Видит бог против него плетется заговор. Лийза, наверное, знала» что ему не дадут слова, у Лийзы, у всех буфетных Лийз, хороший нюх. Глупости, успокаивал себя Ваарик, глупости. Простая случайность, может быть, усилили контроль, может быть, на буфетчицу пожаловались. Дефицит создает почву для... Какую почву? И чего он мудрит!
В фойе он заметил редактора Померанта, соратника по университету, тот изучал юридические науки и остался им верен. Померант — человек доброжелательный, в душе романтик, никому не желающий зла,— сидел на скамейке у окна и листал какой-то журнал. Георг Ваарик сел рядом с ним.
— Привет, Йорх,— Померант по-свойски протянул ему руку.
— Привет, Аркадий. Я тебе не помешаю?
— Ну, что ты...
Редактор закрыл журнал, выскользнувший из него листок упал к ногам Ваарика. Ваарик нагнулся и поднял его.
Наклоняясь за листочком, Ваарик заметил, что на нем написано около десяти имен. В том числе и его, которое, однако, было перечеркнуто фломастером.
Жирная черная полоса.
Он успел заметить еще одно имя, написанное в стороне от других и подчеркнутое два раза.
Сангсепп.
Ваарик передал упавший листок Померанту, который тоже наклонился за ним, но не дотянулся.
— Извиняюсь,— пробормотал Померант, краснея. Померант всегда краснел, когда ему казалось, что
он кого-нибудь напрасно побеспокоил.
«Список запланированных ораторов», — подумал Ваарик. Перед глазами стояла жирная линия, ко-орой было перечеркнуто его имя.
— Интересная статья,— кивнул Померант , который читал.— О хронобиологии, советую проесть. Многие относятся к биоритмам с пренебрежешь м, особенно медики. Помнишь, доктор Рюнк пытался вести значение биоритмов к нулю. Обзывал всех, кто астаивал на необходимости учитывать биоритмы, чуть и ре знахарями.
-— Консерваторов всегда хватало,— заметил Ваарик.
— Если мы будем недооценивать хронобиологию, гстанем от Запада. Как это уже случилось.
— Ив генетике мы были не умнее,— добавил Ваарик.
— Вот, вот,— согласился редактор.— Эту статью мы феведем и напечатаем.
— И правильно сделаете,— поддержал его Ваарик, испытывавший к биоритмам ни малейшего интереса весь сосредоточенный на листке, поднятом им с пола. Чья рука вымарала его имя?
— Пожалуй, пора вернуться в зал,— сказал Помент.
— В самом деле,— буркнул Ваарик, перед взором которого маячило его имя, перечеркнутое мастером.
Чьих это рук дело? У Георга Ваарика хватило ума себе: разумеется, сделал это Аркадий. Как фактор, Аркадий, естественно, поинтересовался, кому выступить, и отметил себе их имена имя Ваарика. Когда выяснилось, что Ваарик списка выступающих исключен, Аркадий его имя черкнул. Видимо, окончательное решение его было принято только сегодня. Вряд ли запасся списком выступающих еще вчера утром имя Ваарика еще фигурировало. Выходит, это интриги мелкой сошки, а не Кивикаара. Куда как просто было, например, жить Кивикаару, что Георг Ваарик не сможет выпить: из-за болезни или вследствие перегружен Кивикаару оставалось только согласиться. Ко-но, могло быть и хуже — убедили Кивикаара, что вообще не нужно предоставлять слово, ваариский институт — малозначащее ведомственное, не институт, а лаборатория, науку же должны представлять столпы академии и высших школ. Ваарик даже не доктор, вместо Ваарика слово можно было бы дать представителю нового поколения ученых Майту Сангсеппу, у которого и докторская написана. И Кивикаар вычеркнул его имя. Или с его согласия Мёльдер. Или кто-нибудь третий-четвертый ответственный за выступления. В перерыве Аркадий проверил список выступающих, увидел, что имя Ваарика вычеркнуто, и перечеркнул его в своем листочке. Черным, как уголь, фломастером, оставившим толстую жирную черту.
Ваарика передернуло от отвращения. В дверях зала он остановился и сказал Померанту, что ему нужно позвонить по междугороднохму в Москву, он чуть не забыл об этом, утром он не мог застать академика Якова Николаевича, Яков Николаевич просил его обязательно позвонить, он очень интересуется их исследованиями, секретарша сказала, что Яков Николаевич ждал его звонка, но его срочно вызвали в ККЭИ — Комитет по координации экономических исследований, он вернется после обеда. Ваарик проговорил это быстро, без единой паузы, на деле ему никуда не нужно было звонить, он выдумал этот междугородный разговор сейчас на ходу, потому что боялся идти в зал. Зал угрожал ему десятками, нет, сотнями отточенных карандашей, метровой длины спицами и зонтами, концы которых поблескивали, как острые пики. Ваарик повернулся, быстро спустился по лестнице и почти вбежал в мужской туалет.
Он остановился перед умывальником, открыл кран холодной воды, пил, как школьник, прямо из крана, потом сунул под ледяную струю голову. Вытираясь бумажным полотенцем, он радовался, что в прибитой у крана подставке лежит совсем новый рулон бумаги. С удовлетворением отметил, что в большой, с шестью писсуарами и пятью кабинами, уборной никого, кроме него, нет. Несколько раз глубоко вздохнул по системе йогов, сделал несколько приседаний — и почувствовал себя еще лучше. Накативший на него неожиданный страх прошел. Он посмеялся про себя над своей дурацкой паникой и решительно зашагал к залу. Спокойно вошел в зал и направился к своему прежнему месту, которое было не занято.
Он сразу же заметил, что стул Майта Сангсеппа мгновение обнаружил Сангсеппа во втором ряду по соседству с Яанбергом. «Сел заблаговременно вперед, чтобы быстрее дойти до трибуны, когда его объявят»,— подумал Ваарик.
Нет, он должен все-таки выступить!
Георг Ваарик вынул из кармана записную книжку, вырвал оттуда листок и написал:
«Прошу непременно дать мне слово. Георг Ваарик», Должность свою он не написал, его и так хорошо знали. Он настроился довольно воинственно, чувствовал себя бойцом перед атакой, готовым своим телом закрыть амбразуру. Ваарик сложил листок пополам, надписал «Президиум» и протянул сидевшему перед ним мужчине. Затем с ревнивым вниманием следил, как, передаваемая из рук в руки, его записка передвигалась по рядам вперед и достигла стола президиума. Заметил и то, что Арвед Мёльдер показал ее Кивикаару, который пожал плечами и что-то сказал Мёльдеру. Георг Ваарик с удовлетворением отметил, что его записка привлекла внимание.
Но уже через секунду он пожалел о своем поступке. Догадался, что поступил необдуманно, сам сел в лужу. Во всяком случае, в глазах этих двух самых влиятельных здесь людей.
Дадут ли ему слово?
Могут дать, а могут и не дать.
Нет, он не позволит загнать себя в угол!
И тут он испугался: сунув правую руку в карман за конспектом, он не обнаружил его. Обыскал все карманы, но сцепленных скрепкой страничек нигде не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
В фойе он заметил редактора Померанта, соратника по университету, тот изучал юридические науки и остался им верен. Померант — человек доброжелательный, в душе романтик, никому не желающий зла,— сидел на скамейке у окна и листал какой-то журнал. Георг Ваарик сел рядом с ним.
— Привет, Йорх,— Померант по-свойски протянул ему руку.
— Привет, Аркадий. Я тебе не помешаю?
— Ну, что ты...
Редактор закрыл журнал, выскользнувший из него листок упал к ногам Ваарика. Ваарик нагнулся и поднял его.
Наклоняясь за листочком, Ваарик заметил, что на нем написано около десяти имен. В том числе и его, которое, однако, было перечеркнуто фломастером.
Жирная черная полоса.
Он успел заметить еще одно имя, написанное в стороне от других и подчеркнутое два раза.
Сангсепп.
Ваарик передал упавший листок Померанту, который тоже наклонился за ним, но не дотянулся.
— Извиняюсь,— пробормотал Померант, краснея. Померант всегда краснел, когда ему казалось, что
он кого-нибудь напрасно побеспокоил.
«Список запланированных ораторов», — подумал Ваарик. Перед глазами стояла жирная линия, ко-орой было перечеркнуто его имя.
— Интересная статья,— кивнул Померант , который читал.— О хронобиологии, советую проесть. Многие относятся к биоритмам с пренебрежешь м, особенно медики. Помнишь, доктор Рюнк пытался вести значение биоритмов к нулю. Обзывал всех, кто астаивал на необходимости учитывать биоритмы, чуть и ре знахарями.
-— Консерваторов всегда хватало,— заметил Ваарик.
— Если мы будем недооценивать хронобиологию, гстанем от Запада. Как это уже случилось.
— Ив генетике мы были не умнее,— добавил Ваарик.
— Вот, вот,— согласился редактор.— Эту статью мы феведем и напечатаем.
— И правильно сделаете,— поддержал его Ваарик, испытывавший к биоритмам ни малейшего интереса весь сосредоточенный на листке, поднятом им с пола. Чья рука вымарала его имя?
— Пожалуй, пора вернуться в зал,— сказал Помент.
— В самом деле,— буркнул Ваарик, перед взором которого маячило его имя, перечеркнутое мастером.
Чьих это рук дело? У Георга Ваарика хватило ума себе: разумеется, сделал это Аркадий. Как фактор, Аркадий, естественно, поинтересовался, кому выступить, и отметил себе их имена имя Ваарика. Когда выяснилось, что Ваарик списка выступающих исключен, Аркадий его имя черкнул. Видимо, окончательное решение его было принято только сегодня. Вряд ли запасся списком выступающих еще вчера утром имя Ваарика еще фигурировало. Выходит, это интриги мелкой сошки, а не Кивикаара. Куда как просто было, например, жить Кивикаару, что Георг Ваарик не сможет выпить: из-за болезни или вследствие перегружен Кивикаару оставалось только согласиться. Ко-но, могло быть и хуже — убедили Кивикаара, что вообще не нужно предоставлять слово, ваариский институт — малозначащее ведомственное, не институт, а лаборатория, науку же должны представлять столпы академии и высших школ. Ваарик даже не доктор, вместо Ваарика слово можно было бы дать представителю нового поколения ученых Майту Сангсеппу, у которого и докторская написана. И Кивикаар вычеркнул его имя. Или с его согласия Мёльдер. Или кто-нибудь третий-четвертый ответственный за выступления. В перерыве Аркадий проверил список выступающих, увидел, что имя Ваарика вычеркнуто, и перечеркнул его в своем листочке. Черным, как уголь, фломастером, оставившим толстую жирную черту.
Ваарика передернуло от отвращения. В дверях зала он остановился и сказал Померанту, что ему нужно позвонить по междугороднохму в Москву, он чуть не забыл об этом, утром он не мог застать академика Якова Николаевича, Яков Николаевич просил его обязательно позвонить, он очень интересуется их исследованиями, секретарша сказала, что Яков Николаевич ждал его звонка, но его срочно вызвали в ККЭИ — Комитет по координации экономических исследований, он вернется после обеда. Ваарик проговорил это быстро, без единой паузы, на деле ему никуда не нужно было звонить, он выдумал этот междугородный разговор сейчас на ходу, потому что боялся идти в зал. Зал угрожал ему десятками, нет, сотнями отточенных карандашей, метровой длины спицами и зонтами, концы которых поблескивали, как острые пики. Ваарик повернулся, быстро спустился по лестнице и почти вбежал в мужской туалет.
Он остановился перед умывальником, открыл кран холодной воды, пил, как школьник, прямо из крана, потом сунул под ледяную струю голову. Вытираясь бумажным полотенцем, он радовался, что в прибитой у крана подставке лежит совсем новый рулон бумаги. С удовлетворением отметил, что в большой, с шестью писсуарами и пятью кабинами, уборной никого, кроме него, нет. Несколько раз глубоко вздохнул по системе йогов, сделал несколько приседаний — и почувствовал себя еще лучше. Накативший на него неожиданный страх прошел. Он посмеялся про себя над своей дурацкой паникой и решительно зашагал к залу. Спокойно вошел в зал и направился к своему прежнему месту, которое было не занято.
Он сразу же заметил, что стул Майта Сангсеппа мгновение обнаружил Сангсеппа во втором ряду по соседству с Яанбергом. «Сел заблаговременно вперед, чтобы быстрее дойти до трибуны, когда его объявят»,— подумал Ваарик.
Нет, он должен все-таки выступить!
Георг Ваарик вынул из кармана записную книжку, вырвал оттуда листок и написал:
«Прошу непременно дать мне слово. Георг Ваарик», Должность свою он не написал, его и так хорошо знали. Он настроился довольно воинственно, чувствовал себя бойцом перед атакой, готовым своим телом закрыть амбразуру. Ваарик сложил листок пополам, надписал «Президиум» и протянул сидевшему перед ним мужчине. Затем с ревнивым вниманием следил, как, передаваемая из рук в руки, его записка передвигалась по рядам вперед и достигла стола президиума. Заметил и то, что Арвед Мёльдер показал ее Кивикаару, который пожал плечами и что-то сказал Мёльдеру. Георг Ваарик с удовлетворением отметил, что его записка привлекла внимание.
Но уже через секунду он пожалел о своем поступке. Догадался, что поступил необдуманно, сам сел в лужу. Во всяком случае, в глазах этих двух самых влиятельных здесь людей.
Дадут ли ему слово?
Могут дать, а могут и не дать.
Нет, он не позволит загнать себя в угол!
И тут он испугался: сунув правую руку в карман за конспектом, он не обнаружил его. Обыскал все карманы, но сцепленных скрепкой страничек нигде не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82