До сих пор он этого боялся, хотя тщательное измерение (Роланд встал прямо под лампой и убедился, что между его головой и абажуром остается еще с пядь пространства) доказывало, что это не должно случиться. Он был высокий мужчина и, как бы подчеркивая свой высокий рост, любил чуть-чуть наклоняться к собеседнику, а на противников охотно смотрел сверху вниз, выпучив глаза. Этот взгляд он унаследовал от отца, тот таким же манером таращился на покупателей, слишком много задолжавших. Сейчас Роланд не опасался задеть лампу, его волнение все росло, он опять сел, пытаясь собраться с мыслями. Потом вскочил, подошел к зеркалу и остался доволен тем, что увидел. Итак, жребий наконец брошен. Теперь ничто больше не должно тормозить его движение. Теперь-то он расправит крылья! Прежде всего — Рийсмана долой, опыты Вийгиссаара прекратить. Молодые сами замолчат.
Роланд привел себя в порядок, поспешно направился в кухню, извинился и отменил свою просьбу подать ему ужин в комнату: его головная боль прошла, он не хочет доставлять лишние хлопоты. Говоря это, он заметил, что у поварихи красивые ноги и коленки.
За ужином Роланд ел с аппетитом. Он поймал пристальный взгляд госпожи Рюйтель, она показалась ему гораздо симпатичнее, чем два часа назад. Госпожа Рюйтель действительно выглядела молодо, очень молодо. Роланд почувствовал, словно что-то пронизало все его тело, какая-то волна возбуждения. Он ощущал это раньше, в хорошие времена, приближаясь к женщине. Но сейчас он все же призвал себя к осторожности.
После ужина Роланд не удалился к себе и не поспешил выйти в сад, как поступал каждый вечер. Он сел в кресло в зале с камином и подумал, что сегодня есть основания немножко выпить. Госпожа Рюйтель тоже появилась в зале, и Роланд решил рискнуть. Короче говоря, он предложил госпоже Рюйтель поехать в поселок и выпить в ресторане немного вина. Госпожа Рюйтель позволила себя уговорить. Может быть, даже слишком скоро.
В ресторане за бутылкой коньяка Роланд признался госпоже Рюйтель, что его спасло ее посещение. Может быть, помогли и таблетки, но едва ли можно объяснить внезапное выздоровление только лечебным действием пилюль. Гораздо важнее искреннее сочувствие и бескорыстная дружба, в которую он совсем потерял было веру; но дружба эта вдруг так неожиданно явилась ему. Он попросил извинения за свою грубость. Как-то сама собой случилось, что его нога оказалась рядом с ногой госпожи Рюйтель, от которой веяло уютным теплом. Он долго размышлял — сблизиться ли с госпожой Рюйтель больше, он не был вполне в себе уверен. Едва ли госпожа Рюйтель сразу на все согласится, и в конце концов он может в любой момент сам дать задний ход, Еще до того, как кончились вторые триста граммов, Роланд сжал под столом круглое колено госпожи Рюйтель, его руку не оттолкнули. Ноздри госпожи Рюйтель слегка затрепетали, а в грудь Роланда закрался страх, Он решил быть поосторожнее, хотя и ощущал в себе некоторое брожение.
Из поселка они возвращались пешком. Бедро госпожи Рюйтель то и дело касалось Роланда и под конец прильнуло к его боку. У кривой сосны с низко растущими ветвями, к которой Роланд хотел привести свою жену, они поцеловались. Роланд почувствовал, будто в нем что-то взорвалось, и не смог скрыть охватившую егб радость. Он поднял госпожу Рюйтель на руки, она оказалась тяжелее, чем он предполагал, от напряжения дыхание его стало учащенным. Госпожа Рюйтель истолковала это по-своему и укусила его за ушко. Больше госпожа Рюйтель ничего не разрешила, так как опасалась за свое платье и пальто, к тому же вечер был прохладный. Роланда это не огорчило, он ведь не малы чишка, чтоб сразу всего добиваться.
В коридоре дома отдыха госпожа Рюйтель шепнула Роланду, что будет ждать его наверху. Роланд не сказал ничего определенного, следовало сохранить известную свободу маневра.
Хотя было уже за полночь, Роланд позвонил домой. То, что Хилья ответила не сразу, неприятно удивило его, замелькали всякие мысли, даже о Бернарде: Роланду вспомнилось, что дети уехали в Ряпина к бабушке, да и тон, каким Хилья говорила, усиливал подозрения. Но радость победы и чувство удовлетворения, Владевшие Роландом, оказались сильнее.
— Это ты, дорогая?.. Да, я чуть-чуть выпил... Должен был, понимаешь... Закончил работу — поэтому. Это проклятое исследование, для которого пришлось проделать тысячи опытов, так меня измотало, что я вел себя С тобой как скотина... Прости, дорогая... Ты же знаешь, если мне не удается безраздельно сосредоточиться, забыть все, кроме работы, тогда... Благодарю, Хилья, благодарю... Целую тебя...
Роланд собрался было положить трубку, но тут же заговорил снова, с еще большим жаром,— он не мог не Возвестить о том, что считал таким же важным, как назначение на новую должность:
— Я так тоскую по тебе... Не будь здесь близко чужих ушей... Извини, я все же чуточку пьян... Что?.. Что ты говоришь... Я и не сомневался ни минуты, что утвердят... Меня нисколько не смущала задержка, ты же знаешь, для меня главное — моя работа... Твоя новость, конечно, радует меня, но то, что я справился с важнейшей проблемой моего исследования,— гораздо более существенно... Нет, я не получал никакой
телеграммы... Ах, Атс послал?., Возможно, телеграмма у меня в комнате, я еще туда не заходил... Спасибо, спасибо, всего тебе хорошего... Целую, обнимаю... Сего-дня ночью я бы не дал тебе спать... Я не хвалюсь, исследование меня измучило... Спокойной ночи!
Роланд поцеловал телефонную трубку и, довольный, направился в свою комнату. Сменил ботинки на домашние туфли и снова взглянул на себя в зеркало. Еще раз подумал, что от Рийсмана надо сразу же избавиться, опыты Вийгиссаара прекратить. Возникла соблазнительная мысль подняться этажом выше, но он не поддался искушению. Госпожа Рюйтель, конечно, ждет, но он теперь не должен ничем себя компрометировать. Едва ли госпожа Рюйтель представляет собой нечто особенное, кроме того Роланд все еще не был в себе абсолютно уверен.
1970
РЖАВАЯ ЛЕЙКА
Так и есть, набит битком. День воскресный, все только и знают, что разъезжать. В будень еще хуже— одни туда, другие сюда, и так без конца. Была б еще цель какая или дело. Нет, просто мотаются, лишь бы время убить... В автобусе и то не умеют вести себя по-человечески. У двери собьются в кучу, вперед пройти и не догадаются. Все ноги тебе оттопчут, на спину на« валятся, вежливости никакой. На такси тоже народу уйма, стой и жди, еще и ругайся в очереди. Ладно, двадцать минут в автобусе вытерпеть можно. Двадцать или двадцать пять. Свежего воздуха глотнуть хоть раз в неделю. Да разве на Пирите воздух чистый. Из города от заводов, от электростанции сажу несет. Вроде и вовсе задохнуться можно — дым, чад от перегретых моторов. Для рака легких — самое милое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Роланд привел себя в порядок, поспешно направился в кухню, извинился и отменил свою просьбу подать ему ужин в комнату: его головная боль прошла, он не хочет доставлять лишние хлопоты. Говоря это, он заметил, что у поварихи красивые ноги и коленки.
За ужином Роланд ел с аппетитом. Он поймал пристальный взгляд госпожи Рюйтель, она показалась ему гораздо симпатичнее, чем два часа назад. Госпожа Рюйтель действительно выглядела молодо, очень молодо. Роланд почувствовал, словно что-то пронизало все его тело, какая-то волна возбуждения. Он ощущал это раньше, в хорошие времена, приближаясь к женщине. Но сейчас он все же призвал себя к осторожности.
После ужина Роланд не удалился к себе и не поспешил выйти в сад, как поступал каждый вечер. Он сел в кресло в зале с камином и подумал, что сегодня есть основания немножко выпить. Госпожа Рюйтель тоже появилась в зале, и Роланд решил рискнуть. Короче говоря, он предложил госпоже Рюйтель поехать в поселок и выпить в ресторане немного вина. Госпожа Рюйтель позволила себя уговорить. Может быть, даже слишком скоро.
В ресторане за бутылкой коньяка Роланд признался госпоже Рюйтель, что его спасло ее посещение. Может быть, помогли и таблетки, но едва ли можно объяснить внезапное выздоровление только лечебным действием пилюль. Гораздо важнее искреннее сочувствие и бескорыстная дружба, в которую он совсем потерял было веру; но дружба эта вдруг так неожиданно явилась ему. Он попросил извинения за свою грубость. Как-то сама собой случилось, что его нога оказалась рядом с ногой госпожи Рюйтель, от которой веяло уютным теплом. Он долго размышлял — сблизиться ли с госпожой Рюйтель больше, он не был вполне в себе уверен. Едва ли госпожа Рюйтель сразу на все согласится, и в конце концов он может в любой момент сам дать задний ход, Еще до того, как кончились вторые триста граммов, Роланд сжал под столом круглое колено госпожи Рюйтель, его руку не оттолкнули. Ноздри госпожи Рюйтель слегка затрепетали, а в грудь Роланда закрался страх, Он решил быть поосторожнее, хотя и ощущал в себе некоторое брожение.
Из поселка они возвращались пешком. Бедро госпожи Рюйтель то и дело касалось Роланда и под конец прильнуло к его боку. У кривой сосны с низко растущими ветвями, к которой Роланд хотел привести свою жену, они поцеловались. Роланд почувствовал, будто в нем что-то взорвалось, и не смог скрыть охватившую егб радость. Он поднял госпожу Рюйтель на руки, она оказалась тяжелее, чем он предполагал, от напряжения дыхание его стало учащенным. Госпожа Рюйтель истолковала это по-своему и укусила его за ушко. Больше госпожа Рюйтель ничего не разрешила, так как опасалась за свое платье и пальто, к тому же вечер был прохладный. Роланда это не огорчило, он ведь не малы чишка, чтоб сразу всего добиваться.
В коридоре дома отдыха госпожа Рюйтель шепнула Роланду, что будет ждать его наверху. Роланд не сказал ничего определенного, следовало сохранить известную свободу маневра.
Хотя было уже за полночь, Роланд позвонил домой. То, что Хилья ответила не сразу, неприятно удивило его, замелькали всякие мысли, даже о Бернарде: Роланду вспомнилось, что дети уехали в Ряпина к бабушке, да и тон, каким Хилья говорила, усиливал подозрения. Но радость победы и чувство удовлетворения, Владевшие Роландом, оказались сильнее.
— Это ты, дорогая?.. Да, я чуть-чуть выпил... Должен был, понимаешь... Закончил работу — поэтому. Это проклятое исследование, для которого пришлось проделать тысячи опытов, так меня измотало, что я вел себя С тобой как скотина... Прости, дорогая... Ты же знаешь, если мне не удается безраздельно сосредоточиться, забыть все, кроме работы, тогда... Благодарю, Хилья, благодарю... Целую тебя...
Роланд собрался было положить трубку, но тут же заговорил снова, с еще большим жаром,— он не мог не Возвестить о том, что считал таким же важным, как назначение на новую должность:
— Я так тоскую по тебе... Не будь здесь близко чужих ушей... Извини, я все же чуточку пьян... Что?.. Что ты говоришь... Я и не сомневался ни минуты, что утвердят... Меня нисколько не смущала задержка, ты же знаешь, для меня главное — моя работа... Твоя новость, конечно, радует меня, но то, что я справился с важнейшей проблемой моего исследования,— гораздо более существенно... Нет, я не получал никакой
телеграммы... Ах, Атс послал?., Возможно, телеграмма у меня в комнате, я еще туда не заходил... Спасибо, спасибо, всего тебе хорошего... Целую, обнимаю... Сего-дня ночью я бы не дал тебе спать... Я не хвалюсь, исследование меня измучило... Спокойной ночи!
Роланд поцеловал телефонную трубку и, довольный, направился в свою комнату. Сменил ботинки на домашние туфли и снова взглянул на себя в зеркало. Еще раз подумал, что от Рийсмана надо сразу же избавиться, опыты Вийгиссаара прекратить. Возникла соблазнительная мысль подняться этажом выше, но он не поддался искушению. Госпожа Рюйтель, конечно, ждет, но он теперь не должен ничем себя компрометировать. Едва ли госпожа Рюйтель представляет собой нечто особенное, кроме того Роланд все еще не был в себе абсолютно уверен.
1970
РЖАВАЯ ЛЕЙКА
Так и есть, набит битком. День воскресный, все только и знают, что разъезжать. В будень еще хуже— одни туда, другие сюда, и так без конца. Была б еще цель какая или дело. Нет, просто мотаются, лишь бы время убить... В автобусе и то не умеют вести себя по-человечески. У двери собьются в кучу, вперед пройти и не догадаются. Все ноги тебе оттопчут, на спину на« валятся, вежливости никакой. На такси тоже народу уйма, стой и жди, еще и ругайся в очереди. Ладно, двадцать минут в автобусе вытерпеть можно. Двадцать или двадцать пять. Свежего воздуха глотнуть хоть раз в неделю. Да разве на Пирите воздух чистый. Из города от заводов, от электростанции сажу несет. Вроде и вовсе задохнуться можно — дым, чад от перегретых моторов. Для рака легких — самое милое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82