Знакомые слова, подумал Георг Ваарик. Правильные, но люди к ним привыкли. А тем более директор ра — общие слова они пропускают мимо ушей. Невозмутимо читают газету или перешептываются. Одним ухом, конечно, слушают, но...
Георг Ваарик не закончил свою мысль — он неожиданно увидел Майта Сангсеппа. Почему-то это открытие подействовало на него как гром с ясного неба. Чувстьо тревоги, от которого он так и не смог избавиться, получило новую пищу. Как Сангсепп оказался здесь? Почему его пригласили на встречу передовиков и руководителей крупнейших предприятий? Сангсепп не экономист, он занимался, кажется, теорией познания. А вдруг Сангсепп переквалифицировался и переходит или уже перешел на административную работу? Вопросы закружились в голове Георга Ваарика как пчелиный рой
Ваарик хорошо знает Сангсеппа. Точнее, звал. Он считал его витающим в абстракциях умником, для которого сам человек и конкретная жизнь ничего не значат. Которому ни до кого и ни до чего нет дела. Когда-то он думал о Сангсеппе лучше. Но в конце пятидесятых годов Сангсепп неоднократно критиковал его. Не критиковал даже, а грубо нападал. На научных-студенческих конференциях. В университете Сангсепп изучая математику, но в аспирантуру пошел по философии. В конце пятидесятых и начале шестидесятых Сангсепп был одним из самых ярых разоблачителей догматизма. Лег шесть-семь он сверкал как бенгальский огонь, а потом исчез, во всяком случае до столицы его лучи не доходили. Чем он теперь занимается? Чего доброго, уже доктор философских наук? Вряд ли, такое Ваарик не мог бы проглядеть. В свое время Сангсепп пытался прошибить головой стену, говорили, что он в пух и прах разругался со своим руководителем доцентом Лаанетом. Сангсепп защищал свою точку зрения с ослиным упрямством и не желал считаться с замечаниями руководителя и кафедры. К защите его диссертацию не допустили, тогда Сангсепп сам перевел ее на русский язык и отослал в Москву; Лаанет свое-временно узнал об этом, съездил в Москву — то ли в Институт философии, то ли в университет, и Сангсеп-пу диссертацию вернули. Говорили, что Лаанет поступил подло: он вырвал из контекста и сопроводил своими комментариями формулировки Сангсеппа из разных его выступлений. Какой-то специальный журнал все же опубликовал одну главу в сокращенном варианте.
Время не стерло в памяти Георга Ваарика многие высказывания Сангсеппа, особенно те, что были направлены против него. На факультетском открытом партийном собрании Сангсепп иронизировал над диссертацией Ваарика — какая, мол, польза обществу от такой науки, которая собирает и накапливает данные всего лишь для того, чтобы с их помощью лишний раз объяснить и подтвердить господствующую в данный момент точку зрения, не имея смелости отнестись критически к общепринятым взглядам на вещи? Для настоящего ученого факты действительности всего лишь исходный материал для исследовательской работы, так сказать, фундамент, на который опираются его выводы и обобщения — если он вообще способен анализировать и обобщать. А как поступил Ваарик? Он закрыл глаза на факты, которые даже слепому доказали бы, что машинно-тракторные станции утратили свою прогрессивную роль, что интересы развития сельского хозяйства требуют передачи тракторов и комбайнов колхозам и совхозам. Ваарик или проигнорировал факты действительности, или не сумел увидеть их — и то, и другое недопустимо для серьезного ученого. Необходимо отличать непредубежденное научное исследование от манипулирования фактами.
Георг Ваарик вспомнил каждое слово Сангсеппа так ясно, будто тот стоял у него за спиной и шептал ему на ухо те давние обвинения. У Ваарика была слишком хорошая память, особенно это касалось всего того, что кто-нибудь когда-нибудь говорил о нем. Ваарик понимал, такая цепкая память не облегчает ему жизнь, даже, наоборот, усложняет — треплет нервы, портит настроение и лишает сна, но не мог ничего с собой поделать; его память, как хорошо отрегулированная самонакапливающая ЭВМ, сохраняла все, что относилось лично к нему. На том самом собрании Сангсепп сказал, что состоятельность или ошибочность политических, в том числе и политико-экономических взглядов докажет сама жизнь, докажет история; политика сама по себе — не материал для доказательства, но вполне может быть объектом исследования. Вот эту-то высказанную в пылу полемики мысль доцент Лаанет и использовал против своего упрямого ученика. Он истолковал ее как ревизионистскую попытку поставить под сомнение состоятельность исторических положений, содержащихся в партийных документах, в решениях съездов, конференций и пленумов. На собрании Ваарик находчиво отразил нападки Сангсеппа, так, по крайней мере, казалось ему самому. Сначала он подробно остановился на революционной роли машинно-тракторных станций в развитии социалистического крупного производства, как из рога изобилия сыпал цифрами, доказывающими это, покритиковал немного и себя за то, что недооценил некоторые факты в деятельности машинно-тракторных станций, а под конец, будто мимоходом, заметил, что сейчас, как грибы после дождя, повыскакивали словоохотливые мальчики, с завидной самоуверенностью болтающие о вещах, которые они не изучали, в которых у них нет ни личного опыта, ни знаний, приобретаемых только упорным исследовательским трудом. В сенсационных отечественных и зарубежных статьях они на лету схватывают эклектическою бессмыслицу и пытаются выдать ее за новое слово в науке. Люди, которые и понятия не имеют о сложности ситуаций прошлых лет, становятся в позу судьи и начинают поучать, как тот или иной ученый должен был вести себя в тот или иной период. У русских есть хорошая пословица: после драки кулаками не машут, Ваарику даже аплодировали.
Все это пришло Георгу Ваарику на ум, и он насто* рожился. Странно, и в самом деле странно, что он та& долго ничего не слышал о Майте Сангсеппе. Послед* ний раз они встретились более десяти лет назад в Риге,, на прибалтийском симпозиуме по общественным на* укам, где Сангсепп в своей бесцеремонной манере задавал докладчику каверзные вопросы. Справился ли он со своим кризисом? Самых запальчивых заводил неуравновешенных споров конца пятидесятых — начала шестидесятых годов Ваарик считал мальчишками, которые из-за отсутствия жизненного опыта и в силу поверхностности своих знаний под напором новых явления потеряли почву под ногами. Ваарик, старше их всего лишь на пять-шесть лет, старался относиться к ним пре-небрежительно, но настроение они ему портили порядком. Вот и теперь он начинал все больше нервничатьй несмотря на то что умом ясно понимал, что ни Май г Сангсепп, ни сангсеппство, как своего рода явление, ему сейчас не опасны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82