К счастью, траурные речи коротки, он велел Таккелю написать текст на семь минут, обратив его внимание на то обстоятельство, что темп произнесения похоронных речей замедленный, соответственно текст должен быть короче. Таккель это указание учел.
На словах «от имени всего комбината, всего нашего коллектива, руководства и от себя лично выражаю самое искреннее соболезнование жене и близким родственникам 1 нашего незабвенного друга и товарища по работе Натана Грюнберга» Махламетс решил, что он все-таки организует блиц-комиссию для установления личности покойника и включит в нее жену Грюнберга, но, отходя от гроба, стал сомневаться: человечно ли будет так жестоко травмировать молодую, обливающуюся слезами вдову? Что за проклятая история! Хорошо хоть, что очень большой человек не присутствовал во время его траурной речи.
Комнату, где собрались люди, стоящие в почетном карауле, Махламетс пересек с непривычной для него поспешностью, ни разу не оглянувшись по сторонам, даже не отвечая на приветственные кивки, и тут же в коридоре натолкнулся на спешащего ему навстречу Пихельгаса.
— Мне сообщили, товарищ председатель, что вы искали меня,— с невинным видом сказал Пихельгао Махламетсу.— Ваша речь была очень проникновенной. Мы все почувствовали, как сильно вы взволнованы.
Не слушая его, Махламетс сказал сухо и официально:
— Следуйте за мной.
Когда-то Махламетс работал в милиции.
4
— Кого вы притащили сюда из морга? Вообще-то так грубо и бесцеремонно набрасываться на подчиненных было не в привычках Эвальда.
1 Из ближайших родственников Грюнберга на похоронах присутствовал его племянник Эско, который как раз в эту минуту то пил свое горе в знаменитом баре комбината.
Он придерживался иного принципа — обращайся с другими так, как ты хотел бы, чтобы они обращались с тобой — и заставлял себя держаться с подчиненными, как с равными, но сейчас сдерживаться было выше его сил. Пепельно-серая кожа, просвечивающая сквозь редкие волосы, шепот и суета в зале, неудачная речь, ожидание очень большого человека, страх, что тот появится в самую критическую минуту,— все это сплелось в такой комок, который он был не в состоянии проглотить.
Грубые, вульгарные слова шефа не обескуражили Пихельгаса.
— Из морга мы привезли в этот зал старшего специалиста социологической группы Натана Грюнберга, нам выдали соответствующий документ, товарищ председатель,— ответил он подчеркнуто спокойным и решительным голосом.
— Старшего специалиста! Несчастного трубача! Очевидно, Махламетс совсем утратил равновесие,
раз позволил себе употребить подобные слова. Но Пи-хельгас упорно сохранял самообладание.
— Он был самой популярной личностью на нашем комбинате, однокашник очень большого человека и сам широко известный человек.
Но в душе Махламетса все кипело.
— У Грюнберга была густая шевелюра, а у покойника серая макушка просвечивает.
— В последнее время у него стали выпадать волосы,— храбро парировал Пихельгас,— он сам жаловался мне на это.
Сознание того, что траурная речь не удалась, что впереди его могут ожидать новые неприятности, все еще терзало генерального директора.
— Где вы шлялись? Вас всюду искали и нигде не могли найти. Как член специальной похоронной комиссии, вы должны быть все время у меня под рукой, в любую секунду, я повторяю, в любую секунду должны быть под рукой.
Слово «шлялись» больно задело Пихельгаса. Выскочка, он и останется выскочкой... Но Пихельгас и теперь не подал вида. Он выше площадной брани...
1 Это утверждение характеризует Пихельгаса как человека, способного ориентироваться в самых сложных ситуациях. Натан никогда не жаловался на то что у него выпадают волосы
— Прошу прощения, но смею вас заверить, вы несправедливы ко мне. В создавшейся ситуации я обязан был принять срочные меры. Конечно, вы должны были знать, чем я занят.
— Короче,— буркнул Махламетс. Пихельгас в эту минуту был невыносимо антипатичен ему. Неудавшийся пастор!
— Пожалуйста, товарищ председатель: я разговаривал с первой женой Натана Грюнберга. Инженер Акимов распространяет безответственные слухи, будто мы вороним не Грюнберга, а кого-то другого. Подобные подозрения смехотворны, а их распространение злонамеренно. В свое время это называлось вредительством.
Взгляд Пихельгаса, зорко следивший .за начальником, фиксировал все, в том числе и презрение в глазах Махламетса. Это заставило его продолжать еще напористее:
— Я познакомился с Натаном Грюнбергом в клубе любителей бриджа в 1939 году, следовательно, знаю его достаточно хорошо. В морге существует железный порядок и исключительно точный учет, может быть, не совсем уместно употреблять в данном случае эти слова, но дело обстоит именно так. Морг, а не какая-нибудь другая инстанция, понес бы ответственность, если бы произошло нечто подобное тому, о чем болтает Акимов, Морг не может ошибаться, не должен ошибаться и никогда не ошибается. И все-таки я решил удостовериться в своей правоте. Я пригласил для конфиденциального разговора первую жену Натана Грюнберга Херту Грюнберг. Товарищ председатель, обратите внимание на следующий факт: она поцеловала своего бывшего мужа в лоб, не стала бы Херта Грюнберг касаться губами лба незнакомого покойника, поцелуй означает, что она считает его Натаном Грюнбергом. Мне вполне хватило бы этого факта, но, учитывая всю сложность ситуации и возможные последствия, я имею в виду участие в похоронах очень большого человека, я решил переговорить с ней. Почему я провел контрольный разговор с ней, а не с теперешней женой Натана Грюнберга? Во-первых, потому, что я не счел возможным беспокоить молодую скорбящую женщину. Разве вы, товарищ председатель, могли бы поверить, что любящая супруга, чуткое и нежное женское сердце, сидит у гроба, в то время как там лежит абсолютно чужой труп? Никогда! Так что я не дерзнул понапрасну тревожить Эиц Грюнберг, как-никак дело чревычайно деликатное. А Херту Грюнберг я решился побеспокоить. Во-первых, она старше, опытнее и соответственно мыслит более здраво. К тому же она очень интеллигентный человек Во-вторых, я с ней лучше знаком. Херта Грюнберг ни в чем не сомневается. Я был в этом заранее убежден, но осторожность и повторная проверка никогда не бывают лишними. Особенно сейчас, когда в любую минуту может прибыть очень большой человек. Непонятно только, чего добивается Акимов. Во всяком случае, его необходимо изолировать от очень большого человека.
— Значит, слухи распускает Акимов? Пихельгас понял, что Махламетс уже остыл.
— Инженер Акимов во всеуслышание обвинил нас в комнате почетного караула.
— Кого именно он обвиняет?
— Нас. Меня, вас — всех, кто хоронит Натана Грюнберга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
На словах «от имени всего комбината, всего нашего коллектива, руководства и от себя лично выражаю самое искреннее соболезнование жене и близким родственникам 1 нашего незабвенного друга и товарища по работе Натана Грюнберга» Махламетс решил, что он все-таки организует блиц-комиссию для установления личности покойника и включит в нее жену Грюнберга, но, отходя от гроба, стал сомневаться: человечно ли будет так жестоко травмировать молодую, обливающуюся слезами вдову? Что за проклятая история! Хорошо хоть, что очень большой человек не присутствовал во время его траурной речи.
Комнату, где собрались люди, стоящие в почетном карауле, Махламетс пересек с непривычной для него поспешностью, ни разу не оглянувшись по сторонам, даже не отвечая на приветственные кивки, и тут же в коридоре натолкнулся на спешащего ему навстречу Пихельгаса.
— Мне сообщили, товарищ председатель, что вы искали меня,— с невинным видом сказал Пихельгао Махламетсу.— Ваша речь была очень проникновенной. Мы все почувствовали, как сильно вы взволнованы.
Не слушая его, Махламетс сказал сухо и официально:
— Следуйте за мной.
Когда-то Махламетс работал в милиции.
4
— Кого вы притащили сюда из морга? Вообще-то так грубо и бесцеремонно набрасываться на подчиненных было не в привычках Эвальда.
1 Из ближайших родственников Грюнберга на похоронах присутствовал его племянник Эско, который как раз в эту минуту то пил свое горе в знаменитом баре комбината.
Он придерживался иного принципа — обращайся с другими так, как ты хотел бы, чтобы они обращались с тобой — и заставлял себя держаться с подчиненными, как с равными, но сейчас сдерживаться было выше его сил. Пепельно-серая кожа, просвечивающая сквозь редкие волосы, шепот и суета в зале, неудачная речь, ожидание очень большого человека, страх, что тот появится в самую критическую минуту,— все это сплелось в такой комок, который он был не в состоянии проглотить.
Грубые, вульгарные слова шефа не обескуражили Пихельгаса.
— Из морга мы привезли в этот зал старшего специалиста социологической группы Натана Грюнберга, нам выдали соответствующий документ, товарищ председатель,— ответил он подчеркнуто спокойным и решительным голосом.
— Старшего специалиста! Несчастного трубача! Очевидно, Махламетс совсем утратил равновесие,
раз позволил себе употребить подобные слова. Но Пи-хельгас упорно сохранял самообладание.
— Он был самой популярной личностью на нашем комбинате, однокашник очень большого человека и сам широко известный человек.
Но в душе Махламетса все кипело.
— У Грюнберга была густая шевелюра, а у покойника серая макушка просвечивает.
— В последнее время у него стали выпадать волосы,— храбро парировал Пихельгас,— он сам жаловался мне на это.
Сознание того, что траурная речь не удалась, что впереди его могут ожидать новые неприятности, все еще терзало генерального директора.
— Где вы шлялись? Вас всюду искали и нигде не могли найти. Как член специальной похоронной комиссии, вы должны быть все время у меня под рукой, в любую секунду, я повторяю, в любую секунду должны быть под рукой.
Слово «шлялись» больно задело Пихельгаса. Выскочка, он и останется выскочкой... Но Пихельгас и теперь не подал вида. Он выше площадной брани...
1 Это утверждение характеризует Пихельгаса как человека, способного ориентироваться в самых сложных ситуациях. Натан никогда не жаловался на то что у него выпадают волосы
— Прошу прощения, но смею вас заверить, вы несправедливы ко мне. В создавшейся ситуации я обязан был принять срочные меры. Конечно, вы должны были знать, чем я занят.
— Короче,— буркнул Махламетс. Пихельгас в эту минуту был невыносимо антипатичен ему. Неудавшийся пастор!
— Пожалуйста, товарищ председатель: я разговаривал с первой женой Натана Грюнберга. Инженер Акимов распространяет безответственные слухи, будто мы вороним не Грюнберга, а кого-то другого. Подобные подозрения смехотворны, а их распространение злонамеренно. В свое время это называлось вредительством.
Взгляд Пихельгаса, зорко следивший .за начальником, фиксировал все, в том числе и презрение в глазах Махламетса. Это заставило его продолжать еще напористее:
— Я познакомился с Натаном Грюнбергом в клубе любителей бриджа в 1939 году, следовательно, знаю его достаточно хорошо. В морге существует железный порядок и исключительно точный учет, может быть, не совсем уместно употреблять в данном случае эти слова, но дело обстоит именно так. Морг, а не какая-нибудь другая инстанция, понес бы ответственность, если бы произошло нечто подобное тому, о чем болтает Акимов, Морг не может ошибаться, не должен ошибаться и никогда не ошибается. И все-таки я решил удостовериться в своей правоте. Я пригласил для конфиденциального разговора первую жену Натана Грюнберга Херту Грюнберг. Товарищ председатель, обратите внимание на следующий факт: она поцеловала своего бывшего мужа в лоб, не стала бы Херта Грюнберг касаться губами лба незнакомого покойника, поцелуй означает, что она считает его Натаном Грюнбергом. Мне вполне хватило бы этого факта, но, учитывая всю сложность ситуации и возможные последствия, я имею в виду участие в похоронах очень большого человека, я решил переговорить с ней. Почему я провел контрольный разговор с ней, а не с теперешней женой Натана Грюнберга? Во-первых, потому, что я не счел возможным беспокоить молодую скорбящую женщину. Разве вы, товарищ председатель, могли бы поверить, что любящая супруга, чуткое и нежное женское сердце, сидит у гроба, в то время как там лежит абсолютно чужой труп? Никогда! Так что я не дерзнул понапрасну тревожить Эиц Грюнберг, как-никак дело чревычайно деликатное. А Херту Грюнберг я решился побеспокоить. Во-первых, она старше, опытнее и соответственно мыслит более здраво. К тому же она очень интеллигентный человек Во-вторых, я с ней лучше знаком. Херта Грюнберг ни в чем не сомневается. Я был в этом заранее убежден, но осторожность и повторная проверка никогда не бывают лишними. Особенно сейчас, когда в любую минуту может прибыть очень большой человек. Непонятно только, чего добивается Акимов. Во всяком случае, его необходимо изолировать от очень большого человека.
— Значит, слухи распускает Акимов? Пихельгас понял, что Махламетс уже остыл.
— Инженер Акимов во всеуслышание обвинил нас в комнате почетного караула.
— Кого именно он обвиняет?
— Нас. Меня, вас — всех, кто хоронит Натана Грюнберга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82