Это хорошо, что он еще может улыбаться, очень хорошо, он будет улыбаться им в лицо, пока жив.
— Я... требую... сухую одежду.
Кто это сказал? Неужели это у него голос такой хриплый и слабый?
— Уберите его.
Шорник рванул его со стула. Ноги больше не повиновались Энноку, его поволокли, как волочили школьную уборщицу. Так обращаются с трупами. Но он еще не сдался, он потребует протокол, и, если на бумаге будет написано, что он признал фамилию Эннока своей, он вычеркнет эти строчки. Эннок, не спуская глаз с лица следователя, все еще улыбался, он должен найти в себе силы улыбаться, он должен...
ОН ИЛИ НЕ ОН?
История эта случилась на одном крупном предприятии в городе Н. Не будем уточнять его название. Не собираемся мы говорить также о том, что это было за предприятие — промышленное, коммунально-бытовое или центр, распространяющий свет разума. Во-первых, это не имеет никакого значения, так как проблема, о которой пойдет речь, не носит профессионального характера; во-вторых, у нас принято всюду и везде отыскивать прототипы, а в данном случае такие поиски абсолютно лишены смысла. Важен факт, что событие, о котором в городе Н. долго говорили, действительно произошло. Все остальное имеет второстепенное или даже третьестепенное значение. Хотелось бы добавить только, что речь идет о чрезвычайно деликатном предмете и что у автора нет ни малейшего намерения привлекать кого-либо к суду общественности. И, наконец, последнее: прежде чем начать излагать на бумаге историю такого рода, надо, чтобы она стерлась в памяти людей.
А теперь начнем.
1
Херта Грюнберг, высокая голубоглазая женщина,) чьи лучшие годы, увы, остались позади, женщина с белокурыми, рыжими, каштановыми, черными или фиолетовыми волосами — цвет их зависит от моды, настроения и задачи, которую она в данный момент ставит перед собой2,— позднее рассказывала всем, что она уже в гардеробе почувствовала: произошло нечто необычное. Конечно, она и представить себе не могла того, что ее ожидает, ведь никакими особыми спиритическими способностями она не обладала, да и найдется ли на свете хоть один человек, который мог бы запо-
1 Хотя у каждого, кто прямо или косвенно имел отношение к этой в достаточной степени туманной истории, есть свое собственное представление об обстоятельствах дела, автор не стал корректировать эти представления, поскольку задним числом невозможно было до конца выявить объективную истину. А потому все случившееся рассматривается глазами разных людей. Все примечания, включая настоящее, принадлежат автору.
2 В этот день ее волосы были серебристо-седыми.
дозрить такой ужасающий подлог. Во всяком случае, не в их городе. Но, право же, в воздухе ощущалось что-то тревожное. Это-то она, по крайней мере, почувствовала. Невероятные истории происходят в наши дни, просто-таки непостижимые истории. Уж она никогда не позволила бы разыграть эту комедию. Современные девчонки другое дело, куда им протестовать, нет у них ни сердца, ни души. Одна только плоть, секс да бог знает какие расчеты. Впрочем, к словам Эпп 1 никто не стал бы прислушиваться, во всяком случае, Махламетс и Пихельгас делать этого не стали бы. Эти двое были твердо уверены, что все обстоит самым наилучшим образом. Хотя она, Херта, и предостерегала их. Но все начальники одинаковы, с мнением простого смертного они не считаются. Если бы не она, все так и шло бы своим чередом. Да только она не могла этого допустить. Не могла из-за Натана и потому, что у нее есть чувство справедливости и вообще это дело ее чести. Нет, не могла, хотя Натан и предал ее. Она не из тех, кто отвечает на предательство предательством, она человек. Да, человек, а не какая-нибудь изголодавшаяся по мужику современная фифочка. Конечно, она тоже могла бы махнуть на все рукой. Своим поведение ем Натан вполне это заслужил. Надо ему было бегать за каждой юбкой! Хотя, может быть, она, Херта, в какой-то мере сама виновата в том, что дело зашло так далеко. Ее вина, если она вообще в чем-нибудь виновата, в том, что в свое время она дала Натану от ворот поворот. Натан мог бы сейчас восседать в кресле Мах-ламетса, что с того, что его всегда притягивали к себе трубы и ни о чем, кроме как об игре на духовых инструментах, он и слышать не хотел. Натану не хватало внутренней уверенности и чувства опоры, а это в супружестве должна давать мужчине женщина. В сущности, Натан был хорошим человеком, вот только...
На самом деле Херта Грюнберг ничего особенного не почувствовала. По крайней мере, ни в гардеробе, ни в вестибюле. Она протянула гардеробщице свое кримпленовое пальто2, взяла номерок и стала не спеша приводить себя в порядок перед зеркалом. От зеркала
1 Имеется в виду Эпп Грюнберг, последняя жена Натана Грюнберга.
2 В то время кримплен был модной новинкой и объектом вожделения многих женщин; чтобы раздобыть его, нужны были связи или слепое везение.
она отошла вполне довольная собой. Черный цвет шел к ее стройной фигуре, серебристым волосам и белой, как алебастр, коже. Стоя перед зеркалом, она подумала, что хорошо было бы всегда носить длинное, до пола, платье, но, увы, торжественные события в наше будничное время не так уж часты. В тот день, когда они познакомились с Натаном, на ней тоже было длинное платье. Случилось это на балу работников печати. Натан играл в оркестре, дул в какую-то деревянную трубу. На бал ее пригласил знакомый журналист. Обо всем этом Херта вспомнила, стоя перед зеркалом. В голове у нее мелькнула даже такая мысль, что, может быть, все дальнейшее произошло из-за того, что она, желая идти в ногу со временем, стала носить короткие юбки. Натан как-то сказал, что нечего ей тягаться с девчонками, мини-юбки идут только им, а женщине в годах — Натан иной раз выражался крайне бесцеремонно,— женщине в годах лучше не демонстрировать свои ляжки. Однако даже это неприятное воспоминание не испортило ей настроения, так она была довольна собой. Черное до полу платье из тяжелого шелка с удивительно красивым тисненым рисунком, черные шляпа и вуаль, черные кружевные перчатки, черная сумочка—все было подобрано стильно и со вкусом. Особенно же она была довольна собой потому, что все-таки пришла сюда, плюнув на всевозможные сплетни. В этом ее убедил тот взгляд, который бросила на нее гардеробщица госпожа Анетте. Анетте Вульф, получившая прекрасное воспитание, вращавшаяся в свое время в самом изысканном обществе, знала толк в светском обращении и умела оценить все его тонкости, у нее были вкус и стиль. Госпожа Вульф заслуживала лучшей участи, чем прирабатывать к пенсии в гардеробе, но господин Вульф, в сорок четвертом удирая за море, хладнокровно бросил жену на произвол судьбы. Короче говоря, отходя от зеркала, Херта была совершенно убеждена в том, что производит впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Я... требую... сухую одежду.
Кто это сказал? Неужели это у него голос такой хриплый и слабый?
— Уберите его.
Шорник рванул его со стула. Ноги больше не повиновались Энноку, его поволокли, как волочили школьную уборщицу. Так обращаются с трупами. Но он еще не сдался, он потребует протокол, и, если на бумаге будет написано, что он признал фамилию Эннока своей, он вычеркнет эти строчки. Эннок, не спуская глаз с лица следователя, все еще улыбался, он должен найти в себе силы улыбаться, он должен...
ОН ИЛИ НЕ ОН?
История эта случилась на одном крупном предприятии в городе Н. Не будем уточнять его название. Не собираемся мы говорить также о том, что это было за предприятие — промышленное, коммунально-бытовое или центр, распространяющий свет разума. Во-первых, это не имеет никакого значения, так как проблема, о которой пойдет речь, не носит профессионального характера; во-вторых, у нас принято всюду и везде отыскивать прототипы, а в данном случае такие поиски абсолютно лишены смысла. Важен факт, что событие, о котором в городе Н. долго говорили, действительно произошло. Все остальное имеет второстепенное или даже третьестепенное значение. Хотелось бы добавить только, что речь идет о чрезвычайно деликатном предмете и что у автора нет ни малейшего намерения привлекать кого-либо к суду общественности. И, наконец, последнее: прежде чем начать излагать на бумаге историю такого рода, надо, чтобы она стерлась в памяти людей.
А теперь начнем.
1
Херта Грюнберг, высокая голубоглазая женщина,) чьи лучшие годы, увы, остались позади, женщина с белокурыми, рыжими, каштановыми, черными или фиолетовыми волосами — цвет их зависит от моды, настроения и задачи, которую она в данный момент ставит перед собой2,— позднее рассказывала всем, что она уже в гардеробе почувствовала: произошло нечто необычное. Конечно, она и представить себе не могла того, что ее ожидает, ведь никакими особыми спиритическими способностями она не обладала, да и найдется ли на свете хоть один человек, который мог бы запо-
1 Хотя у каждого, кто прямо или косвенно имел отношение к этой в достаточной степени туманной истории, есть свое собственное представление об обстоятельствах дела, автор не стал корректировать эти представления, поскольку задним числом невозможно было до конца выявить объективную истину. А потому все случившееся рассматривается глазами разных людей. Все примечания, включая настоящее, принадлежат автору.
2 В этот день ее волосы были серебристо-седыми.
дозрить такой ужасающий подлог. Во всяком случае, не в их городе. Но, право же, в воздухе ощущалось что-то тревожное. Это-то она, по крайней мере, почувствовала. Невероятные истории происходят в наши дни, просто-таки непостижимые истории. Уж она никогда не позволила бы разыграть эту комедию. Современные девчонки другое дело, куда им протестовать, нет у них ни сердца, ни души. Одна только плоть, секс да бог знает какие расчеты. Впрочем, к словам Эпп 1 никто не стал бы прислушиваться, во всяком случае, Махламетс и Пихельгас делать этого не стали бы. Эти двое были твердо уверены, что все обстоит самым наилучшим образом. Хотя она, Херта, и предостерегала их. Но все начальники одинаковы, с мнением простого смертного они не считаются. Если бы не она, все так и шло бы своим чередом. Да только она не могла этого допустить. Не могла из-за Натана и потому, что у нее есть чувство справедливости и вообще это дело ее чести. Нет, не могла, хотя Натан и предал ее. Она не из тех, кто отвечает на предательство предательством, она человек. Да, человек, а не какая-нибудь изголодавшаяся по мужику современная фифочка. Конечно, она тоже могла бы махнуть на все рукой. Своим поведение ем Натан вполне это заслужил. Надо ему было бегать за каждой юбкой! Хотя, может быть, она, Херта, в какой-то мере сама виновата в том, что дело зашло так далеко. Ее вина, если она вообще в чем-нибудь виновата, в том, что в свое время она дала Натану от ворот поворот. Натан мог бы сейчас восседать в кресле Мах-ламетса, что с того, что его всегда притягивали к себе трубы и ни о чем, кроме как об игре на духовых инструментах, он и слышать не хотел. Натану не хватало внутренней уверенности и чувства опоры, а это в супружестве должна давать мужчине женщина. В сущности, Натан был хорошим человеком, вот только...
На самом деле Херта Грюнберг ничего особенного не почувствовала. По крайней мере, ни в гардеробе, ни в вестибюле. Она протянула гардеробщице свое кримпленовое пальто2, взяла номерок и стала не спеша приводить себя в порядок перед зеркалом. От зеркала
1 Имеется в виду Эпп Грюнберг, последняя жена Натана Грюнберга.
2 В то время кримплен был модной новинкой и объектом вожделения многих женщин; чтобы раздобыть его, нужны были связи или слепое везение.
она отошла вполне довольная собой. Черный цвет шел к ее стройной фигуре, серебристым волосам и белой, как алебастр, коже. Стоя перед зеркалом, она подумала, что хорошо было бы всегда носить длинное, до пола, платье, но, увы, торжественные события в наше будничное время не так уж часты. В тот день, когда они познакомились с Натаном, на ней тоже было длинное платье. Случилось это на балу работников печати. Натан играл в оркестре, дул в какую-то деревянную трубу. На бал ее пригласил знакомый журналист. Обо всем этом Херта вспомнила, стоя перед зеркалом. В голове у нее мелькнула даже такая мысль, что, может быть, все дальнейшее произошло из-за того, что она, желая идти в ногу со временем, стала носить короткие юбки. Натан как-то сказал, что нечего ей тягаться с девчонками, мини-юбки идут только им, а женщине в годах — Натан иной раз выражался крайне бесцеремонно,— женщине в годах лучше не демонстрировать свои ляжки. Однако даже это неприятное воспоминание не испортило ей настроения, так она была довольна собой. Черное до полу платье из тяжелого шелка с удивительно красивым тисненым рисунком, черные шляпа и вуаль, черные кружевные перчатки, черная сумочка—все было подобрано стильно и со вкусом. Особенно же она была довольна собой потому, что все-таки пришла сюда, плюнув на всевозможные сплетни. В этом ее убедил тот взгляд, который бросила на нее гардеробщица госпожа Анетте. Анетте Вульф, получившая прекрасное воспитание, вращавшаяся в свое время в самом изысканном обществе, знала толк в светском обращении и умела оценить все его тонкости, у нее были вкус и стиль. Госпожа Вульф заслуживала лучшей участи, чем прирабатывать к пенсии в гардеробе, но господин Вульф, в сорок четвертом удирая за море, хладнокровно бросил жену на произвол судьбы. Короче говоря, отходя от зеркала, Херта была совершенно убеждена в том, что производит впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82