая уж она... находит на нее... а в общем, уверяю вас, у нее доброе сердце, до завтра она обо всем позабудет. Поэтому развлекайтесь, пожалуйста. Вы слушаете? Как вам нравится игра и голос Меланьи? Для деревни — ей-богу, неплохо. Это любимая отцовская песня, но она знает и модные романсы. Верно, Николаич?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
1 Коста Руварац (1837—1864) — сербский писатель и критик, известный деятель омладинского движения.
ее вдаль; на пятой — руки засунуты в муфту, над головой вьются пушистые снежные хлопья; на шестой — Меланья с тюльпанами и гиацинтами в руках; на седьмой — в легком, и даже весьма легком, одеянии, со снопом пшеничных колосьев, точно древняя богиня Церера.
Фотографий бесконечное множество. Какие-то исправники с усами; торчащими вверх, и торговцы с обвислыми усами; старушки, в буклях, в каких обыкновенно изображают Изабеллу, королеву испанскую; подружки в необъятных кринолинах; невесты рядом с гипсовым амуром; длинноволосые омладинцы в душанках с раскрытыми «Заставой» и «Даницей» на столике; вдовы с брошками, в которые вделаны изображения незабвенных покойников; групповые снимки людей, лица которых со стертыми ртами и носами, с нарисованными чернилами глазами напоминают фарфоровые суповые миски; и напоследок, в качестве завершающей, фотография знаменитого разбойника Шандора Розы, проводящего время на курорте в Куфштейне.
Пока они разглядывали фотографии, матушка Перса не сводила глаз с матушки Сиды, а матушка Сида — с пустого стакана, который она подняла и долго разглядывала на свет, поворачивая в разные стороны, потом раза два-три дыхнула на него и принялась вытирать своим чистым ситцевым передником. Автор не берется утверждать, был ли стакан грязным или чистым, ибо такие мелочи в состоянии заметить только соколиный женский глаз (даже и в очках), а матушка Сида была наблюдательна, весьма щепетильна и крайне чистоплотна.
— Проклятые мухи! — вполголоса произнесла госпожа Сида словно про себя.— Вот почему я всегда говорю, что зимой лучше.
— А что тут у вас приключилось, госпожа Сида? — осведомляется матушка Перса, вся позеленев от сдерживаемой злости.
— Да эта проклятая прислуга! Ни в чем нельзя на нее положиться!
— Знаю, знаю, милейшая госпожа Сида,— дрожащим голосом цедит сквозь побелевшие пересохшие губы матушка Перса,— а все же так не следовало бы поступать, дорогая госпожа Сида!
— Тхе! Разве знаешь, что тебя ждет впереди?.. Жаль, не прихватила с собой, лакея,— говорит матушка Сида, складывая руки на животе.
1 «Застава» и «Даница» — прогрессивные журналы того времени.
— Хм, так учила меня моя покойная, так воспитываю и я свою дочь Юцу,— прерывает ее матушка Сида, то и дело поглядывая на Перу,— лучше сказать с е й ч а с, чем если супруг или свекровь скажут ей потом! Второе, к чему я привыкла у себя,— это чистота,— продолжает госпожа Сида, побледнев еще больше, так, что даже ноздри у нее побелели, и снова поглядела на Перу (который, отложив альбом, стал перелистывать «Ринальдо Риналь-дини»), словно спрашивая глазами: «Разве не так?»
— Странно, госпожа Сида... раз вы такая чистюля... странно, что вы не прихватили из дому вместе с носовым платком еще и тряпку.
— Это вы обучены носовыми платками стаканы вытирать, если уж вам так хочется знать! — говорит матушка Сида, глядя на Перу, который вертится на стуле и переводит взгляд с одной попадьи на другую.
— Та, та, та, госпожа Сида... Перса. Какая вас муха опять укусила? — спрашивает отец Чира; занятый оживленной беседой с попом Спирой, он только сейчас заметил что-то неладное.
— А в чем дело? — интересуется отец Спира, от которого ускользнуло развитие диалога, потому что как раз в это время он сообщал отцу Чире, как долго думает откармливать кабана и когда его колоть.— Да что тут такое? Что это вы затеяли, как дети?
— А то,— рубит матушка Перса,— что на нее обычная блажь накатила, давно уже не бывало...
— Юца! — окликает дочку госпожа Сида, вся позеленевшая, встает и накидывает на себя шаль.— Пойдем домой; пора, пригнали коров.
— Полно, госпожа Сида, прекратите эту комедию! — останавливает ее отец Чира.
— Да оставьте ее в покое! — говорит поп Спира,— пусть лучше дома перебесится. Завтра же будет здесь...
— Нет, ноги моей больше не будет в этом поганом доме!.. Спира, сейчас же ступай домой!
— Эк договорилась! — замечает отец Спира.— Сиди, Юца, а мама пускай идет.
— Юца, налево кругом марш! — командует матушка Сида и, захлопнув дверь, плюет на нее.
Что оставалось делать Юле? Она поднялась, кротко и грустно взглянула на Перу и последовала за разгневанной мамашей.
— А если вы, госпожа Сида, такая уж чистюля, — кричит вдогонку выбежавшая матушка Перса,— приходите завтра после обеда, поможете и растолкуете все моей Эрже, как...
— Позови своего покойного деда, проклятая бестия! — гремит со двора матушка Сида.
Преподобные отцы не разобрали последних слов, ни тот, ни другой, так как Меланья мгновенно кинулась к фортепиано и, заглушая все, заиграла и запела любимую отцовскую песню: «Ясный месяц над горою», — а потому не придали особого значения этой стычке, тем более что случалось это не в первый раз и, как полагали их преподобия, не в последний. Кроме того, после обеда оба преподобных отца были, по обыкновению, настроены весьма миролюбиво, а посему даже после этой сцены продолжали как ни в чем не бывало попивать вино и беседовать о хозяйстве.
— Пожалуйста, господин Пера, пусть это вас нисколько не смущает,— сказала матушка Перса.— Вы впервые видели ее в таком состоянии, и вам, конечно, все это кажется странным. Такая уж она... находит на нее... а в общем, уверяю вас, у нее доброе сердце, до завтра она обо всем позабудет. Поэтому развлекайтесь, пожалуйста. Вы слушаете? Как вам нравится игра и голос Меланьи? Для деревни — ей-богу, неплохо. Это любимая отцовская песня, но она знает и модные романсы. Верно, Николаич?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78