— Жваниа быстро вытащил из кармана список и объявил: — Слово предоставляется учителю Шалве Кордзахиа.
Народ сразу приумолк. Теперь все взоры были устремлены на Шалву.
— Да, да, пусть говорит учитель.
— Послушаем Шалву.
— Учитель скажет нам правду.
— Говори, учитель,— потребовал народ.
Товарищи в черных бурках стояли молча. Молчал и Беглар и, как тогда, в поле, упрямо глядел на учителя.
Смотрели на учителя и Тариэл Карда, Шамше Акбардиа, Зосиме Коршиа, Джвебе Букиа.
Смотрели гвардейцы.
Смотрели все, кто стоял на балконе.
Смотрели вскарабкавшиеся на деревья школьники.
Смотрели Мака, Цабу, Инда, Эсма, Татикиа и другие женщины, прижимающие к груди младенцев и держащие за руки малышей.
Смотрел на учителя весь народ.
С тревогой и надеждой смотрел на Шалву член учредительного собрания.
Поощрительно смотрели на Шалву председатель правления уездной общины Иродион Чхетиа, уполномоченный правительства Аполлон Чичуа и капитан Вахтанг Глонти. Только Миха Кириа так и не посмотрел на учителя — он курил свою папиросу и пускал вверх маленькие красивые колечки дыма.
Учитель подошел к гробу Юрия Орлова.
— Говори, Шалва! — сказал Тариэл Карда.
— Скажи нам правду, Шалва! — попросил провизор Эстате Начкебиа.
— Говори, учитель, мы ждем твоего слова.
Варден не отрывал глаз от учителя.
Шалва перегнулся через перила и оглядел всю площадь. На ней стояли те, кому учитель сельской школы Щалва Кордзахиа посвятил всю свою жизнь. На площади стоял народ.
Родной народ. И он ждал слова учителя. Правдивого слова. Шалва снял пальто и передал его Беглару Букиа.
— Нет, люди, Варден Букиа не шпион,— сказал Шалва.— Варден любит свою страну так же, как вы, как я. Варден Букиа привез нам Декрет о земле. В нем написано, что земля — ваша, народная. Он привез вам ленинский «Ответ на запросы крестьян».
— Ленин пусть отвечает своим русским крестьянам,— в первый раз нарушил свое молчание председатель сельской общины Миха Кириа.
Учитель быстро повернулся к Кириа.
— Господин Кириа, этот ответ Ленина — ответ на боли всех крестьян.
— Скажи, Шалва, что пишет нам, крестьянам, этот благословенный человек,— попросил учителя Зосиме Коршиа.
— Ленин пишет вам: берите на местах власть...
Шалва почувствовал, что кто-то глядит на него, и, чуть
повернув голову, встретился глазами с Бегларом. Взгляд у Беглара был такой же, как и тогда на заречном поле, такой же строгий и непримиримый, и все же что-то изменилось в этих глазах. Теплее они вроде стали. И что удивительнее всего — впервые за последнее время Беглар улыбнулся учителю.
— Я был против захвата земли,— сказал учитель.— Я ошибался... и счастлив, что наконец понял свою ошибку... Ленин пишет вам: силой отнимайте землю у помещиков.
Кочойа торжествующе посмотрел на Зосиме.
— Я же говорил, дед Зосиме, что учитель Шалва Кордзахиа скажет именно то, что хочет народ. Помнишь я говорил тебе, что Ленин заботится о всех бедных людях.
— Говорил, говорил, сынок.
— Ленин пишет, что помещичья земля — это ваша земля, а плодами вашего труда пользуются другие... Отбирайте у помещиков землю, распределяйте ее по закону и правилам.— Шалва снова посмотрел на Беглара, и тот одобрительно кивнул головой.— Декрет, о котором я говорю,— ленинский декрет. Ленин за нас, люди! И посланная им армия за нас. !)та армия состоит из рабочих и крестьян России, из тех, кто безвозмездно получил землю и свободу... Получил сто пятьдесят миллионов десятин земли...
Желтый луч скользнул по склону горы, пробежал по мо- I илам. И сразу стали сгущаться сумерки.
Люди в бурках выровняли могильный холмик и, отбросив лопаты, выпрямились.
Молча, с опущенными головами, стояли у могилы Юрия Орлова Тариэл Карда, Беглар Букиа, Шамше Акбардиа, Зосиме Коршиа, Кочойа Коршиа, паромщик Бахва, Джвебе Букиа, Закро Броладзе, Ричард Болдуин, Джамбулат Бестаев и немой гвардеец. Стояли здесь, сплотившись в тесную группу, люди в бурках, и среди них Варден. Он тоже был в бурке, прикрывавшей карабин и подсумки с патронами.
Наступила ночь.
Варден один шел по главной улице. Деревня уже спала. Ни шороха. Даже собаки и те не лаяли. Странно притих и духан Харитона Харебава. Всегда тут шумно, день и ночь стоят у духана коляски, дилижансы и арбы, день и ночь толпится в духане проезжий народ, а местные крестьяне нередко забредают сюда в сумерки и засиживаются, попивая вино, допоздна. Есть в духане общая комната для всех и задняя, так называемый «кабинет»,— для избранных. В «кабинете» обычно кутили Джаба Кобахиа, Антимоз Дгебиа, Спиридон Апа- киа, Сопром Кедиа и прочие их собутыльники. Когда появлялась эта компания, все другие поспешно уходили из духана, зная, что молодчики эти, перепившись, обязательно пустят в ход кинжалы или затеют перестрелку. Засев в духане Харебава, шайка Джабы Кобахиа никому не давала прохода. Идет кто-нибудь по дороге — они насильно затаскивали его в духан и насильно заставляли осушить двухлитровый рог Харитона Харебава. Если человек отказывался от такого «угощения», к его груди приставляли револьвер. Чаще других это делал Джаба, которого за подобные выходки крестьяне уже давно называли Джабой-полоумным. Была у этого полоумного Джабы и еще одна излюбленная шутка. На голову жертвы ставили бутылку или стакан, и пьяный Джаба, хвастаясь, что поразит эту мишень с одного выстрела, взводил курок. Нетрудно представить себе, в какое состояние приходили жертвы таких «шуток». Одни теряли сознание, другие разражались руганью, но только смешили этим Джабу и его собутыльников.
Забавлялись хулиганы и тем, что выпрягали лошадей из дилижансов и фаэтонов, сажали на них верхом пассажиров, а затем наливали лошадям под хвост водку. А водка у Харитона Харебава была крепчайшей — чистый спирт. Обезумевшие лошади срывались с места и, не разбирая дороги, неслись
прочь от своих мучителей, натыкаясь при этом на плетни и
деревья.
Сколько людей и лошадей покалечили пьяные хулиганы таким образом!
Когда затевались подобные «забавы», Харитон Харебава выходил на балкон и невозмутимо смотрел на все это. Сам Харитон не боялся ни шальной пули, со свистом пролетающей у самого уха, ни острых кинжалов расходившихся пьянчуг. Спокойно дождавшись, когда кончится все это, духанщик сдирал с них за израсходованное вино и водку втридорога. Проверять его счета никто не осмеливался. Харитон Харебава силой и свирепостью не уступал никому из собутыльников Джабы-полоумного. «Он давно уже продался дьяволу»,— говорили о духанщике. Сам Джаба до смерти боялся его.
Варден никогда не видел духан Харитона Харебава таким притихшим. Обычно после сельских или волостных сходок Джаба с дружками приходил сюда пировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Народ сразу приумолк. Теперь все взоры были устремлены на Шалву.
— Да, да, пусть говорит учитель.
— Послушаем Шалву.
— Учитель скажет нам правду.
— Говори, учитель,— потребовал народ.
Товарищи в черных бурках стояли молча. Молчал и Беглар и, как тогда, в поле, упрямо глядел на учителя.
Смотрели на учителя и Тариэл Карда, Шамше Акбардиа, Зосиме Коршиа, Джвебе Букиа.
Смотрели гвардейцы.
Смотрели все, кто стоял на балконе.
Смотрели вскарабкавшиеся на деревья школьники.
Смотрели Мака, Цабу, Инда, Эсма, Татикиа и другие женщины, прижимающие к груди младенцев и держащие за руки малышей.
Смотрел на учителя весь народ.
С тревогой и надеждой смотрел на Шалву член учредительного собрания.
Поощрительно смотрели на Шалву председатель правления уездной общины Иродион Чхетиа, уполномоченный правительства Аполлон Чичуа и капитан Вахтанг Глонти. Только Миха Кириа так и не посмотрел на учителя — он курил свою папиросу и пускал вверх маленькие красивые колечки дыма.
Учитель подошел к гробу Юрия Орлова.
— Говори, Шалва! — сказал Тариэл Карда.
— Скажи нам правду, Шалва! — попросил провизор Эстате Начкебиа.
— Говори, учитель, мы ждем твоего слова.
Варден не отрывал глаз от учителя.
Шалва перегнулся через перила и оглядел всю площадь. На ней стояли те, кому учитель сельской школы Щалва Кордзахиа посвятил всю свою жизнь. На площади стоял народ.
Родной народ. И он ждал слова учителя. Правдивого слова. Шалва снял пальто и передал его Беглару Букиа.
— Нет, люди, Варден Букиа не шпион,— сказал Шалва.— Варден любит свою страну так же, как вы, как я. Варден Букиа привез нам Декрет о земле. В нем написано, что земля — ваша, народная. Он привез вам ленинский «Ответ на запросы крестьян».
— Ленин пусть отвечает своим русским крестьянам,— в первый раз нарушил свое молчание председатель сельской общины Миха Кириа.
Учитель быстро повернулся к Кириа.
— Господин Кириа, этот ответ Ленина — ответ на боли всех крестьян.
— Скажи, Шалва, что пишет нам, крестьянам, этот благословенный человек,— попросил учителя Зосиме Коршиа.
— Ленин пишет вам: берите на местах власть...
Шалва почувствовал, что кто-то глядит на него, и, чуть
повернув голову, встретился глазами с Бегларом. Взгляд у Беглара был такой же, как и тогда на заречном поле, такой же строгий и непримиримый, и все же что-то изменилось в этих глазах. Теплее они вроде стали. И что удивительнее всего — впервые за последнее время Беглар улыбнулся учителю.
— Я был против захвата земли,— сказал учитель.— Я ошибался... и счастлив, что наконец понял свою ошибку... Ленин пишет вам: силой отнимайте землю у помещиков.
Кочойа торжествующе посмотрел на Зосиме.
— Я же говорил, дед Зосиме, что учитель Шалва Кордзахиа скажет именно то, что хочет народ. Помнишь я говорил тебе, что Ленин заботится о всех бедных людях.
— Говорил, говорил, сынок.
— Ленин пишет, что помещичья земля — это ваша земля, а плодами вашего труда пользуются другие... Отбирайте у помещиков землю, распределяйте ее по закону и правилам.— Шалва снова посмотрел на Беглара, и тот одобрительно кивнул головой.— Декрет, о котором я говорю,— ленинский декрет. Ленин за нас, люди! И посланная им армия за нас. !)та армия состоит из рабочих и крестьян России, из тех, кто безвозмездно получил землю и свободу... Получил сто пятьдесят миллионов десятин земли...
Желтый луч скользнул по склону горы, пробежал по мо- I илам. И сразу стали сгущаться сумерки.
Люди в бурках выровняли могильный холмик и, отбросив лопаты, выпрямились.
Молча, с опущенными головами, стояли у могилы Юрия Орлова Тариэл Карда, Беглар Букиа, Шамше Акбардиа, Зосиме Коршиа, Кочойа Коршиа, паромщик Бахва, Джвебе Букиа, Закро Броладзе, Ричард Болдуин, Джамбулат Бестаев и немой гвардеец. Стояли здесь, сплотившись в тесную группу, люди в бурках, и среди них Варден. Он тоже был в бурке, прикрывавшей карабин и подсумки с патронами.
Наступила ночь.
Варден один шел по главной улице. Деревня уже спала. Ни шороха. Даже собаки и те не лаяли. Странно притих и духан Харитона Харебава. Всегда тут шумно, день и ночь стоят у духана коляски, дилижансы и арбы, день и ночь толпится в духане проезжий народ, а местные крестьяне нередко забредают сюда в сумерки и засиживаются, попивая вино, допоздна. Есть в духане общая комната для всех и задняя, так называемый «кабинет»,— для избранных. В «кабинете» обычно кутили Джаба Кобахиа, Антимоз Дгебиа, Спиридон Апа- киа, Сопром Кедиа и прочие их собутыльники. Когда появлялась эта компания, все другие поспешно уходили из духана, зная, что молодчики эти, перепившись, обязательно пустят в ход кинжалы или затеют перестрелку. Засев в духане Харебава, шайка Джабы Кобахиа никому не давала прохода. Идет кто-нибудь по дороге — они насильно затаскивали его в духан и насильно заставляли осушить двухлитровый рог Харитона Харебава. Если человек отказывался от такого «угощения», к его груди приставляли револьвер. Чаще других это делал Джаба, которого за подобные выходки крестьяне уже давно называли Джабой-полоумным. Была у этого полоумного Джабы и еще одна излюбленная шутка. На голову жертвы ставили бутылку или стакан, и пьяный Джаба, хвастаясь, что поразит эту мишень с одного выстрела, взводил курок. Нетрудно представить себе, в какое состояние приходили жертвы таких «шуток». Одни теряли сознание, другие разражались руганью, но только смешили этим Джабу и его собутыльников.
Забавлялись хулиганы и тем, что выпрягали лошадей из дилижансов и фаэтонов, сажали на них верхом пассажиров, а затем наливали лошадям под хвост водку. А водка у Харитона Харебава была крепчайшей — чистый спирт. Обезумевшие лошади срывались с места и, не разбирая дороги, неслись
прочь от своих мучителей, натыкаясь при этом на плетни и
деревья.
Сколько людей и лошадей покалечили пьяные хулиганы таким образом!
Когда затевались подобные «забавы», Харитон Харебава выходил на балкон и невозмутимо смотрел на все это. Сам Харитон не боялся ни шальной пули, со свистом пролетающей у самого уха, ни острых кинжалов расходившихся пьянчуг. Спокойно дождавшись, когда кончится все это, духанщик сдирал с них за израсходованное вино и водку втридорога. Проверять его счета никто не осмеливался. Харитон Харебава силой и свирепостью не уступал никому из собутыльников Джабы-полоумного. «Он давно уже продался дьяволу»,— говорили о духанщике. Сам Джаба до смерти боялся его.
Варден никогда не видел духан Харитона Харебава таким притихшим. Обычно после сельских или волостных сходок Джаба с дружками приходил сюда пировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44