— Как вам известно, крепость рушится изнутри. Внутренний враг иной раз страшнее внешнего. Этот внутренний враг наш — грузинские большевики. Страшной ошибкой нашей партии была легализация партии большевиков.— Жваниа остановился, вынул платок из кармана брюк и отер со лба пот. За окнами послышалась песня аробщика. Горькая и тоскливая песня. Жваниа прислушался, вздохнул и сказал:— Эту песню народ наш пел во времена турецкого владычества, пел во времена российского владычества, но больше никогда иноземцы не будут господствовать над нами.
— Не будут! — вскинув голову, сказал Калистрат Кварцхава.
— По всей Грузии началась мобилизация. Как я уже говорил вам, всеобщая мобилизация. Слышите, товарищи? Вместе со мной приехал начальник уездного военного ведомства Варлам Хурциа. Вы должны оказать ему всемерную поддержку. Боюсь, что здесь это будет нелегким делом. А почему? Потому, что вы, капитан Глонти, так подорвали авторитет нашей национальной гвардии, что теперь его нелегко будет восстановить. Слух о вашем нападении на школу большевики разнесли по всей губернии. Вы стреляли из пушки в народ, капитан... И это в то время, как к границам нашей родины подступил враг.
— Штаб прислал меня сюда не для того, чтобы гладить по голове большевиков! — вскочил было капитан, но тут же сел: ему не хотелось оправдываться. Да и не обязан он оправдываться перед каждым штатским, даже если этот штатский — член учредительного собрания.
— Прекрасно! Может, вы скажете, капитан, что вас послали сюда жечь школьные парты? Послали целиться из револьвера в учителя? Сядьте, — велел Жваниа капитану, хотя тот уже сидел. Слово «сядьте» срывалось у Жваниа, когда он с кем-либо спорил.
— Мы стреляли лишь для острастки.
— Сядьте!— снова вырвалось у Жваниа.— Кого вы пугали? Подумайте, кого? Свой народ.
— Не народ, а большевиков.
— Большевики не такие трусы, чтобы испугаться выстрела в воздух! Сядьте! Завтра вы явитесь к учителю, капитан Глонти, и вы, Кириа. И вы извинитесь.— Жваниа сел, расстегнул пуговицу пиджака.— Да, да, извинитесь перед учителем... И так извинитесь, чтобы об этом узнала вся деревня. Кроме того, до рассвета вы расставите парты в классах. Разбитые почините, а за сожженные уплатите школе.— Жваниа внимательно оглядел членов местной общины.— А вас я прошу передать народу о том, что тут говорилось.— Жваниа снял очки.— Простите, но я крайне устал, не спал три ночи. Надеюсь, что вам все ясно и вопросов не будет. До свиданья, товарищи, желаю вам успехов в деятельности на благо родины.
Шумно отворилась дверь, и, не спросив разрешения, в кабинет вбежал Сиордиа.
— Ваш... бла... господин капитан, срочный пакет из штаба,— выпалил взводный и, передав капитану запечатанный пакет, скрылся за дверью.
Глонти распечатал пакет. Все уставились на него.
Капитан нарочно читал медленно и про себя — пусть лопнут от любопытства эти штатские. Затем многозначительно кашлянул и, делая вид, что колеблется, все же встал и передал полученную бумагу члену учредительного собрания.
Теперь собравшиеся уставились на Евгения Жваниа, но и он не познакомил их с содержанием письма, а вернул его Глонти.
— Действуйте!— сказал Жваниа и, сняв очки, которые надел, чтобы прочесть бумагу, нервно завертел их в руках.
Капитан Глонти щелкнул каблуками и быстрым шагом вышел из кабинета.
— Будьте здоровы, товарищи,— сказал собравшимся Евгений Жваниа.— Вы все свободны.
Но никто не спешил уйти. Всех интересовало, что было написано в полученной из штаба бумаге. Выражение лица Евгения Жваниа и торопливый уход капитана говорили о том, что Татачиа Сиордиа принес недобрую весть. Было непонятно, почему это Евгений Жваниа не объяснил, в чем дело.
Первым из-за стола встал председатель правления уездной общины Иродион Чхетиа, давая этим самым понять и другим, что пора расходиться. Поодиночке, молча разошлись члены правления местной общины.
Спустившись по лестнице во двор, все сразу оживленно заговорили.
— Скрывают от нас... Наверное, в бумаге какая-нибудь тайна.
— Может быть, война началась.
— Я тоже так думаю, что война... Пакет пришел на имя капитана.
— Значит, это не просто тайна, а военная тайна.
— Да, может быть, и военная... Все может быть.
Калистрат Кварцхава вел под руку почтмейстера.
— Слушай, почему у вас, социал-демократов, все покрыто тайной? — сказал Еквтиме фельдшеру.
— Ложь! Клевета! — воскликнул Калистрат и поднял над головой трость.
— Нам, национал-демократам, нечего скрывать,— спокойно продолжал Еквтиме.— А ну, опусти свою палку.
— Еквтиме! — гневно прошептал фельдшер и не опустил, конечно, палку.
— Калистрат! — прошептал с угрозой Еквтиме и отер платком лицо.
На этом их взаимные угрозы прекратились. Оба устали, и обоим не хотелось спорить. Фельдшер и почтмейстер вышли на дорогу. Под ногами хлюпала грязь и вода. Еквтиме и Калистрат жили в другом конца деревни, так что им нужно было пройти чуть ли не всю длинную сельскую улицу.
Деревню объезжал конный патруль.
— Это что за новость такая? — удивился Еквтиме.
— Похоже на военную тревогу,— сказал Калистрат.
— Эй, кто идет? Стой!— Патрульные преградили друзьям путь.
— Это мы — врач и завпочтой,— сказал Калистрат.
— Пропустите их!— послышался из темноты пискливый бабий голос Сиордиа.— Пожалуйста, господа.
Еквтиме и Калистрат прибавили шагу, но одышка скоро сдержала порыв Еквтиме.
— Может, и вправду началась война?— сказал фельдшер.
— Возможно,— сказал Еквтиме. Он уже не отирал пот — пыхтя и вздыхая, он едва тащил по грязи и воде толстые, как бревна, непослушные ноги.
Узкой, чуть приметной лесной тропинкой Варден Букиа спускался по склону горы. Он спешил домой. После первого ранения на Западном фронте старший сын Беглара, Варден, был направлен в Харьковское военное училище, успешно окончил его и в чине прапорщика вернулся на передовые позиции. Февральская революция застала Вардена в Петрограде, и классовое чутье подсказало ему, какой выбрать путь,— в апреле Варден Букиа вступил в партию большевиков. Вскоре его выбрали делегатом на Второй Всероссийский съезд Советов. Декрет о земле обрадовал крестьянского сына.
Тогда же Варден узнал, что проект Декрета о земле был составлен Лениным. В текст Декрета о земле был включен «Крестьянский наказ о земле», принятый Первым Всероссийским съездом крестьян. Крестьянские требования были сформулированы решительно и бескомпромиссно: безвозмездно отбирать у помещиков землю вместе с движимым и недвижимым имуществом. Безвозмездно и на веки вечные.
Теперь, по поручению Ленина, большевистский комиссар Варден Букиа возвращался домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44