— Я тебе не про солдатчину, а про Джвебе толкую,— спокойно возразил ему крестьянин, остановивший лошадь.
— Что это мы тут галдим, люди! — крикнул один из крестьян.— Айда в поле, помогать Беглару!
— Пушкам грудь хотите подставить, дурачье!— возмутился Павле.— Пусть подставляет грудь тот, кто виноват.
— Нужда виновата, а не веселье...
— Мне тоже не до веселья, Ипполит, но я у тебя ничего не отнимаю,— огрызнулся Павле.
— Как можно отнять то, чего нет,— усмехнулся Ипполит.— Беглар отнимает у тех, у кого есть.
— Идемте, люди, бросимся в ноги гвардейцам. Это же не солдаты русского царя, это же наши дети.
— Наши дети! — хихикнул Павле и, закашлявшись, схватился рукой за горло.— Чуть не задушил меня один из этих наших сыновей. Сыновья пуля, по-вашему, слаще, да?
— Молчи, чтоб на тебя божий гнев свалился,— сердито прикрикнула на Павле женщина с ребенком на руках.— Не думаешь, что плетешь.
— Что слышу, то и плету,—сказал Павле.—Я ни от большевиков, ни от меньшевиков не жду добра. Пропади они пропадом — и те и другие. Вот как я думаю, милые мои односельчане. А что касается земли — так на помещичьей земле работали мой дед, мой отец, да и сам я пашу арендованную землю, но ни дед, ни отец не померли с голода. И я, слава богу, живу. Не слышали разве — чужое впрок не Пойдет. Я и половиной урожая довольствуюсь. Чем есть чужой сдобный хлеб, лучше лизать золу в своем доме. Награбленное в горле застрянет. Нет, не хочу чужого. Боже от него сохрани. Кто трудится, тот себе кусок хлеба найдет. А вы идите подставляйте грудь под пушки. Идите!
Павле выкрикивал эти слова, но никто уже не слушал его. Все ушли в поле, туда, где, как понимали люди, решалась судьба всей деревни. Павле остался на дороге один со своей пузатой кобылой. Односельчане не поверили его недоброй вести, не поверили и потому, что снаряды ничего не повредили,— так, может, это просто шальные снаряды.
На заречное поле перебрались кто на пароме, кто вплавь. Когда нужда прижмет, ни воды не боишься, ни огня и, если надо помочь близкому соседу, река не преграда. В другое время никому и в голову не пришло бы переплывать бурную реку. Еще недавно многим казалось, что учитель Шалва идет на страшный риск, переправляясь на пароме, а сейчас многие готовы были на бревнышке переправиться, лишь бы помочь Беглару. Множество людей собралось сейчас на заречном поле, на которое только недавно они со страхом смотрели издалека. Среди тех, кто решительно стал сейчас плечом к плечу с Бегларом, были и те, кто еще нынче утром клял его, и те, кто еще час назад страшился крови и громко кричал, что отобранная у Чичуа земля ляжет тяжким проклятием на всю деревню. Они стояли теперь плечом к плечу с Бегларом и Иване, с Нестором и Гайозом. Они стояли рядом с теми, кто бесстрашно посягнул, на помещичью землю и не боялся сейчас ничего. Вместе с ними был и Шалва, неестественно
спокойный, словно вошедший в сговор с Бегларом. Они стояли рядом — Шалва и Беглар, как единомышленники, хотя единомыслия еще не было. Но грозящая деревне беда не могла не сблизить их.
Люди стояли насторожившись и всё смотрели в ту сторону, откуда могла прийти беда, откуда она известила о себе грозным голосом пушки. Неужели придут? Неужели еще будут стрелять? Тишину нарушало лишь частое дыхание тех, кто только что переплыл реку. Скоро и они притихли. И вот тогда, когда люди уже подумали было, что отряд, в котором служит сын Беглара и Маки, не станет стрелять в них, на поле появились гвардейцы.
Никто из крестьян не сдвинулся с места. Только Зосиме ударил о землю палкой. На этот раз осторожно.
— Говорил же я — без крови землю никто не уступит.
Кочойа Коршиа, который сегодня тенью следовал за
дедом, тихо, почти шепотом сказал:
— Ты правду сказал, дед Зосиме, без крови землю нам никто не уступит.
— Не слышу, говори громче,—попросил Зосиме.
Пока Кочойа собирался повторить, Мака и Инда протиснулись вперед и стали позади Беглара и учителя.
Гвардейцы медленно приближались к толпе. Джвебе снова ехал рядом с Закро Броладзе, Юрием Орловым и Ричардом Болдуином. Инда сразу заметила Джвебе и сказала Маке:
— Вот, тетя, ваш Джвебе.
— Мой Джвебе, мой сынок,— забыв обо всем на свете, воскликнула Мака, но тут она увидела негра и испуганно повернулась к Инде:— Этот черный, кто он, Инда? Человек? Или сам черт?
Инда пожала плечами,— что она могла ответить Маке? Конечно, это не черт. Но она сама впервые видела такого черного-пречерного человека, и невольный страх закрался ей в душу. Теперь уже и другие заметили Болдуина — шепот удивления, что-то вроде «Ах, боже мой», пробежал по толпе и тут же утих... Нет, не «черный человек» был самым большим удивлением для односельчан Джвебе Букиа... Что черный человек, когда на свете столько черных дел.
Сколько рай пахал, засевал, мотыжил эту землю Джвебе, сколько раз носил в кукурузник Чичуа собранное на этом поле зерно, а самих Чичуа ни разу не видел.
Джвебе не знал, кому доставалась кукуруза. Один из Чичуа был членом меньшевистского правительства и проживал в Тбилиси, другой был профессором Петербургского университета, третий жил во Франции. Джвебе не помнит, чтобы Чичуа когда-нибудь приезжали в деревню. Кто знает, может быть, они и забыли об этой земле, такой желанной и недосягаемой для Джвебе, Беглара, Нестора, Иване, для всей деревни.
Река часто меняла русло, но для Джвебе река и поле всегда были такими, какими он их увидел в первый раз в тот памятный день, когда вместе с матерью впервые отнес полдник отцу и Вардену.
Мы нередко забываем, что было вчера и позавчера, но память наша мгновенно, без усилий рисует перед нами картины далеких дней. И такие подробные картины, что только диву даешься. Она удивительно своенравна и капризна, наша память. Джвебе мог закрыть глаза и увидеть это поле, эту реку и нависшие над ней ясени и ивы такими, какими они были во времена его детства, когда он с Индой и другими своими сверстниками нагишом прыгал в воду с высокого берега. Они плавали наперегонки и состязались в бросании камушков — а ну, кто дальше их бросит, или — а ну, кто дольше всех пробудет под водой. И девчонка Инда не хуже мальчишек ныряла и не хуже мальчишек бросала плоские камушки... Почти на тот берег забрасывала — такая это была ловкая и сильная девчонка. Но она, к сожалению, слишком быстро росла и вдруг, к великому удивлению мальчишек, стала их стесняться и, купаясь, уже не снимала рубашки. А потом наступило время, когда Инда вообще перестала купаться с мальчишками — она смущалась теперь и краснела под взглядами сверстников. Раньше мальчишки не смотрели на нее такими глазами. Но то было раньше, а теперь она уходила далеко от деревни и плыла вниз по реке, ничуть не боясь бурной, холодной как лед воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44